Солги обо мне (СИ) - Субботина Айя

Виктория.

И как бы я к ней не относилась, в какой-то момент мне даже стало ее жаль. Потому что она часто даже не понимала, что ее попытки войти в круг избранных просто высмеивают. Причем почти в открытую.

— Ты уже спросила Макса, куда он повезет тебя в октябре на бархатный сезон? - Марина делает глоток лимонада и, не дожидаясь ответа, переключает внимание на меня: - Боже, какой вкусный лимонад! Ты просто умница! Я что ни сделаю - получается какое-то рвотное зелье.

Маша смеется, я пытаюсь еще раз вспомнить, что «такого» я там намешала, а Вика тут же вклинивается со своим «рецептом»:

— Меня мама научила обязательно вываривать лимонные шкурки. Так он вкуснее.

Что, блин? Любой, кто хоть раз в жизни делал лимонад, точно знает, что лучший способ его испортить и превратить освежающий напиток в адскую горькую смесь - оставить на лимонах шкурку. Конечно, в готовом напитке и у меня плавают кружочки лимона со шкурками, но здесь они просто для красоты и уже никак н влияют на вкус. Как и дольки лаймов и грейпфрутов.

Виктория понятия не имеет, о чем говорит, но зачем-то все равно влезает в разговор.

Видимо, хозяин выражения «Промолчи - сойдешь за умного» придумал его примерно в такой же ситуации.

— У твоей ей мамы был специфический вкус. - Маша приподнимает очки на лоб.

— Ну, может, у них это семейное - любить пожёстче, - делает тот же жест Марина.

И в эту минуту мне снова жаль Викторию, потому что она опять не понимает, что ее высмеивают. Правда, стоит ей открыть рот - от моей жалости не остается и следа.

— Значит, Максу со мной очень повезло! - Она откидывается на спинку шезлонга и совершенно без всяких комплексов стаскивает крохотную верхнюю часть купальника. - Обожаю солнечные ванны. У меня загар к коже липнет сам по себе.

Почему творит она - а стыдно мне?

Хорошо, что между ней и мной стоит плетеный столик и если немножко «вжаться» в свой лежак, то можно вообще ее не видеть.

Нет, я знала, что существуют женщины без комплексов, которые запросто переодеваются в общих раздевалках, без проблем оголяются в примерочных, но мне все это всегда казалось… не знаю… Нарушением чужих личных границ? Зачем за меня решать, хочу я смотреть на чужие сиськи или нет?

«Это просто твои закомплексованные тараканы», - подсказывает мой рассудительный внутренний голос.

— Видимо, так хорошо липнет, что образовывается без участия солнца, - уже откровенно ёрничает Марина, намекая на седьмой час вечера. Солнце для загара, мягко говоря, уже не очень подходящее.

Но Виктория уже опустила очки и приняла загорательную позу. Возможно, я сильно ошибаюсь, и она все прекрасно понимает? Сейчас вот выглядит как человек, который невербально послал всех по известному маршруту.

Правда, длится все это недолго, потому что к нам уже идет Сергей, громко оглашая о своем присутствии вопросом жене, в какую сумку она спрятала подзарядку к его телефону. Его просто невозможно не услышать, но Виктория даже не шевелится, чтобы хоть попытаться прикрыться или, на худой конец, перевернуться на живот.

Маша хватает со стола полотенце - я заворачивала в него домашние круасаны, и на столе она лежало почти нетронутым.

— Прикройся! - рявкает достаточно громко, чтобы услышал даже приближающийся Сергей. Услышал - и замедлил шаг.

Полотенце приземляется на распахнутые прелести Виктории, но она только невозмутимо пожимает плечами и кое-как, явно нехотя, прикрывает грудь. Я мысленно с облегчением выдыхаю - теперь можно перестать изображать из себя часть шезлонга и нормально сесть.

— Я не помешал? - вежливо интересуется Сергей, бросает взгляд на Викторию, но потом быстро переводит его на жену. - Не могу найти шнур. Ты точно его взяла?

— В правом боковом кармане синей сумки, - четко проговаривает она - и Сергей тут же исчезает.

Несколько минут висит неловкая пауза, а потом Маша встает, берет наполовину полный графин с лимонадом и с самым невозмутимым видом поливает им Викторию. Буквально с ног до головы.

