Золото и мишура - Стюарт Фред

— Потому что влюблена в меня. Я же говорил тебе, что возьмусь за Слейда Доусона.

И прежде чем она успела задать еще какой-нибудь вопрос, он выскочил из кабинета.

— Миссис Леланд Стэнфорд, Мэри Крокер, Феба Херст. Все они придут завтра вечером, Нелли. — Лоретта Доусон так и сияла, глядя в зеркало в своей битком набитой мебелью спальне. Перед Лореттой на четвереньках ползала ее австралийка-служанка, подшивая низ бального, цвета слоновой кости платья. — Какой триумф! Лучшие дамы Сан-Франциско предпочли мой дом дому Эммы Коллингвуд. Боже мой, какое счастье! Ой! Ты уколола меня иглой, сука неуклюжая!

— Извините.

— Как бы там ни было, но это будет потрясающий вечер. Икра, шампанское — а шампанское у меня будет ничуть не хуже того, каким угощает Эмма Коллингвуд. «Перье-Жуэ», урожая семьдесят первого года, пять долларов бутылка. О завтрашнем вечере будут потом годы напролет вспоминать как о вечере, когда Лоретта Доусон стала королевой Ноб-Хилла.

— Мама!

Лоретта увидела в зеркале отражение дочери.

— Да, дорогая?

— Можно одну минутку поговорить с тобой?

— Ну конечно. Я только что рассказывала Нелли, какой великолепный вечер будет у нас завтра. А мою Арабеллу будет сопровождать — только представьте! — настоящий английский лорд.

— Я ненавижу англичан, — проворчала Нелли.

— Уж кто бы говорил! Вы там в своей Австралии все через одного уголовники, поэтому и ненавидите англичан. Но эти двое очаровательных англичан, которые приехали сюда к британскому консулу, лорд Эвондейл и лорд Мандевилль — я послала им приглашения, и они заверили, что будут. Не просто приняли мое приглашение — лорд Эвондейл даже попросил оказать ему честь быть кавалером Арабеллы. Конечно, я сразу же дала свое согласие. Подумай, дорогая, в один прекрасный день ты можешь стать леди Эвондейл, связанной благодаря браку с лучшими и знатнейшими фамилиями Англии. Кстати, Нелли, он такой симпатичный…

— Завтра вечером лорд Эвондейл не будет моим кавалером, мама. Всем отлично известно, что и он, и лорд Мандевилль всего лишь охотники за приданым, которые живут на деньги, присылаемые из Англии их родственниками.

Лоретта обернулась и уставилась на дочь.

— Он не будет твоим кавалером? А что случилось? Лорд Эвондейл заболел?

— Насколько мне известно, он в отличнейшей форме. Но дело в том, что я иду на бал к Коллингвудам, который миссис Коллингвуд устраивает в честь своей дочери.

При этих словах Лоретту одолел приступ кашля. Когда же она наконец восстановила дыхание, то повернулась к дочери.

— Куда ты идешь?

— Арчер Коллингвуд пригласил меня на бал, и я дала ему свое согласие.

— Нелли, выйди отсюда.

— Но, миссис Доусон…

— Пошла вон, австралийская жаба! — завопила Лоретта. Нелли вскочила и бросилась к дверям. Когда она скрылась, Лоретта требовательно спросила: — Что вообще происходит? Значит, ты за моей спиной видишься с Арчером Коллингвудом?!

— Да. И знаешь, мама, он действительно очень приятный, милый молодой человек.

— «Приятный»? «Милый»? Он пьянь и развратник! Он что же, лапал тебя?

— Он истинный джентльмен.

— Не верю! Просто не могу поверить, что моя дочь вопреки воле родителей тайно бегала к этому ужасному Коллингвуду!

— Мама, ты совершенно не права! Арчер дал зарок и ничего, кроме воды и апельсинового сока, не пьет.

Лоретта, положив ладони на пышный бюст, рухнула в кресло.

— Это не может быть правдой, — простонала она. — Я не могу поверить, что моя собственная дочь обошлась с родной матерью, как змея подколодная!

— Я вовсе не змея подколодная! — с жаром воскликнула Арабелла. — Но завтра вечером я иду с Арчером.

Лоретта обвиняющим перстом указала на дочь.

— Но прежде я запру тебя в твоей спальне.

— Только вот угрожать мне не нужно, мама! — холодно сказала дочь. — Одна из причин, почему я приняла приглашение Арчера, заключается в том, чтобы не допустить, чтобы он опубликовал серию статей о тебе, папе и кафе «Бонанза».

