Политическая преступность - Чезаре Ломброзо

Политика сепарации и частных автономий приложима и к одной и той же национальности, если различные условия существования разделили ее на части, лишенные сродства друг с другом.

Одинаковый для всех закон явился бы тогда подобием одинакового костюма для людей разного роста и размеров; стесняя и раздражая большинство, он вызывал бы революционные стремления.

Так, в Италии, например, объединение состоялось только по форме, а не по сущности. Можно сказать, что она делится не только на северную, южную и островную, но и на более мелкие части.

Итальянская уголовная статистика за последние двенадцать лет ясно показывает, что разделение государства по расам, нравам, тону печати, наречиям, внешнему виду еще резче выражается на преступности.

Италия, значит, остается разделенной и в своих отношениях ко злу. Объединить ее насильственно, при помощи законов и наказаний, значило бы насиловать человеческую натуру. Очевидно, например, что ввиду преждевременности физического развития в некоторых областях не только не следует наказывать обывателей этих областей за изнасилование двенадцатилетней девочки, точно так же как за это преступление наказывают в другом месте, но что и самый уровень совершеннолетия перед законом должен быть изменен для южной и в особенности островной Италии. Во всяком случае, нельзя ничего окончательно решать по этому вопросу до тех пор, пока практика не покажет, до какой степени психическое развитие в этих областях соответствует физическому. Иначе закон будет одинаков, но он не уменьшит числа преступлений и превратится в фикцию.

То же можно сказать и относительно образования, которое должно быть поставлено там, где 80 % обывателей не умеют читать и писать (островная Италия), иначе, чем там, где безграмотных только 25 % (Северная Италия).

Для того чтобы действительно, а не на бумаге только объединить страну, пришлось бы уравнять нравы и обычаи, климаты, почвы, культуру, а иначе одинаковый закон будет походить на тот указ, которым предписывалась перемена языка. Можно мучить и угнетать народ, но заставить его переоценить язык совершенно немыслимо. Такой указ доказывает только невежество деспотов, которых провидение допускает руководить народами.

Франция в этом отношении дала нам поразительный пример, когда захотела управлять Корсикой так же, как Рейнским департаментом; она там ввела единство языка, но вызвала вечно непрекращающийся бунт.

Всей Корсикой управляют пятнадцать-двадцать семейств. Некоторые из них располагают только сотнями, а другие – несколькими тысячами избирателей, которых заставляют вотировать, как хотят. Пятьдесят семей вот уже двадцать лет беспрекословно подчиняются одной; независимая частная жизнь совершенно невозможна, так как одинокий человек ничего не добьется.

Члены семьи с удивительным самоотвержением рискуют жизнью, чтобы поддержать своих. Вообще на острове царствуют два течения: одно современное, вдохновляемое идеалами права и равенства, другое – старинное, традиционное, не могущее подняться над интересами семейной ассоциации.

Мировые судьи там пользуются большой силой и вполне подчинены партии, которая их назначила. При составлении выборных списков они распоряжаются как хотят, вставляя и вычеркивая имена согласно выгодам этой партии и вопреки закону. Результатом являются иногда крупные проступки. Некий Франческо Риччи, например, был вычеркнут из списка по настоянию фамилии Мораккини; рассерженный этим, он на муниципальных выборах застрелил одного из Мораккини, а когда его упрекали за убийство, то сказал: «Если б я не убил, то меня сочли бы за труса».

Главной работой партий на Корсике является стремление завладеть печатью мэрии – suqillo. Мэр там пользуется еще большей властью, чем мировой судья, и нет произвола, которого он не мог бы себе дозволить. Судья разбирает дела гласно и публично, а мэр работает у себя в кабинете, один или с помощью единомышленников и без всякого контроля. Прокурор республики, живущий в Бастии, может сколько угодно требовать от него исправлений, указываемых противниками, мэр только посмеивается.

На Корсике имеется 364 коммуны, и в 1884 году 164 из них протестовали против обманов и подлогов на выборах.

