Без пощады - Майн Рид

сошла с губ, когда он ответил:

— Я верю вашей искренности, за нее ручаются ваши глаза. Но… не обещайте слишком много. Быть может, скоро наступит момент, когда мне придется напомнить вам о ваших словах.

И раньше, чем Галлер успел вникнуть хорошенько в смысл этих слов, он крепко пожал в последний раз его руку, доктор и дамы пожелали ему крепкого сна, и дверь соседней комнаты закрылась.

Оставшись один, Галлер некоторое время думал обо всем необычайном, пережитом в последнее время, но вскоре веки его отяжелели, и смутные сновидения заволокли в уме всю действительность.

9. АВТОБИОГРАФИЯ СЕГЭНА

Дом Сегэна был обнесен обширной четырехугольной оградой, тянувшейся до самого берега реки Рио-дель-Нортэ. Ограда состояла из высоких и толстых глиняных стен, обсаженных вверху колючей изгородью из кактусов; дом был окружен внутри ограды великолепным садом, в конце которого, близ самой реки, была построена небольшая деревянная башня, откуда открывался чудесный вид на местность, окружавшую ограду.

Местность вокруг казалась дикой и необитаемой. На огромном пространстве, какое только мог охватить глаз, тянулась красивая листва хлопчатника, бросавшая мягкую тень на реку. На юге, почти на самом краю горизонта, высился единственный церковный купол. Это была церковь Эль-Пасо, окруженная поросшими виноградниками холмами. На востоке синели Скалистые горы, на западе тянулась двойная горная цепь, по пустынным ущельям которой редко ступала человеческая нога. Даже безумно смелые звероловы с большими предосторожностями решаются забираться в эту почти неведомую область, простирающуюся на север от страны апачей и навахо.

Галлер, уже десять дней пользовавшийся гостеприимством в этом доме, очень мало успел познакомиться с окрестностями, довольствуясь прогулками по саду в обществе Зои и ее матери, к которым искренно привязался, и в обществе милого доктора, жившего уже несколько месяцев в доме Сегэна, дружески предоставившего в распоряжение ученого ботаника свой богатейший сад.

В таком милом обществе время летело незаметно для выздоровевшего Галлера. Чтение, музыка вместе с Зоей, рисование, прогулки и дружеские беседы наполняли весь день, так что, когда однажды перед ним очутился вернувшийся из своей таинственной поездки хозяин дома, он был изумлен, что тот провел в отсутствии целых десять дней.

Сегэну очень польстило это удивление гостя, свидетельствовавшее о том, что тот хорошо чувствовал себя в его доме, и он дружески выражал свое удовольствие по этому поводу; но все время на лице его было выражение рассеянности и беспокойства; которое не могло не броситься в глаза Галлеру, как тот ни старался владеть собой.

Прошел еще день, а настроение Сегэна не изменялось: он был очень любезен и внимателен в обращении, но по-прежнему лицо и движения его говорили о скрытом волнении и беспокойстве, и Галлер тщетно ломал себе голову, что бы могли быть за причины такого состояния.

Только на третий день Галлеру все объяснили. После обеда Сегэн пригласил Галлера в свой кабинет, объявив ему, что хочет поговорить с ним наедине. Введя гостя, он тщательно запер дверь на задвижку и, едва оба уселись, начал без обиняков:

— Вы произвели на меня впечатление человека, заслуживающего глубокого доверия, и я намереваюсь довериться вам так, как еще никогда не доверялся никому. Я расскажу вам поэтому кое-что о своей жизни. Я вижу, вам хочется спросить, почему и зачем я это делаю?.. Это вы узнаете, когда я кончу свой рассказ. Скажу пока только, что в последнюю мою поездку обнаружились обстоятельства, вынуждающие меня напомнить вам ваше обещание и заявить притязания на благородные чувства, которые вы ко мне питаете. Угодно ли вам выслушать биографию несчастного человека и его последующую просьбу?

Пораженный и недоумевающий Галлер молча утвердительно кивнул головой.

— Меня считают французом; это неверно, я креол из Нью-Орлеана. Мои родители жили на французском острове Санто-Доминго, но во время восстания негров вынуждены были бежать, и имущество их было конфисковано. Захватив, что только удалось спасти, семья моя бежала в Нью-Орлеан.

Окончив курс горным инженером, я был приглашен на службу одним мексиканским владельцем копей, знакомым моего отца. Я был еще молод и, прожив несколько лет в горных рудниках Сан-Луи Потоси, успел скопить из своего жалованья небольшое состояние; я начал подумывать о том, чтобы создать себе собственное дело.

Давно уже носились слухи, что у притоков Джилы существуют богатые золотоносные жилы. Я явился сюда с несколькими рабочими и, посвятив несколько недель исследованию местности, нашел в горах неподалеку от Джилы драгоценную руду.

Пять лет я проработал во главе созданного мной предприятия и приобрел значительное состояние. Тогда я счел своевременным позаботиться об устройстве своего семейного счастья. Передав дело управляющему, я уехал в Hью-Орлеан, где жила подруга моей юности красавица кузина Адель. Она также осталась мне верна; мы поженились, и я привез ее сюда.

Я выстроил себе дом в Вальвердэ, ближайшем к моим рудникам населенном пункте. В то время это была цветущая местность, а теперь она превращена в развалины набегами апачей.

Несколько лет мы прожили там в богатстве и счастье… Я оглядываюсь на эти годы как на пору величайшего безоблачного счастья.

Бог благословил наш союз двумя детьми, девочками. Младшая похожа на свою мать, как вы, вероятно, заметили. Старшая была больше похожа на меня. Как мы любили наших крошек! Как мы были счастливы!

В Санта-Фе был назначен новый губернатор. Это был жестокий тиран, нагнавший ужас на всю область. Не было такого позорного поступка и такого гнусного преступления, на которое это чудовище не было способно.

Вначале он держался довольно прилично, в лучших местных домах ему устраивали торжественные приемы; так как и мой дом принадлежал к лучшим, то он и мне часто оказывал честь своим посещением. С течением времени он начал бывать у нас все чаще и чаще; через несколько месяцев я понял причину этого.

Жил он слишком расточительно, чтобы его жалованья могло хватать, и его заискивания