Пленник железной горы - Генри Олди

Тут они и объявились.

Собаки.

Собаки — это мягко сказано. Я просто другого слова не нашел. У Дьэсегей-тойона табунщиков нет, на кой они ему? Такую псину встретишь — до конца дней прозаикаешься. Сажен семь в длину, в холке — вровень с Мотыльком. Шерсть жесткая, колючая; не шерсть — ежовые иглы. Я в прошлый раз сдуру одну погладил, да! На загривке — костяной гребень, пасть — бери горного барана, суй тушу целиком. Божьи псы, не абы кто!

Ничего, нас не тронут. Мы не угонщики, мы по делу.

— А-а, — при виде своры Уот пришел в восторг. — Буйа-буйа-буйакам!

— Чего тебе буйа? Чего тебе буйакам?

— Хочу!

— Это собаки, — объяснил я. — Сторожа.

— Хочу!

— На них не ездят.

— Ездят! Хочу!

От возбуждения он заметно подрос.

— Балбес! Мы за конями!

— Собаку хочу! Кэр-буу!

— На собаках верхом не ездят!

Адьярай хмурился, морщил лоб — и сам не заметил, как усох. Неужели я его убедил?!

— Никто не ездит! Один мой брат будет, дьэ-буо!

— В конюшнях собак нет!

— Ни у кого нет! Уо-уо! Только у Эсеха!

Я аж плюнул в сердцах:

— Ну, пробуй!

— Поймаю! Оседлаю!

Пара гнедых бросила хрустеть сочной травой. Кони с беспокойством повернули головы в нашу сторону.

— А-а, буйа-буйа-буйакам!

Уот взмахнул арканом — откуда и взял?! — и бросил арангас в галоп, прямиком на ближайшего пса. Земля затряслась. Пес удивился. Он вытаращил на всадника желтые зенки, вывалил до земли лиловый язык, раздвоенный на конце. Аркан свистнул, пес увернулся. Петля выдрала с корнем пучок травы. Пес ждал с нескрываемым интересом. По-моему, псу до смерти хотелось поиграть. Но Уот, как выяснилось, умел учиться на своих ошибках. Когда арангас вновь пронесся мимо зверя, адьярай спрыгнул на всем скаку и облапил добычу. Рыча, они покатились по траве. Уот быстро оказался сверху, оседлав собаку.

Арт-татай!

Оседланный пес лег на землю. Изображать из себя лошадь он отказался наотрез. Уот ухватил лентяя за уши, силясь поднять, и на адьярая налетела вся свора. Собаки вцепились в Уота, повисли на нем. Адьярай ворочался, ревел лесным дедом, схватившимся с волчьей стаей. Клубок тел, визг, шерсть клочьями! В облаках гремел смех, похожий на ржание — Дьэсегей-тойон по достоинству оценил потеху.

Собак Уот в конце концов раскидал. Свора отбежала подальше, облаивая нарушителя спокойствия с безопасного расстояния. Особенно усердствовал пес, облюбованный Уотом в качестве ездового.

Уот отряхнулся:

— Не ездят, да. Я же говорил!

— Ты говорил, — согласился я. — Кто, если не ты? Теперь давай табун гнать.

— Давай!

— Так надо. Мы гоним, они разбегаются.

— Мы гоним!

— Каких не выпустим — те наши, для братьев.

— Не выпустим! Поймаем! Буо-буо!

— Ты справа, я слева!

— Кэр-буу!

— Вперед!

Уот вихрем взлетает на спину арангасу. Мы мчимся к табуну, заходим с двух сторон. Быстрей! Быстрей! Еще быстрей! Скачка! Люблю! Воздух тугой, упругий. Бьет в лицо. Я сильный! Мотылек быстрый! Очень сильный! Очень быстрый! Скачу. Кричу! Кони скачут. Ржут! Земля пляшет. Хорошо! Ветер. Кони. Поймаю! Самого лучшего поймаю! Слышишь, брат? Для тебя! Для тебя поймаю!

— Дьэ-буо!

Нет, не брат. Уот. Кричит из-за пазухи. С моей шеи. Подарок, олененок-свистулька. Кэй-Тугут. Уот подарил. Он кричит. Свистулька повторяет.

