Завод войны - Эшер Нил

А потом все вокруг скрутилось: реальность отбрасывала У-пространственные тени в безумие. С хрустом, который, уверен, я сам вообразил, мы вырвались в реал — будто пробив ледяную корку, и все вокруг изменилось. Завод–станция Цех 101 был слишком мал, чтобы увидеть его невооруженным глазом с такого расстояния. И, выводя его в отдельное окно, я погрузился в то восприятие нашего окружения, которое поступало с форса, считывавшего информацию корабельных сенсоров. И почему только мир нужно всегда интерпретировать для ограниченных человеческих чувств?

Вот он, Цех 101: гигантский государственный завод–станция, казавшийся лилипутом на фоне окружающих его великанов. Я сразу узнал сооружение. Форма гармошки была обычна для многих космических фабрик военного времени, да и воспоминания Рисс по–прежнему ярко горели в моем сознании. И все же вид этого стотридцатикилометрового объекта внушал благоговение. Но, продолжая изучать завод, я начал отмечать несовпадения между воспоминаниями и фактом. Никакими плавными обводами станция теперь не обладала; это была комковатая глыба, будто покрытая злокачественными наростами. Большие участки черноты выглядели гигантскими дырами, но анализ показал, что это сверхпоглощающие пластины, впитывающие солнечную энергию. Кое–какие выступы и струпья действительно были похожи на последствия аварии — только не той, которая может произойти в космосе, а той, что случается с кораблем под водой. Казалось, вся флора и фауна окрестных вод поселилась в Цехе 101, и тот постепенно мягко погружается в гнилой ил.

— Подвожу корабль ближе, — сказал Свёрл. — Торопиться пока незачем.

Несмотря на включенные в рубке гравипластины, я почувствовал толчок заработавшего термоядерного двигателя. Перспектива медленно менялась, но я внимательно следил за данными, которые корабельные сенсоры аккуратно собирали со всей системы. И вот, всего через час после нашего прибытия, заметил еще одно колебание У-пространства. Тут же открыв отдельное окно, я увеличил объект и немного расслабился, увидев простой прадорский истребитель.

— Он принадлежал Цворну, — сообщил Свёрл.

Вынырнул он далеко, за полсистемы от нас, у самого красного карлика, но я тут же догадался, что Цворн послал разведчика, ориентируясь на одни из уловленных У-координат. И истребитель, должно быть, прямо сейчас общается с Цворном. Волнуясь, я разглядывал чужой корабль и не сразу понял, что что–то там происходит — за кораблем, на фоне красного карлика, наблюдалось какое–то искажение.

— Увеличь рамку, — велел Свёрл.

Я послушался, и теперь в окно влезла вся звезда–карлик. Но я так ничего и не увидел. Снова расширил окно, включив в него гроздь ярких объектов, идущих по низкой орбите вокруг солнца. Близость фотосферы неплохо скрывала их, но, увеличенные, они вырисовывались яснее. Я наложил второе окно и дал максимальное приближение — как раз вовремя, чтобы увидеть отходившие от них полосы, белые на красном. Через несколько секунд из истребителя Цворна брызнули обломки проекторов силового поля, а еще мгновение спустя в него вонзились сразу четыре мощнейших атомных луча, разрезав судно, точно персик, а последующие взрывы разнесли две половинки далеко друг от друга.

— Я ломаю корабль, — сообщил Свёрл. — Катапультируемся немедленно.

Не раздумывая, я убрал стыковочные захваты, но крепко стиснул рукояти на пульте управления. Световое давление слева запустило термоядерный двигатель, и тот, зарокотав, повел корабль к мерцающему силовому полю. За ним сиял в розовом свете солнца внешний люк, хотя фильтры стояли на максимуме. Я буквально чувствовал, как позади сгорает в термоядерном пламени трюм. Затем силовое поле, моргнув, отключилось, и вместе с вынесенным порывом воздуха мусором, оставшимся после ремонта моего истребителя, мы выпали в опаляющее сияние гипергиганта. Но на ходу я успел связаться со Свёрлом на другом уровне и получить информацию о замеченных кораблях — и их изображения. Это оказались суда Королевского Конвоя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Затем я переключил внимание на дредноут Свёрла, расчерченный огненными линиями, выплескивавший пламя — и начинавший распадаться на части.

