Робот - Адам Вишневский-Снерг

- Сознания! То есть, души? Но разве нет здесь аналогий с преисподней и вечными карами? - с сомнением перебил я Раниэля.

- Шутка вам не удалась. Разве курицу кладут в кастрюлю затем, чтобы ее за что-то наказать?

- Ну, вообще-то я думал о чем-то ином.

- О чем же?

- Я представлял, будто они руководствуются той же самой жаждой знаний, которая и нам приказывает углублять тайны природы, следовательно, среди всего прочего, анализировать строение всех схваченных созданий. Мне казалось, что - уже после тщательного ознакомления с нашими телами - они хотят на месте подключиться к нашим мозгам, чтобы из всесторонне испытать и описать; одним словом, исследовать, ибо, скорее всего, не все еще для них ясно в нашей психической конструкции. Меня же мучил только один вопрос: что сами люди делают с остатками собственных "лабораторных кроликов", когда уже полностью насыщают свою потребность в понимании. Разве отвозят их назад в лес?

- Вы хотите успокоить меня - что не из желания удовлетворить органический голод, но чтобы насытить голод знаний? Но почему же это всегда происходит за счет другого живого существа? Ведь любой ученый, не только физиолог, но и физик, и психолог, прекрасно знает, что, чем более деликатным является описываемая система, чем глубже мы желаем проникнуть в ее суть, тем большие опустошения вызывает в ней сам акт исследования. Подвергаемый наблюдению человек всегда ведет себя иначе, чем в том случае, если бы ему было известно, что за ним не следят чьи-либо глаза, не говоря уже о том, когда в ход идут измерительные инструменты и скальпели. Таковы уж законы природы, что любой предмет полностью мы можем познать лишь путем полнейшего уничтожения его первоначальной формы и состояния, что, впрочем - кстати ставит под вопросом усилия наиболее амбициозных экспериментаторов. Неужто гораздо приятнее было бы быть четвертованным и перемолотым в фарш шестеренками сложнейшего анализатора (когда перемалываемым содержимым становится физическое тело или содержимое мозга: память, мысли, желания и страхи - а все вместе: осознание своего существования), чем быть "исследованным" банальной мясорубкой? Это всего лишь смена терминологии! Чтобы успокоить свою совесть, человек и не такие штучки выдумывает. Конвульсии кишок в процессе переваривания тоже с полным успехом можно назвать более торжественно, к примеру, колебаниями цепей анализатора.

- Сейчас я уже могу признать, что для нас нет особой разницы перевозят ли они нас на свой лабораторный стол или же на кухонный.

- А вы что же, представляете, будто они забрали нас с Земли в такую даль лишь затем, чтобы похвастаться перед нами громадьем своих технических возможностей, либо же, чтобы у цели предоставить нам невысказанные наслаждения, нечто вроде седьмого неба, которое мы сами придумали для подкрепления своих сердец?

- Ну, уж не настолько я наивен.

- Я остаюсь при своем потребительском представлении в его чистой форме, то есть, не желаю все замутить рассиропливанием типа: "Нами жертвуют во имя Науки". Ведь, если мы осознаем, что мы сами вначале приносим в жертву собственных животных, а потом они нас вместе с полученным знанием, а их, в свою очередь, приносит в жертву некто высший, то здесь трудно не поддаться впечатлению, что, наряду с прекрасно известной пищевой цепочкой, существует и другая цепочка, такая же длинная и, возможно, более славная чем первая. Но наверняка ли от этого она становится менее жестокой?

- Действительно, - согласился с ним я. - Кроме того можно представить, что к правилам развития всякого рода существ во Вселенной принадлежит навязанная правами длительной эволюции - редукция, постепенная деградация физиологических функций организмов в пользу гигантского возрастания из высших - психических - функций. Но и эти последние тоже - ради поддержания внутренних процессов - должны откуда-то черпать энергию, так что процессы снабжения в связи с этим вовсе не перестают существовать только лишь потому, что данная цивилизация по истечению множества миллионов лет наконец-то поднимается на одну ступеньку выше. Люди не подключаются напрямую к своим мощным электростанциям с целью ежедневного пополнения недостатка энергии, хотя ими располагаем уже давно, потребность же в мощностях, необходимых для поддержания процессов обмена материи всего человечества, просто микроскопичны по сравнению с мощностями, предлагаемыми уже имеющимися у нас электростанциями. Их этого мы видим, что пищевые проблемы - в качестве общего правила развития - могут быть универсальными.

- Итак, мы идем по двум колеям одного и того же пути. Кто знает, нет ли в этом глубинной аналогии: они, при всей своей невообразимой технологической мощи, будут паразитировать на разложении наших хорошо откормленных сознаний, по тем же самым (видимо, неизбежным) причинам, которые нас - при импонирующем, казалось бы, развитии техники - заставляют все так же питаться организмами наших растений и животных.

- Вы сказали: растения и животные. А ведь с них следовало бы начать. У нас лишь растения - самое низшее звено в пищевой цепи (именно, что самое низшее) - могут строить свои тела из неорганических соединений. Второе звено - животные; они уже не способны подражать первому, поэтому они питаются телами растений. Но кто (или это, может, Дарвин) сказал, будто это недостаток или только чистая случайность, вместо того, чтобы заметить в этом обстоятельстве натуральную закономерность и синоним несомненного превосходства? Теперь-то я уже полностью понимаю, какие гигантские ошибки совершали мы когда-то, размышляя над формами Сверхсуществ! Вот послушайте: если бы какое-нибудь растение, скажем, пшеница, могло вести подобного рода размышления, то, призывая образ собственного Сверхсущества, оно, естественно, не сказало, будто им является осот, ведь именно это растение заглушало пшеницу с беспамятных времен и было для нее обычным в своей ежедневной жестокости; опять же, осот никак не показался бы пшенице значительно выше организованным. Стебель пшеницы с колосом на вершине своего тела не был бы способен пересечь качественную границу, очерченную вокруг первой генерации. Нет, он бы всего лишь усиливал свои количественные характеристики, раздувая хрупкую формочку до громадных размеров. То есть, стебелек описал бы растение толстое и высокое, с мощными корнями... Короче говоря, пшеничный стебелек выдумал бы Дерево. Но вот КУРИЦУ, прохаживающуюся между колосьями и пожирающую тела будущих детей пшеницы, он вообще бы не заметил, поскольку все животные - что весьма характерно - для растений невидимы.

- И вот мы имеем первую ступень космического непонимания, - резюмировал Раниэль.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});