— Загоняй!

Кони разбегаются. Твари удирают. Куда?! Назад! Спины, гривы. Шипы, чешуя. Уходят! Табун уходит! Куда?!!

— Уот!

— Анньаха! Анньаха!

— Гони их! Тесни!

— Сат! Сат[56]!

В ответ — рёв. Сотня лесных дедов! Обвал в горах! Земля дрожит. Копыта, рёв, вот и дрожит. Уот ревёт! Олененок ревёт. Захлебывается. Хрипит. Храпит. Лошади храпят. Сворачивают. Сворачивают! Уот завернул! Напугал! Молодец Уот. Хороший. Очень хороший!

— Не уйдут!

Гривы плещут. Спины взмокли. Запах пота. Чую! Спин меньше. Коней меньше. Лучшие! Лучшие остались! Мотылек! Жми! Тесним, загоняем. Арангас мчится. Уот орёт. Ближе, ближе. Блестит. Глаза слепит. Идол! Второй идол. Конец долине. Конец скачке.

Усыхаю.

Их осталось двое. Вороной жеребец — клянусь, я таких громадин отродясь не видел! Мышцы под шкурой ходят ходуном, словно река лед сбросила, валуны по берегам ворочает. И змей-вьюн: три рогатые башки скалят три слюнявые пасти. Тело в чешую заковано; лап восемь, как у арангаса. Нет, ошибся. Одна лапа: толстенная, узловатая, жилистая. Торчит из брюха, а из нее восемь гибких отростков по земле стелятся. Древесные корни, только с когтями.

— Поймали! Заберу! Брату заберу!

— Бери змея, я — коня.

— Заберу, кэр-буу! Обоих заберу!

Ну и морока же с этим адьяраем!

— Уот, ты где живешь?

Адьярай в растерянности заморгал единственным глазом:

— Я? В Нижнем мире! У нас там море есть!

— Море?

— Море! У нас вся семья возле моря живет! Повезло нам!

— Эсех Харбыр с вами живет?

— Умный ты! — восхитился Уот. — Всё правильно сказал. Эсех с нами живет!

— У вас в Нижнем мире на конях ездят?

Он задумался, припоминая:

— Не-а! Дохнут кони у нас.

— Вот и этот сдохнет. Отдашь Эсеху змея-красавца! То-то радости!

— Арт-татай! — Уот почесал затылок обеими пятернями. Рот его расплылся в улыбке до ушей. — Хорошо придумал, хорошо сказал! Моему брату — змей, самый лучший! Твоему — конь, так себе. Все по-честному!

— Ну что, едем обратно?

— Жалко, — вздохнул Уот.

Угодья лошадиного бога с краев затягивал туман.

— Что — жалко?

— Гнали мало. Догнали быстро. Давай еще раз?

6

Бей!

— Ух ты! Зверь!

Эсех приплясывал от возбуждения, нарезал круги вокруг трехглава-восьминога. Парень был бодрей бодрого. Выбежал нам навстречу, едва мы подъехали к Кузне. Быстро он отлежался! Я дольше провалялся. А этот — второй день, и на ногах! Или не второй? Сколько мы ездили? Я взглянул на небо. Тусклое солнце, едва различимое сквозь рванину облаков, клонилось к закату. От Кузни протянулась длинная тень, уперлась в саженный срез снега. Над головами безостановочно вращался Небесный Обод. Вечер. Какого дня? Сегодня? Завтра? Вчера? Нет, со временем одни беды. Куда лучше жилось бы вообще без времени!

— Ну и зверь!

— Змей! — уточнил сияющий Уот.

— Змерь, хыы-хык! Это мне?

— Тебе! Нравится?

— Ага!

— Будешь ездить. У тебя — три тени, у него — три головы!

Мастер Кытай не вышел нас встречать. Никто не вышел, кроме Эсеха. Змея с вороным мы поставили у коновязи. По-хорошему, следовало бы отвести жеребца в конюшню. Но я все ждал: вот сейчас Нюргун услышит шум, придет к нам. Ну да, придет, шаг за шагом. А что? Обычное дело. Тут-то я его и порадую: смотри, какого коня я тебе привел!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});