Когда наступит рассвет (СИ) - Кострова Анна

Родителям она рассказала все не сразу, только когда они получили письмо из академии, в котором говорилось об ее отчислении. Эбби помнит те долгие ссоры, из-за которой сердце дребезжало с неприсущей ему силой, а голос ломался так сильно, будто она его сорвала. Она говорила, что решила посвятить свою жизнь другому делу, убеждала их, что не пропадет, но они в это слабо верили.

Пусть Натали и была против ее поступления в Академию Драматического Искусства, но она в тот момент была сильно разгневана, что ее дочь останется без образования, ее не утешали даже слова, вылетавшие из девичьих уст. Она, честно говоря, долго не могла свыкнуться с мыслью и о том, что она переезжает в Бостон, но позже смирилась, понимая, что все ее переживания и вздоры бесполезны.

Как-то за одним разговором за ужином она намекнула родителям, что едет в другой штат не одна, а со своим парнем. Сказать, что они были в шоке, — ничего не сказать, ведь их тихушница-дочь скрывала это от них почти год!

И когда в один прекрасный вечер в гостиную, где располагались Миллеры, занятые чтением газет, вошел Томас, то их удивлению не было предела: их лица побелели, словно они увидели настоящее приведение, сердце делало бешеные кульбиты, а уста приоткрылись от шока.

«Мам, пап, это мой парень Томас», — сказала тогда Эбби в надежде, что это прояснит ситуацию.

Но этого не произошло, лишь огромное недоумение выражалось на их лицах, но позже, как шло время, они уже встречали их не с таким удивлением, как в первый раз, часто беседовали с ним на различные темы, отдаленные от искусства, восхищались его манерам и умением держаться в чужом обществе. И это, несомненно, радовало Миллер.

Несколько раз они приезжали с неожиданным визитом к ним в Бостон, не переставая восхищаться красотами дома, в которых поселилась их дочь. Они понимали, что Уилсон сделает все, только чтобы их дочь почувствовала себя счастливой, и нисколько не усомнились в ее выборе.

От воспоминаний Эбби отвлекли шаги, нежданно-негаданно раздавшиеся за ее спиной. Она лишь напрягла слух, но не обернулась, будучи полностью убежденной в том, что это Томас пришел из театра. Его бодрые шаги говорили о том, что он пребывает в хорошем расположении духа, что не могло не радовать.

Почувствовав у себя на талии его крепкие мужские руки, а на шее мокроватый след от поцелуя, она всем корпусом прижалась к его телу, запрокидывая голову назад, взглядывая в карие и немного загадочные глаза.

— Томми, я так рада, что ты пришел. Пойдем, я буду тебя кормить, — нежным голосом сказала Эбби.

Уилсон лишь развернул к себе девушку, крепко обнимая ее и скрепляя руки в надежный замок. Он несколько минут смотрит в ее зеленые глаза, в которых был готов утонуть, честное слово; затем опускает взгляд на приоткрытые губы, легко касается их, поддаваясь своим чувствам.

Откровенно говоря, здесь, в Бостоне, вдали от Калифорнийской суеты, он чувствовал себя умиротворенным. Он был рад каждый раз просыпаться из-за устремленных на него зеленых глаз, маленьких тонких пальчиков, которые невзначай пробегали по его скулам, невольно касаясь его губ. Он поистине счастлив ощущать всю близость с Эбби, осознавая, что у них наконец-то все наладилось, хотя верилось раньше во все это с трудом.

Разрывая поцелуй, он неожиданно выходит из мастерской, спускаясь вниз по лестнице. Эта странное действие заставило Миллер сделать то же самое в надежде понять происходящее. Она тонкими ножками ступала по половицам, пока не врезалась в спину Уилсона, который резко затормозил, как только достиг шкафа-купе. Одной рукой он ткнул в дверцу, заставив шкаф открыться, достал с нижней полочки свой кожаный портфель, начиная в нем что-то искать и выкладывая посторонние вещи.