В Пальнеке мэр Бартоли три раза откладывал выборы в ожидании удобного момента; в четвертый раз (28 сентября 1884 года) он с утра заперся с 80 своими сторонниками в мэрии и никого туда не пускал. Противная партия устроила штурм, но была отбита ружейными выстрелами; стрельба продолжалась целый день и дала много убитых и раненых. Противники Бартоли заявили префекту, что «скорее умрут, чем согласятся быть рабами».

Мэры почти всегда устраивают мэрии в своих домах, за что получают плату с общины. Они и их сторонники распоряжаются общинным имуществом как хотят. В Ольметто были большие общинные земли; теперь их нет – самая сильная партия распределила их между своими сторонниками.

При распределении податей вся тяжесть последних возлагается на противников, а сторонники не платят почти ничего.

В 1885 году по всей Франции было 42 523 аграрных правонарушений, и из них на одной Корсике 13 405 – целая треть! Да еще не надо забывать, что протоколы там составляются только против партии, не стоящей у власти.

Почти то же можно сказать и о Сардинии, и о Сицилии, и даже о городе Неаполе, где честные люди поручают борьбу с бесчестными своего рода разбойникам и где, в сущности, выборами заведует одна каморра.

Для того чтобы уничтожить опасность, обусловленную недостатком этнического сродства между расами, для того чтобы ослабить антисемитизм например, смешанные браки служат лучшим средством. К той же цели приводят всякие тесные связи между расами – в армии, на выборах, в суде, даже на кладбищах, равно как и все стремления сгладить разницу в культе, нравах и обычаях.

Кроме того, следовало бы, если возможно, учреждать смешанные суды, составляя их из представителей враждующих рас.

Единственной примиряющей политикой по отношению красам, совершенно не ассимилирующимся, каковы, например, индийские касты, фанатическое мусульманское население Египта и т. п., было бы, напротив того, старание избежать всяких попыток к примирению или, лучше сказать, к тесным сношениям, т. е. скрупулезное поддержание status quo во всех его особенностях, не исключая уважения к писаной бумаге (в Индии), как это делали римляне и англичане.

5)  Децентрализация. Спенсер видит будущность политического общества в децентрализации. «Благодаря ей, – пишет он, – муниципальные власти будут пользоваться законодательной и административной независимостью, подчиняясь авторитету центральной власти лишь постольку, поскольку это нужно для поддержания государственной связи между отдельными областями, для ограничения и защиты прав частных лиц, которые принадлежат государству».

И действительно, если централизация всякой инициативы в руках государства является полезной для стран отсталых, то в странах цивилизованных, как, например, в современной Франции, она может сделаться причиной непрочности порядка, особенно будучи доведена до крайней степени.

Во Франции закон предвидит ошибки в духовных завещаниях, регламентирует содержание писем и воспитание детей, даже следит за формой литературного изложения мыслей [43] . На народ он смотрит как на детей и отнимает у него привычку бороться с затруднениями. А в результате – чего англичане требуют от самодеятельности ассоциаций, за тем французы обращаются единственно к правительству. Поэтому-то во Франции либеральное правительство и не может быть прочным: если оно либерально, то водворяет анархию, которая грозит лишить его прочности, а если оно прочно, как, например, цезаризм, – пожалуй, наиболее подходящая для Франции политическая форма, – то не может быть либеральным. То же самое относится и к Италии. А попробуйте дать городам право самим распоряжаться своими делами, избирать себе главу, заведовать судами первой инстанции, низшим и средним образованием, полицией, тюрьмами, путями сообщения и прочим, да пусть они группируются между собой ради общих интересов вроде проведения больших дорог, посадки лесов, осушения, высшего образования, апелляционного суда и прочего, освобождая от всего этого государство, и тогда исчезнут все язвы бюрократии, прекратится правительственный произвол, исчезнет апатия, заедающая национальную жизнь.

6)  Ассоциации. «Прежде всего следует железной рукой разрушать политические и даже экономические ассоциации, раз они выказывают наклонность к совершению преступлений, особенно скопом».

Свобода, как золото, дорога всем, потому что служит источником великих радостей. Но когда ею злоупотребляют, как Мидас золотом, то она превращается в источник горя и не внушает более ничего, кроме ненависти и презрения. Поэтому в интересах самой свободы нужно избегать всего, что делает ее менее желанной.