Сталь и шелк. Акт второй - Алиса Рудницкая

гость?  –  неприязненно  спросил эльф.

– Арни много лет был моим другом. И то, что вы скрыли его смерть...

– Закончим этот разговор, – отрезала Рада и повернулась ко мне. – Вам больше нечем заняться, Абигейл? Через два дня следующий тур, идите готовьтесь.

–  Ааа...

– За Альбо не беспокойся, – ободряюще кивнул мне Вальдор. – Пока Терина отсутсвует, всем в лазарете будет Кеша заправлять. Он уже готовит твоему другу зелье.

Бедный, бедный, бедный, Кеша... Но если эта Терина действительно такая мутная дамочка – и хорошо, что ее убрали, прав Ярэн. А то я как вспомню, что Эби здесь целую неделю лежала, а потом все эти кошмары ей снились... Мало ли как неправильно ее тут полечили.

Я не стала ерепениться и, оставив Альбо конспекты и корзинку с фруктами от Брусники и Мэта,  быстренько покинула лазарет. Покинула, чтобы дождаться, пока Рада со свитой выйдут и исчезнут с поля зрения – пешком или телепортацией – и потом вернуться обратно.

Альбо уже жадно клевал розовые виноградины, а Ярэн Корн сидел рядом на полу, прислонившись к тумбочке, и курил.

– Абигейл, –  улыбнулся он мне без капли веселья. – И почему я не удивлен?

– Пассивное курение, между прочим, вредная штука, – поморщилась я от дыма – сегодня какого-то на редкость вонючего. – Это так вы за здоровье студентов переживаете?

Ярэн хохотнул, усы потер, но тушить сигарету не стал.

– Что, не можете понять, справедлив я или нет? Редкий зверь под названием “идейный и честный служака” или просто хороший лицемер?

– Я много чего понять не могу. Например, зачем рассказывать о расколе в вашей организации как бы врагам? – и присела на тумбочку у соседней кровати. – Почему судьей именно вас приставили? Неужели начальство не знало, какой вы весь такой из себя оппозиционер, портящий безупречную репутацию Хранителей? На своих же ведь гоните.

– Гоню, – согласился Ярэн, смотря на меня снизу вверх. Но не исподлобья, а открыто и прямо. –  Вы просто недооцениваете нашу оппозицию – власть она все же имеет, многие сидят в Совете... Удостоиться чести стать шпионом в академии было нелегко, но начальство подозрительная смерть Анри Торна уже давно интересовала, а я его знал хорошо – удалось убедить Совет, что справлюсь.

– Вы даже не скрываете зачем тут на самом деле.

– А смысл скрывать то, что и так все знают? Сбои в работе кристаллов и соревнования лишь предлог.

– А Терина и правда Корна грохнула? – вмешался Альбо, в любопытстве склоняя голову и невинно добавил. –   А слухи ходили, что это все из-за демона, что в Янке из красного сидел.

Я его чуть не прибила.

Не то, чтобы я надеялась, что Ярэн Корн до сих пор не в курсе этого интересного случая с пытками и одержимостью, но обязательно было лишний раз напоминать?! Корн казался толковым детективом. А вдруг соотнесет отдельные детали и поймет про нашу с Эби связь. Пусть он и говорил, что суть в преступлении, а не в факте запретной магии, что именно за преступление, как бы оно совершено не было, и стоит наказывать... но откуда мне знать, как он поступит с двумя жертвами амбиций старого чокнутого демона?

– Этот ваш демон, овладевший бедной девочкой, отдельный разговор, – посерьезнел вдруг Ярэн, даже с пола поднялся, чтобы потеснить Альбо и сесть на кровать.  – У меня в голове не укладывается, как за несколько недель обучения и всевидящий ректор, и все преподаватели умудрились просмотреть в студентке демона. Это же уму непостижимо! Ноофициальный отчет в штаб-квартиру Хранителей был скуп, как Рада Тарвиус на искренние улыбки.

Я, не смотря на всю напряженность ситуации, с трудом сдержала смешок от меткого сравнения.

– Ректор вроде как сама справилась, ничего страшного не случилось... Нет, Янка конечно перепугалась, и я за нее тоже – жутко это, осознавать, что какой-то безумный мужик сидит в теле моей подруги...

– Не случилось? –  неожиданно прохладно переспросил Ярэн  –  Тому мальчику, Фрино,  демон выколол глаз, и никакая магия это уже не исправит.  А по наказу Рады Терина даже не позаботилась о настоящем лечении – этот искусственный глаз – просто какая-то пародия, смотреть больно! Я уже не говорю, о явной психологической травме...

Что ж они, мать твою, все будто сговорились? Моя и Эби психологическая травма никого не волнует... Жертва у нас тут оказывается Фрино!

Но Корн будто и сам понял, как мне эти слова неприятны.

– Ох, простите, Абигейл... Я слышал, что вы и сами пострадали тогда и мне очень жаль, что администрация академии допустила подобное. Но... знаете, Вейдана – не лучший из миров. Ее жители погрязли в традициях и законах, они с трудом социализируются в межмировом сообществе – у них там совершенно другой взгляд на магию. Знаете же, научиться всему с нуля всегда легче, чем переучиться. То, что для них норма – другим кажется отвратительным, извращенным, и напротив – у них наши порядки порой вызываю недоумение... Тайлин, Гоуд-Сва, Орна... Я сам родом из Орны, которая за тысячу лет осталась неизменной. И я понимаю, как Фрино Сентро было сложно принять новую жизнь. Но в мое время преподаватели – помогали. Сейчас бы это назвали психологической поддержкой, помощью в адаптации... Но Рада Тарвиус устраивает в стенах академии игру на выживание –  якобы, чтобы остались только действительно достойные. Якоб Леам и Вальдор Озель ле Морта еще хоть что-то делает, но остальные следуют правилам ректора. Хотя у вас еще удивительно мирный курс, что вызывает надежды…

Ярэн замолчал, мрачный. Сигарета в его руках давно потухла, один огарок остался. Мы с Альбо, встревоженные этой речью тоже молчали.

– Десяток лет назад, – сказал Хранитель с нечитаемым выражением лица, – в академии случилась настоящая бойня. Студенты из зеленого и красного общежития что-то там не поделили. Устроили маленькое соревнование. Со счетом шесть трупов против двух победили красные. Но Рада опять все замяла. У нее тоже полно своих людей в Совете Хранителей. Как-никак  – все одна большая семья.

–  В смысле семья? – не поняла я.

– В прямом. Рада Тарвиус родилась еще в те времена, когда Хранители и Академия были одним целым и занимались одним делом – оберегали магию и покой семи миров. Ее род издавна  входил в круг Хранителей, и от Рады ожидали того же. Я знал ее отца, благородный