В самое сердце - Алекс Джиллиан

было все знать, чтобы лучше понимать ее. И теперь слова Даши об агонии и продлении страданий мне казались не лишенными смысла. Да, будет непросто. Но разве жизнь не стоит того, чтобы за нее бороться?

Несколько раз меня навещал Стив, он сообщил, что выяснил, кто был кротом в компании, кроме Стаффа. Стелла и директор по маркетингу Саманта Грей, та самая, что все время советовал продать часть бизнеса Ронски. Насчет нее я не удивился, а вот Стелла неприятно поразила меня. Я так же понимал и то, что раз Стелла – часть команды, то Даша знает, что произошло между нами тогда в машине. Господи, каким гавнюком я выгляжу в ее глазах? Но в личных проблемах мы разберемся позже.

Я продал дом, дороже, чем ожидал, не смотря на срочность. И машину. Квартира пока зависла, но лишь потому, что я не хочу снижать цену. Лучший район Манхеттена, а это последнее, что у меня осталось. Неизвестно, сколько еще денег потребуется на лечение Даши. Я не могу продешевить. Пока у меня достаточно денег. Я уже проплатил счета за лечение и новые препараты, которые разрекламировал доктор. Стоят бешенных денег, и самое главное – помогают. Мы пока справляемся. Без химии. Но перед операцией Даше придется пройти усиленный курс химиотерапии, который напрочь уничтожит ее иммунитет, чтобы он не смог бороться с клетками донора и не произошло отторжение. И этот период будет очень тяжелым. Мы оба знаем об этом. Даша молчит, но я знаю – она боится. Я тоже.

Возвращаясь к внешним факторам. Меня удивила Паола. Узнав, как сильно поменялись обстоятельства моей жизни, и даже получив расчет, она не ушла, хлопнув дверью к Камилле, которая приглашала ее на работу в свой дом. Старая преданная женщина каждое утро приходила ко мне и готовила для Даши здоровую пищу, которую передавала со мной. И похоже совсем не удивилась узнав, кто она на самом деле. Поли отказалась от зарплаты и бесплатно прибиралась в квартире и кормила меня. Это, оказывается, приятно, когда о тебе заботятся просто так, потому что ты дорог.

Да, я совсем Романе забыл. Вернувшись домой после переговоров с Ронски, я отпустил Смирнова на четыре стороны, как и его подельника Стаффа. Не думаю, что в свете сложившихся обстоятельств у кого-то остались претензии ко мне. Роман ушел молча, хотя мне бы хотелось попытаться наладить отношения. Но понимаю, что его ненависть ко мне имеет очень глубокие истоки, которые уходят далеко в прошлое. Так что, когда я заставил Дашу согласится на лечение, я блефовал. Роман уже давно был свободен. Правда, я взял с него слово, что он не будет соваться к Даше. Я сам позабочусь о ней. Когда она поправится, может быть, мы встретимся все вместе. Но не раньше.

В соревновании между Германией и Израилем побеждает Германия. Я сообщаю об этом Даше, когда у меня уже есть разрешение врача и билеты на руках. Она почти не разговаривает со мной, лишь изредка бросая односложные фразы. Меня смущает ее депрессивное состоянии, но врач сказал, что это нормально и бъясняется рядом объективных причин. Новые препараты поставили Дашу на ноги. Она даже выходит во двор на прогулку, но быстро устает. Мне хочется находиться рядом с ней постоянно, но она выгоняет меня через пятнадцать минут, после моего прихода. Выглядит бледной и осунувшейся. Лечащий врач говорит, что ее часто тошнит, но он старается медикаментозно купировать этот побочный эффект от лечения.

Перелет она переносит плохо. Ее все время рвет в пакет, и когда мы приземляемся, я выношу ее на руках с трапа самолета, потому что она совершенно обессилена.

Мы едем в квартиру, которую я предварительно снял рядом с клиникой. У нас небольшой багаж. Самые необходимые вещи. Я оставляю ее отдыхать и еду в больницу для оформления необходимых документов. Через две недели ее положат. Я понимаю, что мы оказались в последней инстанции. Теперь все зависит от … чуда?

Беседа с доктором Альбертом Смитом проходит именно так, как я ожидал. Он ничего не обещает, просто констатирует факты, сообщает, какой огромный перечень обследований Даше предстоит пройти перед процедурой и сыплет медицинскими терминами. Долго рассказывает о периоде подготовки к пересадке, так называемом кондиционировании, которого так боится Даша, включающем себя химиотерапию и облучение. Дозы будут гораздо выше, чем при обычном лечении, я много читал о том, как сложно пациенты переживают данный период. Сама операция безболезненная и не очень сложная. Самое ужасное – это ожидание, долгие недели после, пока идет приживление костного мозга, реакция организма на него. У нас большие шансы, потому что донор – однояйцевый близнец, ампулы с замороженным костным мозгом Анастасии уже находятся в клинике, их доставили из Израиля и уже проверили на пригодность и совместимость. Однажды Даша успешно прошла через пересадку. Альберт Смит говорит, что прогноз неоднозначный, но операция – ее единственный шанс. Мы разговариваем больше часа, я узнаю массу новых важных моментов. Мне чертовски страшно, но я почему-то уверен, что все будет хорошо.

Возвращаясь в квартиру застаю Дашу в подавленном и раздраженном состоянии. Она ходит по квартире в пижамных штанах и майке на бретельках, босая и лохматая. Пытается раскладывать вещи, но я с порога чувствую искры агрессии, направленные на меня.

– Что не так? – сунув руки в карманы джинсов, спрашиваю я, загораживая дорогу, когда она снова пытается куда-то убежать. Зеленые глаза встречаются с моими, и я осознаю, что за последние месяцы мы впервые оказались наедине, и не в стенах клиники. Она хорошо себя чувствует и выглядит тоже, несмотря на жуткую прическу. Неделю назад она состригла наращённые волосы. Сама. Стала похожа на пацанку. Очень сексуальную пацанку. Все эти бешенные недели, пока мы боролись с болезнью у меня не оставалось времени на мысли о сексе, да и кем бы я был, думая о нем, когда моя девушка на грани выживания? Но сейчас мое тело забыло о причинах, которые делали невозможным вернуть горячий секс в наши отношения. Думаю, она заметила, как расширились мои зрачки, и резко отвернулась, отступая назад.

– Ты обещал две отдельные комнаты с санузлами, – прокашлявшись, произнесла она, задумчиво глядя мне в лицо. Я пожал плечами, открывая шкаф в поисках полотенца.

– Так здесь