Тайна святых - Петр Иванов

И вот начинается тайная и мучительнейшая для св. Франциска борьба с его святым делом видимых друзей братства, на самом же деле его смертельных врагов, — в сущности, следовало бы сказать — врагов Христа.

Кардинал Гуголино вполне искренне умилялся святости св. Франциска, но в то же время считал его, также вполне искренне, наивным и несведущим в “деловых” вопросах церкви и братства. Святое дитя Божие! Это типичнейший взгляд иерархического священства второго тысячелетия Христианства на тех, кто в церкви являются провозвестниками судов Божиих, чистыми сосудами Духа Святого (т. е. несут служение пророческое, учительское и апостольское); но иерархи самих себя считают преемниками апостолов, пророков и учителей, полагая, что благодать на это служение принадлежит им по должности (как бы в казенном порядке).

Кардинал Гуголино, сочувствуя св. Франциску в его неумении, в великой для него трудности — так Гуголино верил — управлять общиной, всячески старался ему помочь. К чему эти старания клонились, легко себе представить, если точно установить, кому служил св. Франциск и кому и чему служил кар. Гуголино. Св. Франциск служил Христу, получая на все свои действия, и личные и для общины, указания от Духа Святого. Кардинал Гуголино служил богам римской иерархии, которых она тогда чтила: папской всемирной власти; твердой, основанной на жестокости, дисциплине, церковной организации и сосредоточию всех богатств в руках римской курии.

Что чрезвычайно должно было огорчать кардинала Гуголино, это отсутствие настоящего устава. Вместо устава (хотя это и называлось уставом) какие-то расплывчатые, трогательные увещания, даже мольбы (например, как повторил св. Франциск в завещании: я, маленький брат, ваш Франциск целую ноги ваши, молю и заклинаю вас всех, во всем мире живущих людей… принять с любовью и смирением Господа нашего Иисуса Христа). Пригодно ли для устава не знающее меры добросердечие, всем прощение даже и в случае тяжких прегрешении: “иди и не греши” — и только. Невозможно примириться с полным отсутствием в уставе наказаний (для твердой власти это нож острый в сердце). Как тяжко, нестерпимо называть уставом полное отсутствие точных правил, параграфов поведения.

На эту борьбу за настоящий устав, конечно, поощряла кардинала Гуголино — цезура, полумонашеское пострижение всех членов общины в Риме — первая палка в колеса св. Франциску.

Если монашество, — значит, нужен серьезный устав, мыслил Гуголино.

Как пример борьбы кардинала Гуголино со св. Франциском за устав, мы имеем следующее их столкновение на общем собрании всего братства- (св. Франциск при жизни своей созвал общий капитул, на котором присутствовало более пяти тысяч братьев). На этом капитуле был один весьма почитавший св. Франциска кардинал, которому тот предсказал, что он должен стать папой (так и случилось: кард. Гуголино позднее стал Папой Григорием IХ). Этот кардинал нарочно прибыл из Перуджии, где находился двор, в Ассизи и каждый день приходил к братьям, иной раз служил обедню, иной раз держал проповедь и, посещая это святое собрание, испытывал этот кардинал величайшую усладу и благоговейные чувства. Видел он на той равнине вокруг святой Марии братьев, сидящих кучками, где шестьдесят, где сто, где двести, а где и триста, всецело занятых одними рассуждениями о Боге и молитвой, слезами и делами любви, и стояли они в таком молчании и с такой скромностью, что там не слышно было ни шума, ни шороха; и дивясь столь великой и стоящей в таком порядке толпе, он говорил со слезами и великим благоговением: “Вот лагерь и войско рыцарей Христа”.

Кажется, сам видел и сам засвидетельствовал. Но нет! Дивное согласие и любовь само собой, а необходимость устава само собой. И кардинал Гуголино от имени нескольких ученых братьев является к св. Франциску и просит его последовать совету этих ученых братьев и принять в руководство уставы св. Бенедикта, св. Августина, св. Бернарда. Что же св. Франциск? Выслушав кардинала, он молча взял его за руку и повел к собранию всего братства и воскликнул, пламенея Духом Святым: “Братья, братья, Сам Господь открыл пути Свои мне и тем, кто идет за мной. Не говорите же мне ни о каких уставах, ни св. Бернарда, ни Августина, ни св. Бенедикта, и ни о каком пути, кроме этого, открытого мне Самим Господом, ибо хочет от меня Господь одного, чтобы я был величайшим безумцем (подразумевается, конечно: среди мудрецов века сего), и нет мне иного пути, кроме этого. Вас же всех ученых и умных да посрамит и покарает Господь”.

