Брокен-Харбор - Тана Френч

название киоска, да? – невзначай спросил Ричи.

– Да. В то лето он раздавал значки, на которых было изображение рожка с мороженым и надпись: “Я хожу к «Джо-Джо»”, чтобы вы могли продемонстрировать поддержку. Их носила половина Монкстауна, даже старушки. Однажды мы даже увидели священника с таким значком. – Палец сдвинулся со светлого пятнышка на футболке Конора. Оно было таким маленьким и размытым, что раньше мы не обратили на него внимания. На каждой яркой футболке, на каждом топике виднелось такое пятно – на груди, на воротнике, на рукаве.

Я порылся в картонной коробке, вытащил пакетик со ржавым значком, найденным в ящике Дженни, и передал его через стол:

– Это один из тех значков?

– О боже! – тихонько ахнула Фиона. – Глазам не верю… – Она наклонила значок к свету, пытаясь разглядеть рисунок под слоем ржавчины и порошка для выявления отпечатков, который ничего не выявил. – Да. Это значок Пэта или Дженни?

– Мы не знаем. Кто из них, по-вашему, мог его сохранить?

– Даже не скажу. Если честно, никто. Дженни терпеть не может хлам, а Пэт не настолько сентиментален. Он человек практичный и скорее сделает что-то полезное – как тогда с киоском, – но просто так, на память, он бы значок не оставил. Возможно, значок завалялся где-то среди других вещей и Пэт про него забыл… Где вы его нашли?

– В доме.

Я протянул руку за пакетиком, но пальцы Фионы сжали значок сквозь толстый пластик.

– Зачем… Зачем он вам? Он как-то связан…

– Расследование только начинается, и нужно исходить из предположения, что любая улика может иметь отношение к делу.

– А что, ваша кампания сработала? – спросил Ричи, пока Фиона не продолжила расспросы. – Спасли вы “Джо-Джо”?

Фиона покачала головой:

– О нет. Землевладелец жил где-то в Хоуте[21], так что даже если бы весь Монкстаун тыкал булавками в куклу, изображающую его, ему было бы плевать. И продавец не собрал бы нужную сумму, даже если бы мы обжирались мороженым, пока не свалились с диабетом. Думаю, мы с самого начала знали, что он потерпит поражение, но просто хотели… – Она повертела пакетик в руках. – Летом Пэт, Дженни и Конор поступили в колледж, и в глубине души мы понимали, что с их отъездом все изменится. По-моему, Пэт и Конор затеяли все это, чтобы то последнее лето стало особенным, – они хотели, чтобы через много лет нам было что вспомнить. Чтобы мы спрашивали друг у друга: “А помнишь?..”

Больше она никогда так не скажет про то лето.

– А ваш значок “Джо-Джо” все еще у вас? – спросил я.

– Не знаю. Может, лежит где-нибудь. В коробках на чердаке у мамы куча всякого барахла – я ненавижу выбрасывать вещи, – но я уже много лет его не видела. – Она разгладила пластик, затем протянула мне пакет. – Если Дженни он не понадобится, могу я его взять?

– Уверен, мы что-нибудь придумаем.

– Спасибо. Мне бы очень этого хотелось. – Фиона со вздохом покинула теплый солнечный уголок памяти, полный безудержного смеха, и посмотрела на часы: – Мне пора. Это… это все?

Ричи вопросительно взглянул на меня.

Нам еще придется беседовать с Фионой, поэтому нужно, чтобы Ричи оставался для нее хорошим парнем, тем, кто не внушает опасений, тем, кто не сыплет соль на раны.

– Мисс Рафферти, – тихо сказал я, наклонившись к ней через стол, – я должен кое-что вам сообщить.

Она застыла. Во взгляде читался ужас: “О боже, только не это”.

– Человек, которого мы арестовали, – это Конор Бреннан.

Фиона уставилась на меня, на мгновение потеряв дар речи.

– Нет, – наконец выговорила она, задыхаясь. – Постойте. Конор? Что… За что он арестован?

– За нападение на вашу сестру и за убийство ее мужа и детей.

Фиона вскинула руки, и на секунду мне показалось, что она собирается заткнуть уши, но она вновь прижала ладони к столешнице. Ее слова, плоские и твердые, падали, словно кирпичи на могильную плиту:

– Нет. Конор этого не делал.

Она была уверена в нем так же, как раньше в Пэте. Ей необходимо в них верить, потому что если один из них окажется виновен, то ее прошлое и настоящее обратятся в рваную кровоточащую рану. Все светлые воспоминания – мороженое, шутки для своих, хохочущая компания, сидящая на стене, первый танец, первый глоток алкоголя, первый поцелуй – все это будет разрушено ядерным взрывом, заражено радиацией.

– Он во всем признался.

– Мне плевать. Вы… Какого хрена? Почему вы мне не сказали? Зачем провоцировали меня на откровенность? Надеялись, что я заболтаюсь и ляпну что-нибудь, что ему повредит?.. Это мерзко! Если Конор действительно признался, то только потому, что вы запудрили ему мозги – так же, как и мне. Он этого не делал! Это полная херня!

Хорошие девочки из среднего класса со следователями так не разговаривают, однако Фиона была слишком разозлена, чтобы осторожничать. Она сидела, положив на стол сжатые кулаки, ее побелевшее лицо напоминало хрупкую высохшую ракушку на песке. Мне захотелось что-нибудь сделать – что угодно, и чем глупее, тем лучше: взять свои слова назад, вытолкать ее за дверь, развернуть ее стул к стене, чтобы не видеть ее глаз.

– Дело не только в признании, – ответил я. – У нас есть подтверждающие улики. Мне очень жаль.

– Какие улики?

– Боюсь, мы не можем вдаваться в детали. Но речь идет не о мелких совпадениях, которые легко объяснить. Мы получили весомые, неоспоримые, инкриминирующие улики. Доказательства.

Лицо Фионы замкнулось, и на нем отразилась напряженная работа мысли.

– Ясно, – сказала она через минуту и, оттолкнув кружку, встала. – Я должна вернуться к Дженни.

– Пока мистеру Бреннану не предъявлены обвинения, мы не будем разглашать его имя в прессе, и мы бы предпочли, чтобы вы тоже никому об этом не говорили. В том числе сестре.

– Я и не собиралась. – Фиона сняла пальто со спинки стула и накинула на плечи. – Как мне отсюда выбраться?

Я открыл перед ней дверь.

– Мы будем на связи, – сказал я, но Фиона на меня даже не взглянула и быстро пошла прочь по коридору, спрятав подбородок в воротник, словно уже защищалась от холода.

14

Комната следователей опустела; остался только паренек, сидевший на горячей линии, и еще пара припозднившихся летунов – увидев меня, они деловито зашуршали бумагами.

– Не думаю, что она замешана в этом деле, – напрямик сказал Ричи, когда мы вернулись к нашим столам.

Он уже приготовился отстаивать свою позицию.

– Вот так облегчение, – улыбнулся я. – По крайней мере, в данном вопросе мы сходимся.

Ричи не ответил на улыбку.

– Расслабься, я тоже ее ни в чем не подозреваю.