— Позаботься о защите, — сказал Свёрл.

Я уже погрузился в систему на ту же глубину, где некогда находился Флейт, и потому успел вскинуть, словно щит, силовое поле, прикрывая корму, за миг до того, как по ту сторону дредноута громыхнул титанический взрыв. Проверив арсенал, я убедился, что Свёрл пополнил боеприпасы. Кроме того, я начал выбирать. Гигантский корабль продолжал разваливаться, и один из сегментов уже сверлило множество атомных лучей; поверхность его напоминала сейчас скопище извергающихся вулканов. Я увеличил ускорение, уводя нас подальше, отстрелил две оболочки отражателей — и увидел, как весь флот гигантских кораблей поворачивает к нам, готовясь атаковать. Они вынырнули из У-пространства очень близко к солнцу — и сделали это весьма аккуратно.

— Впусти меня в систему, — сказал Свёрл. — Мы должны прыгнуть. Или умрем.

Цворн

Цворн смотрел на экраны — там показывались изображения, присланные ему дроном, следившим за корабельной безопасностью, — и хотел только одного — обратить время вспять. Тогда бы он не посылал Врома охотиться за Сфолком, а вызвал бы первенца к себе. Вром, несомненно, пережил свою полезность как первенец, но разумом в оболочке боевого дрона еще послужил бы. А теперь слишком поздно: он провалил миссию по поимке Сфолка. Экран бесстрастно демонстрировал дымившуюся кучу отсеченных ног и клешней и основное тело, аккуратно нарезанное на части.

Развернувшись, охранный дрон показал остальное. Два вторинца были еще живы, хотя одного из них, с отсутствовавшими с одной стороны ногами и размозженной зрительной турелью, едва ли стоило спасать, даже несмотря на то что конечности удалось бы отрастить, а турель — починить. В прошлом, с ограниченными возможностями производить замены, Цворн задумался бы о данном варианте — но только не теперь, когда в родильном резервуаре его собственные личинки — дети–четвертинцы — жадно пожирали труп рыбойника. Через несколько лет замен у него окажется предостаточно.

Второго выжившего вторинца восстановить вроде будет несложно. Он как раз пытался сползти со штыря, которым его проткнул Сфолк — на том же штыре недавно корчился Вром, пока Сфолк пластал его панцирной пилой. Вторинца постигла бы та же участь, если бы появление охранного дрона не свернуло представление Сфолка. Прежде чем Сфолк прекратил передачу, Цворн успел увидеть абсолютно все.

— То же самое я собираюсь проделать с тобой, — говорил Сфолк, отрезая Врому конечности, — хотя процесс будет усовершенствован.

Под непрекращавшиеся крики и бульканье Врома Сфолк разъяснял суть «усовершенствований». Применение медицинских технологий для продления Цворну жизни, растворение его пенисов и коитус–зажима во фтористоводородной кислоте, прижигание ран. А потом, как последний штрих — помещение главного ганглия Цворна в контейнер, где он бесконечно будет переживать весь записанный на форс эпизод.

Сфолк, несомненно, находчив и энергичен. Но, видно, все же недостаточно сообразителен, чтобы понять: он только что подробно описал то, что произойдет с ним самим, если Цворн захватит его живым. Впрочем, это маловероятно, поскольку Цворн решил не рисковать — и отдал приказ убить беглеца сразу, как только он будет замечен.

Наконец вторинец, загребая ногами и корчась, дополз до конца штыря и сорвался с него, с громком стуком ударившись спиной об пол. Побарахтавшись немного, он подтянул под себя клешни, оттолкнулся ими, перевернулся — и встал, трясясь, с капавшей со жвал пеной. Штырь вошел между манипуляторными конечностями, пробил пищеварительный тракт, пронзил кольцо главного ганглия и вышел из верхушки панциря. Видимо, Сфолк специально старался не перерезать артерии и не задеть ничего жизненно важного. Вторинец постепенно поправится — и решение Цворна ускорит его выздоровление.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})