Сын Моржа и Куницы - Елисей Дым

Логично, — сказал Егор. — Ну, я побежал?

— Беги! И потом ко мне зайди, отдам тебе кой-что ненужное, с африканской войны осталось.

Егор подхватил тачку и помчался к дому.

Время собирать и разбрасывать камни. А до ночи всего ничего.

Если не успеть всё сделать, отдаст ли Михайлович то самое, с войны которое?

ГЛАВА 23. Астральный стройбат и ночные откровения

Как и опасался, до темноты Егор не успел.

Вырытая ударом ломика канава оказалась куда объёмнее, чем казалось на первый взгляд. Она исправно глотала песок, битый кирпич, бетонные блоки, даже камни, которые иногда Егор находил неподалёку.

Парень метался между домом и импровизированной стройплощадкой, загружал тачку из контейнера в гараже и гнал что есть сил к месту ремонтных работ. Змеиная сила постепенно утекала и тачка с каждым разом становилась всё тяжелее.

Стало легче когда явилась рыжая. В четыре руки телега грузилась куда быстрее и проще. Но таскал-то всё равно он, Егор.

И всё ж, как вещают нам древние мудрецы, не бывает бесконечности, кроме Вселенной и человеческой глупости. Закончилась и канава.

К тому моменту солнце давно закатилось и Егор работал при свете огненного шара, который зажгла и подвесила над местом дорожных работ Куней. Купленный на днях фонарь тут бы не помог, разве что пяток осветительных приборов на треногах. Да где ж их взять? И как электричество к ним протянуть?

А вот раскалённый добела огнешар прекрасно заменил солнце. Под его ярким светом всё отлично видно, хотя резкие тени иногда мешали. Но к теням Егор приноровился.

Правда, страшновато было, файербол — не лампочка Ильича. Когда песок трамбовал, да камни выкладывал на дне канавы, а сверху во всю мощь жарила укрощённая магией дикая плазма, то на шее Егора вставали дыбом все волоски и мурашки. Сердце колотилось и аж выпрыгивало,

Воображение и ломик, сука, спелись и подкидывали Егору чудесные идеи. Со всякими там руками и ногами, раскиданными по асфальту и запечёнными до хрустящей корочки. Тут не доктора бы спрашивать, откуда у него такие картинки. Тут надо ломик за горло брать и ласково уточнять: может, прикрутишь фитилёк фантазии?

Даже мыслить про эти ужасы не хочется.

Егор на них и забил.

Грузил, таскал, вываливал, разбивал тяпкой, выкладывал слоями, засыпал песком, стучал бетонным обломком, бежал с гремящей телегой к дому, снова грузил…

Короче, кончилась траншея, Егор завалил её как мамонта. Остался верхний слой в две ладони, как и сказал Михайлович. Гномского малахитового щебня Егор уже натащил изрядно, даже опасался, не придётся ли волочь обратно.

Уронив телегу на бок, Егор устроился на ней, бездумно разглядывая оставшуюся часть работы. Хотелось немного отдохнуть. В теле ещё бултыхались капли змеиной силы и завершение ремонта казалось не таким уж далёким.

Неслышно приблизилась Куней и уточнила:

— Значит, механик тебя на эти работы спроворил?

— Он самый, — подтвердил Егор, и спросил: — Думаешь, надо было отказаться?

— Нет уж. Долги лучше возвращать быстро.

— Вот и я решил…

— А ещё он хитрец, — не слишком довольно заключила рыжая. — И скупердяй!

— Это почему? — Егор перевёл взгляд на рыжую, которая обходила яму на дороге по кругу и время от времени кисло щерилась.

— Хуже того, он отлично знает нас, Народ!

— Они с полугномом в одной каморке обитают. Давно знаются, если я правильно понял.

— Вот я и говорю, сволочь! — не слишком понятно заявила Куней и тихо рыкнула. — А ну, вали сюда эту гномскую щебёнку! Давай, давай!

Энтузиазм рыжей немного пугал и Егор принялся таскать малахит, заваливая канаву доверху. Вскоре и засыпал, хватило впритык. Несколько крупных камней оставил на обочине, ломать их тяпкой-клевцом не было моральных сил.

— Что теперь? — спросил у Куней.

— И эти клади, — рыжая указала на недоработку лентяя. — Пригодятся!

Егор прошипел непечатное — «самодурка и тиранка», — но гномские валуны приволок. Девица благосклонно покивала, выслушиая Егоровы потуги в подземный алфавит, и легким движением руки отослала парня прочь.

— Отойди… шагов на двадцать, пожалуй. И тачку забери.

Егор и забрал. Тачку, лопату и боевую тяпку.

А ещё — последний малахитовый камень с плоской вершиной, удобной для сидения. Затащил его повыше, на пригорок, утвердил попрочнее и уселся сверху.

— Знаешь, в чём главная беда Народа? — крикнула Егору рыжая.

Тот помотал головой.

— Бед много, честно скажу, — призналась Младшая-на-синем тоном ниже. — Да и разные мы, Народ. У одних одни беды, у других другие. Но есть общее — очень уж мы любознательны!

Она широко распахнула руки, будто готовясь обнять солнце и вспыхнула.

Вся. Целиком.

А потом исчезла.

Егор готов был побиться об заклад, отдать и тачку и тяпку, что Куней никуда не делась.

Здесь она. Но её нет. Но она здесь. Но её…

Мысли зациклились, вызывая раздражение и головную боль.

И тут в темноте возникли четыре огромные кошачьи лапы, пылающие таким жаром, что Егор прикрылся ладонями и отвернулся. Огнелапы придвинулись к засыпанной канаве, расположились над ней и медленно поползли к пригорку.

У обочины лапы замерли и двинулись обратно. С каждым мигом пылающие длани с вот такенными когтями раскалялись всё сильнее и опускались всё ниже. Через пару проходов сияли как давешний солнечно-белый файерболл. Жар струился по сторонам, но большая часть доставалась шраму на дороге.

Лапы и когти горели ослепительным звездным светом.

Сияли.

Жарили.

Пекли.

Егор щурился, пытаясь следить через щели меж пальцами, но видел лишь огромное раскалённое пятно, которое плавало над дорогой и, казалось, гладило асфальт и камни.

Слышался подозрительный треск и побулькивание.

Каким-то чудом на фоне огненного полотна Егор углядел как большие камни из гномского малахита, которые уложил последними, оплывают, текут и сливаются с поверхностью дороги. И это было последнее, что увидел. Не выдержав палящего огня, парень скатился на землю, отполз, а потом и отбежал подальше.

У дороги всё длилась и длилась огненная феерия.

Огненная фурия трудилась, расплавляя и разглаживая гномский щебень.

Но вот — огонь потускнел. Четыре огненных пятна медленно остывали, пройдя от обжигающего белого к тёмно-бордовому. А позже и совсем исчезли, оставляя на дороге раскалённый до красноты шрам.

Егор протёр слезящиеся глаза, а затем и вовсе их закрыл — всё забивали жёлтые пятна м полосы, даже алая полоса плавленного камня была едва заметна.

— Как и сказала, — раздался голос за спиной Егора, — слишком