Трагедия 1941-го года. Причины катастрофы. - Михаил Мельтюхов

Тут же почти с гордостью Бешанов пишет, что «под знамена вермахта встали более миллиона бывших советских граждан».

Забывает, правда, что 800 тысяч из этого миллиона были так называемыми «добровольными помощниками», рабами, работавшими в подсобном хозяйстве вермахта, чтобы не умереть с голоду в концлагерях. И Власову, просившему выдать им оружие и отправить воевать против Сталина, немцы отказали, понимая, что половина такой армии сразу перебежит обратно.

Не может Бешанов обойти и то, что Советский Союз «гнал на убой» женщин: «гражданки женского пола воевали целыми полками, в том числе в танковых полках и в морской пехоте».

Для начала хотелось бы заметить автору, что «гражданок иного пола, кроме женского» в СССР не было. Вот так умелой постановкой фраз несколько исключительных случаев, когда женщины сами упрашивали взять их на фронт, превращаются в книге Бешанова в очередную «порочную практику советского режима». Ему незнакома судьба Марии Ивановны Логуновой, механика-водителя 56-й гвардейской танковой бригады, которая пробивалась на фронт с большим трудом, буквально с боем. Бешанову подобные вещи непонятны: как может человек хотеть воевать за этот «страшный сталинский режим»?

Также непонятно ему и отношение советских коммунистов к партбилету. Вот он иронизирует над словами о том, что все коммунисты 13-й армии вышли из окружения с партбилетами: «Именно партбилет — самое страшное наше оружие. Покажешь его немцу, сразу упадет в обморок». И не задумается человек, что сохранение партбилета при выходе из окружения означало желание людей прорваться или умереть, ведь как пишет сам Бешанов, коммунистов немцы не жаловали.

Не устраивает Бешанова и то, что «Ненависть к фашистам культивировалась буквально на физиологическом уровне». В самом деле, как это так — культивировать ненависть к врагу? Почему бы советским политрукам не организовать дружеский футбольный матч между танкистами Гудериана и Катукова?

Конечно, Бешанова при этом ничуть не смутит то, что в Германии культивировалась ненависть к славянам-недочеловекам. Это же немцы, Европа, нация культурная. Им можно. Русским — нельзя.

Русские не могут претендовать и на военную хитрость, на смекалку и отвагу. Вот типичный пример того, как В. В. Бешанов им в этом отказывает:

«В этих боях бойцы Лелюшенко совершали прямо-таки былинные подвиги. Например “автоматчики. П. Середа из полка Ермакова в одном из боев оказался рядом с неприятельским танком, остановившимся за укрытием и ведущим огонь из пулемета (неужели пушка была выведена из строя?). Советский воин-храбрец прокрался по канаве с тыла, быстро вскарабкался на танк и ударами саперного топора вывел из строя пулемет и экипаж (?!) танка. Огонь прекратился”. Сам же боец, видимо, не только остался жив, но и смог лично доложить о своем удивительном методе уничтожения вражеских танков. Впрочем, важно не это, а то, что подобному вранью верили! Уж очень всем хотелось побеждать немцев хотя бы на словах, раз не получалось на деле».

Оказывается, все танки вермахта были непременно пушечные (а как же Pz-I с пулеметами, Pz-II с малокалиберной скорострельной пушкой, командирские машины на базе Pz-I), и пушка у них была непременно исправна. Не могла она быть и деревянным макетом. Ведь о существовании командирских вариантов Pz-III В. Бешанов, судя по всему, не знает. Не знает он и о том, что мощный удар массивным саперным топором вполне мог вывести из строя раскаленный ствол легкого оружия, а уж тем более — оптические приборы (их вообще можно просто закрыть рукой!). Да и голова немца, высунувшегося из люка по случаю неприятностей, тоже не из легированной стали. Но нет. Для Бешанова любой, даже вполне реалистичный рассказ о подвиге советского солдата, — байка, былина. Для красоты можно даже приписать к рассказу словосочетание «удивительный метод уничтожения вражеских танков», хотя о том, что танк был подбит, в цитируемом тексте нет ни слова. Скорее всего, танк благополучно отступил, однако такой вариант Бешанова не устраивает. Ему необходима абсурдная картинка в голове читателя — советский солдат рубит немецкий танк на части топором. Вот это уже действительно байка. Только автор ее не автоматчик Середа и не Ермаков, и не Лелюшенко, а Бешанов.

«Правдивая история Великой Отечественной войны»

Идеологическая направленность «трудов» Бешанова, по словам автора, якобы совершенно отрешенных от всякой идеологии, ясна с первых слов, с первых страниц. Что бы ни делали СССР, Сталин, советские генералы, они будут уличены в страшных ошибках и чудовищных промахах. Если советские командиры списали бы старые танки, их бы обвинили в «традиционном российском наплевательском отношении к технике». Но они их не списали. И их можно обвинить в том, что они держали на балансе металлолом. Вот так.

Советский — значит плохой. И делает все плохо. Вот типичный пример такой специфической логики из «Оккупации» Бориса Соколова, коллеги В. Бешанова. Описывается неудавшееся покушение на нацистского функционера Вильгельма Кубе в Минском драмтеатре 22 июня 1943 г. во время «торжественного собрания в честь годовщины начала войны против СССР». Кубе покинул театр до взрыва, в результате которого, цитируя Б. В. Соколова, «погибли десятки мирных граждан, не имевших никакого отношения к оккупационной администрации». Конечно, Б. В. Соколов не сомневается в том, что на «торжественное собрание в честь годовщины начала войны против СССР» пришли «десятки мирных граждан, не имевших никакого отношения к оккупационной администрации». Посетители таких торжественных мероприятий у него непогрешимы примерно так же, как немецкие солдаты. А вот советские партизаны — те, разумеется, просто террористы и убийцы.

Типичным примером такого подхода к истории Второй мировой войны служит разбор Бешановым «сообщения генерала армии Г. И. Хетагурова» о том, что у некоторых пленных, захваченных на Шауляйском направлении, карманы были набиты фотографиями «замученных женщин, детей и стариков». Конечно же, для Бешанова немецкий солдат, тем более если он служит под командованием Манштейна, непогрешим.

«Непонятно только, когда и где танкисты Манштейна, которые четверо суток без отдыха рвались к двинским мостам, успели замучить столько народу, разве что в Восточной Пруссии?»

Читателю понятно, что «Восточная Пруссия» упомянута автором для гротеска, читатель это понимает, понимающе улыбается, у него перед глазами уже встают среди дыма и пламени сражений героические немецкие солдаты, которые «четверо суток без отдыха» и т. д. У Бешанова эта картинка перед глазами всегда — для него немцы правы по определению, а всякое свидетельство с советской стороны, не устраивающее его, должно быть осмеяно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});