Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности - Генрих Вениаминович Сапгир

class="stanza">

Задыхаясь от азарта,

– Почему, – спросил он резко, —

У тебя сплошная карта,

А совсем не занавеска?

На окне игра повисла,

Я не вижу в этом смысла!

Я спокойно отвечаю:

– Сам я это намечаю.

Но ко мне заходит часто

Бледный месяц вечерами,

Прямо в окна входит:

– Здравствуй! —

И ложится на диване.

Разбираем все на части,

На четыре полных масти.

И играть садимся вместе —

Я и месяц бледноликий:

Пики, бубны, черви, крести…

Черви, крести, бубны, пики…

МУТАНТЫ

Я уверен, что слоны-гиганты —

Это просто муравьи-мутанты.

ТАРЕЛКА

Пришельцы были на Земле.

Тарелка села на столе.

Пришельцы с виду как салат.

Вот их и съели, говорят.

ГУСЕНИЦА

Долго я следил за ней.

А она с утра до ночи —

То сама себя длинней,

То сама себя короче.

МОЙ ПРИЯТЕЛЬ – ПАМЯТНИК

Прежде был у нас город без памятника.

Что за город, если без памятника?

Он пришел на площадь, шаг печатая,

И посередине стал, как статуя.

Голуби кругом, автомобили.

О приятеле все давно забыли.

Но зато у нас город с памятником,

Настоящий город, если с памятником.

ПРО НЕПАЛЬЦА

Бедный маленький непалец

Наступил себе на палец.

Не реви, не плачь, непалец,

Не болит давно твой палец.

Потому что про непальца

Стих я высосал из пальца.

НА ПЛЯЖЕ

На ярком песке —

Живота отпечаток.

Ни рук и ни ног,

Ни затылка, ни пяток.

А может быть, тут

Человек ни при чем

И был загорающий

Просто мячом?

СТРАХИ

В голове у старухи, я слышал,

жили страхи, как дома под крышей:

красная рука,

черная рука —

обе пугали наверняка.

Ночью, когда засыпала старуха,

страхи у ней вылезали из уха.

Трехлетних трусишек

пугая во сне,

руки, как раки,

ползут по стене.

Руки гуляют по тротуару,

за горло хватают кричащую пару…

Красная рука,

черная рука

в ночь убегают, как два паука.

Одна подгоняет другую: живее…

Встала старуха, а в голове ее

красная рука,

черная рука

спят-почивают, как два голубка. —

Набегались

ПРИЗРАКИ ЭВМ

Видел тени, что бродят под утро?

Их профессор вызывает

из компьютера.

Из экрана они вытягиваются

и до спящих

пальцами дотрагиваются —

шелестяще-слюдяными,

ледяными.

Открываются глаза —

и смотрят спящие,

видят лица бледные, грозящие —

светлячки в пустых орбитах

кружатся…

Замирает в горле

крик

от ужаса…

Над людьми, в кроватях

разметавшимися, —

яркими их снами,

размотавшимися,

призраки склонились —

рябь жемчужная,

пожирают что-то,

будто ужиная…

Знаю,

когда падаю

во сне я,

чем страшнее мне,

тем им вкуснее.

И гудит и щелкает

компьютер!

Дымом тают…

Наступает утро…

И тогда в экран

течет из кресла

струйкой электронов

тень профессора.

НОЧНЫЕ СТРАШИЛКИ

Устроили пир

вурдалак и вампир

и пьют ее – пепси, конечно.

Им подан обед:

на блюде – скелет,

украшенный зеленью вешней.

Под лавкой – грызня:

друг друга дразня,

две крысы сошлись в рукопашной…

Ну, как тебе —

страшно?

Страшно?

Колдунья пришла,

глядит из угла

и зубы напильником точит.

Из леса капкан

к тебе прискакал,

как схватит башмак! – захохочет!

Диван озверел.

И хлопает дверь,

как будто лишилась рассудка…

Ну, как тебе —

жутко?

Жутко?

Решила кровать

тебя забрыкать,

взыграло, заржав, одеяло.

Что, страшно, малыш?

Как кукла лежишь —

тебя простыня спеленала.

Два ярких ножа

к тебе приближа…

Хромает нога костяная…

Но если теперь

не страшно тебе,

что выдумать, просто не знаю.

ВАСИЛИЙ

У Васили спросили:

«Мясо любишь ли, Василий?»

– Да, люблю, – ответил Вася, —

часто думаю о мясе.

У Василия спросили:

«Рыбу любишь ли, Василий?»

– Да, не прочь отведать рыбки, —

он ответил без улыбки.

У Василия спросили:

«А мышей ловить, Василий?»

Рассердился мой приятель:

– Я – не кот, а покупатель!

ПИТОН-АРТИСТ

Говорил Питон со стоном:

– Стыдно стало

быть Питоном!

Скучно ползать,

повторяться,

то ли дело —

притворяться!

На прилавок лег Питон,

притворился,

что – батон.

Вверх пополз,

затем вернулся —

сдобным бубликом

свернулся.

Посмотрите на нахала:

он – калач,

плетенка,

хала…

Чем же станет он потом?

Сам не ведает Питон.

Вот на дереве, пожалуйста,

завязался,

словно галстук.

Изогнулся,

словно мост,

стал антенной,

встав на хвост.

Затрубил трубою —

тубой,

только звук

какой-то грубый.

Подключил себе мотор —