Марина вальяжно хлопает в ладоши, а я пытаюсь понять, что я, как хозяйка, должна предпринять, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. И нужно ли вообще что-то предпринимать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Виктория фыркает, вскакивает и, сбрасывая с себя ломтики лимона и листья базилика, пытается отыскать верхнюю часть купальника. И звереет, потому что «находит» ее в руке у Маши. Та держит тряпочку так, будто только что сняла ее с лишайной собаки и боится подхватить паразитов.

— Послушай меня сюда, шаболда драная, - в голосе Маши столько злого превосходства, что мне становится еще больше не по себе. - Ты приехала сюда со своим мужиком - вот перед ним и щеголяй своим плоским дном и целюлитной жопой. Или в следующий раз я вылью на тебя что-то легковоспламеняющееся.

Виктория бессильно сжимает кулаки. Видно, что у нее язык чешется сказать ответную гадость, но ей хотя бы хватает ума понять, что любой ответ в конечном итоге вернется ей бумерангом. Так что она просто забирает свою тряпку и нервно, на негнущихся ногах, сбегает в дом.

— Надеюсь, у тебя там нет никаких бесценных предметов искусства, в которые эта драная кошка со злости запустит свои когти, - говорит Марина, явно радуясь, что в этом импровизированном спектакле ей, как и мне, досталась роль зрителя.

— Я заплачу за все, что она испортит, - фыркает Маша. - Говорила же, что Макс не умеет выбирать себе баб - была одна нормальная Юлька и ту из-за него грохнули.

Я даже не сразу осознаю смысл этого слова, хотя он, конечно, мне знаком. Просто часть мозга отказывается понимать, почему какую-то «нормальную Юлю» убили из-за Макса. Это больше похоже на сплетни из рубрики: «Кому-то что-то показалось и все в это поверили». А потом вспоминаю, что в том ресторане пару дней назад Олег как-то очень странно отзывался о профессии Меркурия. И Макс постарался быстро увести тему, как будто не хотел, чтобы она дошла до какой-то неприятной ему конкретики.

Господи, он что реально… какой-то бандит?

В голове сразу возникает образ его татуированных рук, но я тут же отметаю эти глупости. Мы же не в Японии, и он - не якудза. В наше время, кажется, проще найти человека с татировкой, чем без, а мужчины с определенной физической формой почти всегда очень густо зататуированы.

— А что случилось с его девушкой? - рискую задать вопрос. Нет тут ничего странного - любой нормальный человек даже с отсохшим начисто любопытством все равно попытался узнать, в чем дело. Речь же не о безвременно ушедшем хомяке, а о целом живом человеке.

Марина как бы невзначай осматривается по сторонам, видимо, чтобы убедиться, что нас не слышат мужчины.

— Он же бывший «силовик», - говорит так, словно разглашает военную тайну. - Влез в какое-то крупное дело, что-то там завертелось не так, как надо - и пацанов начали сливать, чтобы заставить бросить след. Ну, как-то так, я подробностей не знаю, это Серега как-то по пьяной лавочке распустил язык. В общем, Макс тогда с девушкой жил, там дело к свадьбе вроде бы шло. Эту девушку кто-то… того, прям в их квартире. Он только через пару часов вернулся, когда уже… все.

Я чувствую, как волосы на моих руках становятся дыбом.

И сердце начинает биться очень медленно, как будто не хочет переносить кровь, пропитанную отравой этой истории. Это правда? Не преувеличение? Может быть, просто еще одна раздутая сплетня?

Наверное, лучше не переспрашивать Марину, чтобы она не подумала, будто я выставляю ее лгуньей.

— Она еще и беременная была, - неожиданно добавляет Маша, и моя реальность окончательно распадается на части. - Он тогда пару месяцев бухал по-черному. Если бы не Олег - на хрен бы сгорел за год.

— Олег его тогда собственными руками из дерьма вытащил, - поддакивает Марина. - Так что, можно сказать, Макс ему по гроб жизни обязан.

— Да ладно. - Маша с сожалением смотрит сначала на свой пустой стакан, потом - на пустой графин, в котором осталась только пара прилипших ко дну долек лимона. - Если бы не Макс - хрен бы Олежка рушил те проблемы с рейдерами. Так что - долг платежом красен.