Миллер лишь изогнула бровь, но старалась терпеливо ждать. Она облегченно выдохнула, когда Томас наконец закончил с поисками и вручил ей какой-то белый конверт, предлагая его вскрыть. Ее сердце пропустило один удар, ведь с недавних пор у нее не самое лучшее впечатление от белых конвертов, но она послушно вскрывает его, доставая содержимое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ее взору предоставляются два билета, только пока она не успела разглядеть куда, хотя ей было очень любопытно. Ее и без того большие глаза расширяются, едва завидев слова «Мексика, Мерида». Держа двумя пальцами билеты, она бросается на шею Уилсона, поджав ноги и радостно визжа.

Кажется, ее счастью нет предела: уже давно она мечтала об отпуске, желая придаться лежанию на пляже, босыми ногами ступать по белому песку, прислушиваясь к новым приливам океана, волны которого прибивали бы к берегу. Ей давно надоела эта серая рутина, хотя она была необычайно рада жить в Бостоне. Здесь даже было намного лучше, чем в Лос-Анджелесе, хотя ей понадобилось много времени, чтобы привыкнуть к здешнему климату.

— Томми, я тебя просто обожаю, ты знал это? — все также радостно пела она.

— Да, но не прочь бы слышать это каждый день, — втягивает ее в поцелуй.

— С таким мужчиной хоть по сто раз на дню, — запрыгивая на Томаса и обвивая его бедра ногами, приговаривает та.

Глава 70

Палящие лучи солнца оседают где-то за горизонтом города Прогресо, светясь огненными красками. Ветер с океана дует прямо в лицо, так бодряще и освежающе, что Эбби прикрывает глаза, расслабляясь всем телом. Ее ножки омывает теплая водичка, приходящая слабыми волнами из океана, а сама она сидит на берегу, опершись на руки. Ее рыжие волосы сильно раздуваются, иногда щекоча лицо, если ветер идет из-за спины, но она вовсе не обращает внимания, вдыхая поистине чистый воздух. Эбби водит пальчиками по мокрому песку, который омывается водой, ожидает, когда же подоспеет Томас, назначивший ей здесь встречу.

Они пробыли в Мериде уже четыре дня и, честно говоря, успели увидеть многое, посетили около пяти экскурсий по «Белому городу», который, кстати, носит такое название из-за обильного количества светлых старинных построек. Например, им собственными глазами удалось рассмотреть Ушмаль — жемчужину архитектуры майя, Пирамиду волшебнику, Дворец губернатора, а также узнать древнюю легенду об этом городе.

Они обивали свои ноги в высоких горах, со склонов которых наблюдался замечательный вид сверху: все было как на ладони, они ходили по древним пещерам, проходили различные квесты в самых настоящих катакомбах, а также нередко оставались наедине с природой.

Такие минуты были просто бесценны, и никак не хотелось, чтобы они вообще прекращались. Пусть они в Мериде и в Прогресо всего четыре дня, но, честно признаться, Миллер ощутила некую легкость в своем теле, словно с ее плеч сняли тяжкий груз. Наверное, она вновь прониклась тем чувством, которое испытывала лишь однажды: когда она со своим братом отправилась в Англию.

Из-за волн, которые создавали шум, Эбби вовсе не услышала, как кто-то подошел сзади, лишь еле видная тень, мелькающая у нее за спиной, заставила ее приподняться с земли, поправив фланелевое легкое платье, обернуться, чтобы столкнуться лицом к лицу с ним.

Ее глаза расширились из-за того, какой вид имел сейчас Томас. Его ноги обволакивали черные брюки с идеально выглаженными стрелками, широкие мужские плечи обтянуты белой рубашкой, поверх которой надет пиджак; на шее красуется все та же неизменная бабочка, что ей кажется, что любовь Томаса к ним никогда не пройдет.

Уилсон пытается за спиной скрыть большой букет белых роз, но это кажется таким тщетным и глупым, потому что ванильная, сетчатая обертка, торчащая из-под локтя, просто выдает его со всеми потрохами, но Миллер делает вид, что ничего не замечает, лишь медленными шажками подходит к нему, обвивая руками его шею. Она приближается к его лицу, сокращая расстояние между ними, в надежде оставить легкий поцелуй на его губах, но он неожиданно дергается, будто ошпаренный.

Эбби бросает озадаченный взгляд в его сторону, вскидывая левую бровь вверх, а потом принимает прежнее выражение лица, когда Томас вручает ей цветы, которые она прижимает крепко-крепко к груди, вдыхая столь приятный аромат, от которого немного сносит крышу.