Прутский Декамерон - Алекс Савчук

– А ну-ка вы, оперы, чего смеетесь, возьмите этого бармена и киньте в «обезьянник», не видите, что-ли, он издевается над вашим начальником. Пусть посидит там денек-два, может придет в себя, негодяй.

Менты весело смеялись, не принимая сказанного всерьез, поэтому Василий Васильевичу тоже пришлось делать вид, что он пошутил.

– А еще по какой причине я вас никогда и ни за что бы не послал, – не успокаивался я. – По самой простой: мы же, Василий Васильевич, все вас так любим.

Эти слова вызвали новый взрыв хохота.

Сверкнув на меня глазами, Василий Васильевич говорит:

– Мне твоя любовь и на хрен не нужна, а ты давай-ка, негодяй, выставляй три бутылки водки, а не то обижусь по-настоящему.

– Если сам все три выпьешь, Василич, – говорю я, – ставлю.

– Давайте, ребята, поторопимся, – прервал нашу перепалку Виталий, – наливай, Савва и не беспокойся – все оплатим, а то нам через полчаса на полигоне надо быть, стрельбы начинаются. – Лишь после этих его слов я понял, отчего это все менты при форме и пистолетах. – А если будешь себя хорошо вести, – продолжил тем временем Виталий, – мы и тебя с собой возьмем.

Я выставил на столы рюмки, три бутылки водки и с десяток пива, которые были оприходованы доблестными стражами порядка в каких-нибудь пять минут и пошел переодеваться.

Когда приехал милицейский служебный «Пазик», все гурьбой высыпали из бара и погрузились в него, я тоже не преминул воспользоваться приглашением, и автобус отправился на полигон.

Менты нашего РОВД проводили стрельбы на полигоне, который принадлежал танковой дивизии, расположенной в нашем городе. Место было выбрано более чем удачно – скрытая ложбинка с бруствером, откуда могли вести огонь десятка полтора стрелков одновременно. Рядовой состав к нашему приезду уже отстрелялся и покинул стрельбы, поэтому к нам примкнули лишь ответственный по стрельбам – капитан, и пара офицеров, приехавших ранее. Для начала все пальнули по паре магазинов – стреляли по мишени с 10 и 20 метров, – а потом начали «прикалываться» – пулять на бегу, лежа, с колена, с кувырка и прыжка. Дело дошло даже до стрельбы по «летящей» мишени – один из офицеров подбрасывал в воздух тряпичную куклу, остальные навскидку пытались в нее попасть. Я тоже пулял – мы с Виталиком стреляли из его пистолета по очереди. Стреляя по мишени, я выбил 63 очка из ста и стал приставать к Банану, чтобы он объяснил мне, плохо это или хорошо, – Банан был общепризнанный «эксперт», он великолепно стрелял и с ним все советовались.

– Если бы наши опера все так стреляли как ты, – сказал он мне, – было бы замечательно.

Через некоторое время выяснилось, что боезапас весь отстрелян, но боевой дух стрелков только разгорелся, поэтому Виталик все на том же автобусе отправился в райотдел, чтобы привести еще патронов. Те, у кого еще оставалось по нескольку патронов, отстреляли их по мишеням, после чего стали хвастать друг перед другом и выяснять кто лучший стрелок. Я засунул за пояс «Макаров» Виталика с полной обоймой и вступил в общий разговор.

В это время Василий Васильевич, с удивлением и недоверием разглядывая свою мишень с редкими попаданиями, подошел ко мне.

– Ну что, бармен, – сказал он, – будешь прощения за свое поведение просить, или как?

– Или как, – ответил я, доставая из-за пояса пистолет и взводя его. – Я смотрю, Василий Васильевич, ты по-доброму не отъ…шься, значит, настало время свести с тобой счеты.

– Э…э! – подался он от меня. – Ни у кого же нет патронов.

– Зато у меня есть полный магазин, – сказал я, выбрасывая обойму на ладонь и тут же со щелчком возвращая ее обратно. Офицеры, услышав наш разговор, окружили нас, но близко не подходили.

– Так вот, Шишигяну, ты стоишь сегодня перед выбором: или ты, наконец, станешь человеком, или тебя за все твои прегрешения постигнет тяжелая кара. Я тебя вызываю на дуэль! Вот тебе четыре патрона и мне три, и разошлись на тридцать шагов.

Василий Васильевич, сделав несколько шагов назад, сказал:

– Савва, ты что, ты это… не шути с этим.

– А я и не шучу, – говорю я ему, тем временем подмаргивая остальным, чтобы не принимали наш разговор всерьез. – Говори, долго еще будешь мне мозги парить?

– Не буду, не буду, – заверил меня Василий Васильевич, положа руку на сердце, – никаких с тобой больше дел.

– Ладно, – сказал я, засовывая пистолет за пояс, – в таком случае я тебя прощаю.

В это время подъехал автобус, все потянулись к Виталику за патронами, и стали набивать магазины, но особого желания продолжать стрельбу ни у кого не было.

Виталий на этот раз выглядел еще более пьяным чем до отъезда. Наверняка уже в каком-то кафе отметился, подумал я. Переходя от одного стрелка к другому он стал всех расспрашивать:

– Банан, где мой пистолет?

– Не знаю, – отвечал тот, – у меня свой.

– Яник, я тебе свой пистолет не давал? – спросил он другого.

– Нет, – отвечал тот. – А ты номер то свой помнишь?

Обойдя почти всех, Виталий покачиваясь подошел ко мне:

– Савва, ты не видел мой пистолет?

– Не знаю, – спокойно отвечаю я. – У меня мой. – Сказал, и потопал на линию стрельбы.

– Вот блин, – развел руками Виталий, – отдал кому-то, а кому, не помню.

Прошло минут наверное десять, затем ко мне вновь подошел Виталий.

– Эй, какой же у тебя твой? – спросил он. – Ну-ка давай посмотрю номер.

С улыбкой я возвратил ему его пистолет.

Стрельбы в тот день завершились благополучно, пострадавших не было. Но менты почему-то меня больше с собой никогда на стрельбы не брали.

...

Коктейль «Сердцеед».

Ликер «Банановый» 15 мл. Ликер «Кюрасо» (голубой) 15 мл.

Новелла восемнадцатая. Компромат

Не грусти что мы сохнем, старик,

мир останется сочным и дерзким,

всюду слышится девичий крик,

через миг становящийся женским.

И.Губерман

Ровно в полдень я распахнул двери бара и с этого начался мой трудовой день.

Вообще-то я любыми способами старался избегать работы днем по вполне банальной причине – отсутствие посетителей: наш городок небольшой и, хотя он считается «центром» юга Молдавии, всего в нем проживает меньше сорока тысяч народу, и в полуденное время – с двенадцати до пяти часов вечера – наши потенциальные клиенты, как и подавляющее большинство нормальных советских граждан, трудятся на производствах и по барам не ходят, поэтому эти часы я всегда считал и считаю бездоходными как для общепита, так и для себя лично.

Иногда случалось, конечно, что в полуденный час в бар забредала какая-нибудь скучающая молодая особа из приезжих курортниц; да еще если дамочка искала приключений и не была обременена строгими моральными устоями… и, таким образом, могла скрасить бармену, а заодно и себе это скучное время дня… Но это бывало так нечасто, так нечасто…