Молчание. Лоретта, побагровев, боролась со своими чувствами. Наконец прошептала:

— Ты знаешь, что все эти россказни — сплошная ложь.

— Раньше я и сама так считала, поскольку ты говорила, что это ложь, и я верила тебе. Но сегодня я решила отправиться на Портсмут-сквер и самой все выяснить. Я пошла туда и поговорила с этой жуткой пьяной бабой, с Чикаго. — Арабелла замолчала, прикусив губу. — О, мамочка, — прошептала она, — как же ты могла?

— Признаюсь, я работала официанткой и ничего больше. Ты поняла? Ничего! Господи, за день до того, как твой отец и я пригласили в этот дом весь город, ты хочешь погубить меня?

— Конечно, я не хочу погубить тебя. Ведь это погубит и меня. Но, мамочка, после всех этих долгих лет лжи и уверток я хочу наконец знать правду! Ты ведь не была всего лишь официанткой — Чикаго сказала мне об этом. Ты, оказывается, была, как это вежливо говорят, «замаранная голубка». Ты, оказывается, была… — Арабелла набрала побольше воздуха, ибо ей было больно произносить это слово: — проституткой!

Обе женщины застыли, не сводя глаз друг с друга. Наконец Лоретта выпрямилась в кресле.

— Хорошо, это правда, я была ею, — сказала она с явным вызовом. — Хочешь знать правду? Мои родители умерли от холеры по пути на Запад, как умирали сотни и сотни других переселенцев, и потому, когда я приехала в Сан-Франциско, у меня, кроме молодости и хорошей внешности, ничего не было. Ты даже и представить себе не можешь, каким местом был в те времена Сан-Франциско. Сейчас это современный космополитический город, его даже называют «Парижем американского Запада». Но в те времена тут была жуткая дыра. Практически здесь не было женщин, тогда как у мужчин было большое… желание, в общем. Они все что угодно готовы были сделать, сколько угодно готовы были заплатить. Помню, как один мужчина предложил мне триста долларов золотом только за то, чтобы взглянуть на мое нижнее белье. Я зарабатывала тысячу долларов в час…

— Ох! — воскликнула Арабелла, прижимая ладонь ко рту.

— Я понимаю, ты шокирована. Ты, которая понятия не имеет о том, что значит быть бедной, ты, которая всю жизнь получала все на блюдечке с голубой каемочкой: одежду, игрушки, французское образование, драгоценности — словом, все, что твоей душе было угодно, — так вот, все это я покупала тебе лишь потому, что не хотела, чтобы ты повторила мой путь. Ты и стала лучше матери. Я понимаю, что такой, как ты, леди я не смогу стать, проживи я хоть сто лет. Но не гляди на меня свысока только лишь потому, что мне приходилось зарабатывать на жизнь лежа на спине. Твой отец сделал меня уважаемой женщиной, когда я была беременна твоей бедняжкой-сестрой, да упокой, Господи, ее безгрешную душу. Может, таким именно образом Бог хотел наказать меня, сделав так, что она родилась мертвой, не знаю… Но как бы то ни было, я сделала все, что было в моих силах, чтобы скрыть прошлое, и если ты ненавидишь меня за это, что ж, ничего тут не поделаешь.

Арабелла опустила глаза: все эти годы мать лгала ей. Чуть слышно она сказала:

— Кто я такая, чтобы судить? В тех же обстоятельствах я, может быть, и сама сделала бы то же самое…

— О, благодарю тебя, дорогая! — Лоретта вскочила с кресла и сжала дочь в объятиях. — Благодарю! У меня как гора с плеч свалилась. И пообещай мне, что ты будешь держаться подальше от Арчера Коллингвуда.

При этих словах Арабелла отстранилась.

— Но почему?

— Разве не понимаешь? Если завтра вечером моя дочь отправится на бал к Коллингвудам, надо мной будет потешаться весь Сан-Франциско.

— Мамочка, но это же так глупо…

— Совсем не глупо. Очень важно, чтобы общество приняло тебя как равную среди равных. И завтра вечером состоится такой вот прием меня и твоего отца в местное общество. А кроме того, я ненавижу Эмму Коллингвуд. Она очень богата и любит напускать на себя… Когда мы встречаемся на улице, она в упор меня не замечает, смотрит сквозь меня, как будто меня не существует. Какого черта она мнит о себе?