Его (с)нежная девочка - Алекс Коваль

и не нужна сейчас. Притащил он ее сюда, в Швейцарию, ради развлечения и “игры”, но сам же и прокололся. Тогда что это за взбрыки сейчас? Спортивный интерес взыграл? Его “игрушку” забрали?

– И чьим это я должен был мнением поинтересоваться? Твоим? Пока ты трахал баб в отеле, девчонка работала. Мне прекрасно известно, что если бы не она, тебя бы в первые же дни вышибли к чертям собачьим и отправили в пешее эротическое, без билета до столицы. Тебе было наплевать! А сейчас ты мне о каком-то мнении говоришь? Серьезно?

– Может, я запутался, – вскидывает руки Тим. – Повелся на легкодоступную мельтешащую целыми днями перед глазами, но люблю-то я Лину! – выпаливает Тим.

В кухне виснет тишина. Я смотрю в глаза сыну, которые полны упрямой решимости, но никак не боли от любви, которую у тебя увели из-под носа. А он смотрит на меня, скрипя зубами.

“Люблю Лину” – крутится в голове пылкое признание Тимура, вот только его тон и его взгляд вошли в явный диссонанс. Я, может, и не психолог, но нет там любви. Только если к себе. Хотя и не могу врать, сказав, что сердце болезненно не екнуло, стоило только представить, что у меня заберут мою снежинку.

– Что ты сказал? – переспрашиваю спокойно, в надежде, что он одумается и остановится.

– Что люблю ее и верну ее себе! – выдает без запинки. – Да, вот так! – стучит кулаком в грудь. – Я знаю, что Лина любит меня, а все, что ты в своей голове нарисовал себе, блеф. На хрен ты ей не сдался! Она нужна мне, а я нужен ей, а ты оказался здесь третьим лишним, папочка. Утешил, вовремя попался под руку, но она моя! – продолжает Тим. – Как забавно бывает, правда? Ну, и что теперь с этим делать будешь? Между родным сыном и чужой девчонкой, кого выберешь?

За всю мою жизнь у меня был только единственный страх, который появился сравнительно недавно. С начала отпуска. Страх потерять дорогого человека. Еву. И мысль о том, что слова Тимура могут хоть на сотую долю оказаться правдой прокрались лишь на мгновения. Потом им на смену пришел трезвый разум, говорящий о том, что у меня нет поводов не верить своей снежинке. Зато есть повод послать на хер собственного сына, который явно наслаждается моей заминкой.

– Ты действительно думаешь, что я сейчас, как пугливый малолетка, поведусь на всю ту чушь, что ты мне наговорил? Выбирать между вами я не собираюсь. Ты мой сын, а она моя любимая женщина, и ты можешь принять мой выбор либо же и дальше продолжать в том же духе.

– Отступись! – говорит Тимур, упирая руки в бока. Его решимости можно позавидовать. Он вообще напрочь не видит краев.

– От любимых не отступают, Тим, и чем раньше ты это вобьешь в свою пустую голову, тем тебе же лучше.

–  Она моя! Ты должен отойти в сторону!

– Я ни черта тебе не должен! И мать тебе ничего не должна. Никто и ничего тебе не должен, сынок. Все, что мы должны были, ты в достатке получал до совершеннолетия, а сейчас, к твоему глубочайшему сожалению, наступила такая страшная вещь, которая называется “взрослая жизнь”. И я очень надеюсь, что ты ее проживешь достойно, а пока же, будь добр, не лезь в мою! До нее ты не дорос еще.

– То есть тебе просто плевать на чувства собственного сына? Вот так что ли выходит?

– Честно? – делаю шаг и поджимаю губы. – Мне на тебя никогда не было плевать, Тимур, и ты это знаешь. Но я тебе не верю, – говорю и замолкаю, собирая всю волю в кулак. Потому что то, что сейчас озвучу, стремительно затягивает в дыру под названием “отчаяние”, но просто промолчать тоже не могу. – Вот когда я услышу от Евы, что я ей не нужен… тогда отпущу.

Даже в мыслях это страшно. А еще, сука, больно! Обрести человека, которого полюбил, и отпустить – это самая ужасная издевка судьбы, какую только можно придумать, но если когда-нибудь снежинка скажет мне, что я ей не нужен, я уйду. Просто потому, что хочу, чтобы она была счастлива, даже если не со мной.

А вообще мы можем тут бесконечно бодаться рогами и мериться упрямством, бить себя в грудь и как пещерные люди орать “она моя”, но решать, чья она, будет Ева и только Ева.

– Так что можешь заканчивать уверять меня в своей неземной любви. По глазам вижу, что на хер она тебе не нужна. Но даже если и так… – бросаю взгляд в сторону елки и белоснежных гор за окном. – Я не отец года. И ради твоей прихоти от любимой женщины не отступлюсь, – говорю уже спокойней, переводя взгляд на красного, как рак, Тима. – А Ева не разменная монета, чтобы ей тут торговать.

– Зачем она тебе? Нет, серьезно?! Вдвое младше, да еще и не прожженная сука, как эти твои Вероники. Вокруг тебя крутится много баб, зачем тебе Ева?

– Без толку, Тим. Ты не поймешь, – вздыхаю, окончательно отчаявшись достучаться до здравого смысла.

– А ты попробуй! Я, как твой ребенок, хочу понять, почему снова ты задвигаешь меня на задний план, а? С детства я вам с матерью был не нужен! – срывается на крик голос сына, что слегка отрезвляет.

– Что ты сказал?

– Говорю, что эта ситуация – только лишнее доказательство того, что ваша с матерью личная жизнь всегда стояла на первом месте! Кидали меня, как щенка, из дома в дом, а у самих вечно времени не было! И теперь ты удивляешься, почему я вырос таким? – разводит руками Тим, ухмыляясь, – серьезно? Да потому, что вам на меня было плевать! И сейчас ты снова ставишь свои интересы выше меня! Выше родного сына! – Тимура буквально трясет от злости. Он выплескивает наружу все то, до чего мы так долго с Ольгой не могли достучаться. Пытается давить на “гнилое”. Играть на моей совести, которая, в отличие от его ,все еще есть и даже функционирует время от времени. Вот только ни черта у него не выйдет!

Я знал, понимал, что это наш с его матерью косяк в воспитании вылезает в Тиме вот таким образом. Упущение. Ошибки нашей молодости.