Достаточно сильно, определенно и авторитетно… только не для кардинала Гуголино и ему подобных. Он не только продолжает свою линию, но и получает свое… Но прежде выясним, откуда в любовно согласном братстве нашлись “ученые братья”, которые предлагают святому основателю, духовному, свои не духовные советы. Тут делу Гуголино опять помогла вторая римская палка в колеса св. Франциска — именно требование, чтобы число братьев беспрепятственно возрастало. Из “Цветков” мы знаем, что первые товарищи св. Франциска испрашивали особым таинственным путем волю Божию на свое вступление в братство*, ибо они благоговейно чувствовали вместе со св. Франциском, что на особое служение Божие необходимо мановение от Господа, — только тогда вселяется Дух Святой. Теперь же, благодаря поощрениям наместника Гуголино, вступали в общину все желающие без какого-то особого спрашивания у Господа (достаточно цезуры!). Отсюда эти “ученые братья”, вздумавшие учить св. Франциска. Впрочем, у св. Франциска для противодействия всем самочинно (без мановения Божия) втеснявшимся чужакам Духа Святого оставалось средство освобождать от них святую обитель. Это бывшее еще в силе разрешение свободно вступать в братство, но и свободно же его оставлять (несмотря на цезуру). И вот по преданию, св. Франциск, который Духом Святым знал о внутреннем состоянии братьев, не подходящих отпускал из общины. Против этой свободы также тайно восставал кардинал Гуголино и выжидал удобного случая ее упразднить.

* См., например, “Цветки”, гл. 2-я о первом брате Бернарде.

Впрочем, десять лет (1909-19) после римского утверждения “общины апостольской церкви” св. Франциск ни в чем не уступал внутренним врагам братства. Однако в одном кардинал Гуголино преуспел (не в уставном порядке), а в назначении (викарием) помощником св. Франциска, очевидно, под предлогом хозяйственной необходимости в разрастающейся общине, — дорогого для себя человека — Ильи Кротонского. Дважды “Цветки” упоминают имя брата Ильи, и оба раза с плачевностью. В гл. 31 сказано: “так же, как добродетели, св. Франциск по откровению Божию видел недостатки братьев своих, что легко уразуметь на бр. Илье, которого он часто укорял за высокомерие”. и в гл. 38: “св. Франциску было откровение, что бр. Илья осужден и должен отпасть от Ордена (хотя по просьбе самого бр. Ильи св. Франциск за него молился и было сказано, что “душа его будет спасена, но несомненно он покинет орден и умрет вне его”,- что и случилось впоследствии)”.

Брат Илья помог наместнику в его планах. В 1219 году в отсутствии св. Франциска, который уехал в Сирию (см. выше) к султану, они ввели более строгие (с точки зрения монашеских обетов, конечно) правила, отменили свободный выход из общины. Одним словом, все “неопределенное” и “расплывчатое”, - т. е. там, где св. Франциск, не стесняя свободы в уставном порядке, давал свободу для указаний (откровений) Духа Святого- постарались, если еще не совсем уничтожить, то сократить. “Строже” на их языке обозначало более сильное воздействие начальства и сокращение личной инициативы братии во всем распорядке их жизни: в благочестии и служении народу.

Хотя далеко не все, что установил и желал св. Франциск, было изъято, однако жизнь в общине уже не могла быть подчинена непосредственно Духу Святому. То, что изрек св. Франциск как святую истину своей общины: “глава нашего братства Дух Святой”,- теперь стало упраздненной истиной для общины в ее видимой целостности.

Вот совершенно ясная причина (скрытая от душевно-подобной церкви, вследствие ее нечувствия духовных мотивов всего происходящего) вынужденного отказа св. Франциска по возвращении из Сирии от главенствования в собственной общине. Что это был не простой отход от начальствования, свидетельствуют слова св. Франциска: “умер я для вас, братья мои, а вы слушайтесь (и он назвал нового начальника”). И тут же св. Франциск стал проповедовать: “будь послушен начальству, как труп”. Когда у него спросили, почему он вверил другому попечение о братьях, как будто они стали ему совершенно чужими, св. Франциск сказал: “Я люблю братьев, как могу, но если бы они шли по моим столпам, я любил бы их больше. Некоторые прелаты (явный намек на Гуголино: посторонние прелаты не могли распоряжаться в братстве) вовлекают братьев в дела, их не касающиеся”. И тут же восклицает с горечью: “Кто те, кто вырвали из рук моих мое братство”.