Алиедора - Ник Перумов

– Навсинай перешёл в наступление? – не стала играть в словесные прятки Алиедора. – И, видно, вам здорово досталось?

Аттара гневно вскинулась, однако Латариус лишь примирительно поднял руку.

– Не стоит возмущаться из-за слов. За элегантностью изречений пусть следят другие, Некрополис говорит правду. Да, благородная доньята, мы потерпели поражение. Высокий Аркан успел перебросить через перевал около двух сотен новых големов, тяжёло забронированных и по-новому вооружённых. Наши отряды отступили. За нами осталось Долье, големы Навсиная удерживают Меодор. Потери тяжелы, хотя и не катастрофичны. Однако пополнения нужны немедленно. Впрочем, – потёр руки Мастер, – перед нами сейчас стоит совсем другой вопрос. Чего хочешь ты, доньята Алиедора Венти? Твою просьбу – отпустить выбранного тобой человека – мы выполнили. Не думай, что он сейчас «на самом деле» сидит где-то в подземном мешке. Нам нет нужды тебя обманывать. Ты с нами, доньята? Ты видела, на что мы способны. Только мы можем дать тебе то, чего ты так жаждешь, – свою собственную силу. Ту, что не отнять по капризу какой-то иномировой сущности.

Алиедора помолчала. Она им нужна. Очень нужна. Они готовы терпеть её капризы, исполнять прихоти – вроде этой, с Дигвилом. Им не понять, даже им, называющим себя Мастерами Смерти, что покончить с кланом Деррано может только она сама, своей собственной рукой.

– Как это будет? – наконец бросила она – сквозь зубы, словно королева нерадивым слугам.

– Будет больно, – честно ответила Аттара, видя, что Латариус на сей раз решил уступить ей слово. – Чтобы дать толчок… придётся вводить тебе снадобья и эликсиры. А там… если прав Мастер, если правы остальные… если верно моё чутьё… тебе не потребуется вшивать постоянные капсулы. Только на первое время, и терпеть поначалу придётся. К тому же… сперва нужна проверка… как благородная доньята вынесет сами эти эликсиры…

– Делайте! – И это уже был настоящий приказ.

* * *

Здесь не грохотали цепи, не скрипели шестерни. Здесь вообще царила тишина.

– Разоблачись, доньята, – тихо прошелестела фигурка в необъятном плаще и капюшоне, совершенно скрывавшем лицо, так что непонятно было, как человек вообще может смотреть. – Отбрось стеснение.

Алиедора не ответила. Избранные выше стыда, это верно. Она вступает на дорогу, предназначенную только ей, и всякие глупые предрассудки лучше оставить на пороге.

В тесной келье – только узкий лежак. Резкий запах чего-то алхимического, словно множество снадобий смешали разом. Есть здесь и кровь, её тоже пролилось немало.

Алиедора швырнула одежду на пол, гордо выпрямилась. Мастер Латариус не отвернулся? Что ж, пусть себе смотрит. Он ведь не мужчина, он Мастер.

– Прошу ложиться, благородная доньята.

Ремни мягкой кожи охватывают щиколотки и запястья. Хозяева берегутся, усмехнулась про себя Алиедора. Наверняка не одна девчонка, оказавшись в этом покое, начинала дико орать, извиваться и рваться прочь, наконец осознав, что ей предстоит…

Алиедора точно знает, что ей предстоит. Она терпела такое, что простая боль уже ничто. Она пройдёт через это и станет настоящей Гончей. Сильнее Аттары.

– Начинайте! – скомандовала она сама, точно имела право отдавать тут распоряжения.

Игла вонзилась в вену, Алиедора поморщилась – а миг спустя заорала так, что сама едва не оглохла.

…Прокравшись по жилам, боль властно вступила во владение её телом, словно победоносное войско. Она, эта боль, заставила руки и ноги дёргаться так, что лопнул один из охватывавших запястье ремней, и потребовались усилия троих – Аттары, Латариуса и Майре, – чтобы удержать бьющуюся и бешено рычащую доньяту.

Такая боль должна гасить сознание, однако у Алиедоры отобрали и это избавление. Чувств она не лишилась, а миг (или вечность?) спустя к боли прибавилась ненависть.

Опаляющая, сжигающая изнутри ненависть, что заставляет сжиматься челюсти так, что едва не крошатся зубы. Ненависть прежде всего к себе-прежней. К себе-слабой, себе-ни-на-что-не-годной. Как она могла быть такой глупой? Медлила и ждала, когда вот тут, совсем рядом – только руку протяни да потерпи чуток! – настоящие океаны силы, которую вдобавок у тебя можно отнять только вместе с жизнью. Мастера Смерти поистине транжиры, если даром отдают такое богатство!

Огонь свивался в жилах, рвался по ним, изменяя саму кровь, саму сердцевину костей. Алиедора разом и рыдала, и хохотала, вся покрытая пóтом и собственной кровью. В неё втыкались новые и новые иглы, тело дёргалось – оно, это тело, ещё несовершенно, ещё не понимает свалившегося на него счастья.

Удивительно, она дёргалась и выла, вопила и рвалась, однако какая-то часть сознания оставалась спокойной и ясной. Она, эта часть, видела, как споро, но чётко работают Мастера, слышала и их короткие фразы:

– Потрясающе. Никогда такого не видел. Полное отсутствие реакции…

– Напротив, реакция есть. Но именно такая, как надо.

– На малые дозы отвечает идеально.

– Поглядим, что станет, когда вшивать начнём.

– Не забудь, что неглубоко надо. Ей же не навсегда.

– Не забуду, когда я что забывал?

– А вот Мастер Хтатли как-то скальпель забыл…

– Так что же, начинаем?

– Прямо сейчас? Трактаты подобную смелость не одобряют…

– Ты что, ничего не чувствуешь? – Это Аттара. – Девчонка идеальна. Таких не бывает. Ни за что бы не поверила, кабы сама не видела.

– Лучше тебя? – поддел Латариус.

– Лучше, – неожиданно кивнула та. – Дело Некрополиса от этого только выиграет.

…Что с ней делали потом, Алиедора, как ни странно, запомнила в мельчайших деталях. Словно со стороны, она видела собственное нагое тело, распростёртое на окровавленном столе, видела до блеска надраенные инструменты в руках сменявших друг друга «лекарей», видела чёрные скляницы, укладывавшиеся в глубину разрезов, чувствовала резкую вонь алхимических снадобий, коими обильно промывались раны. Её словно разбирали на части, рвали, точно тряпичную куклу, и снова сшивали. Внешне всё оставалось как было – но только внешне.

В какой-то миг доньяте показалось – она различает шёпот Белого Дракона, перед глазами закачалась та самая дорога, полная устремлявшихся к нему душ, среди которых влачились и странно знакомые: женщина средних лет, окружённая целым выводком молодёжи. Когда-то эти люди что-то значили для Алидоры, доньята это помнила точно. Но когда и что именно – в тот миг она вспомнить не могла.

«Нет, ты опоздал, небесный змей. И твои варвары опоздали тоже. Я уже не с вами, я там, куда вам никогда не дотянуться. Но вот я до вас дотянусь. Обещаю».

…Потом, когда всё кончилось, она долго лежала, охрипнув от крика, наслаждаясь уже тем, что боль медленно отступает. Плечи, локти, бёдра, почти всё тело покрывали плотные повязки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});