Любимый цветок фараона (СИ) - Горышина Ольга

Лягушачий крик на царском пруду во время разговора с Сети и сейчас, когда он готов был ласками вырвать из Нен-Нуфер признание, походил на смех Пта. Для чего Великий Бог сохранил жизнь этому младенцу и отдал в руки одного из лучших своих жрецов? Неужели лишь для того, чтобы измучить фараона Тети? Фараон хотел остаться на террасе, но слишком уж озабоченными казались взгляды юношей, потому фараон прошествовал к себе, велев не тревожить до самого рассвета.

На рассвете к нему явился сын и после чествования Осириса испросил позволения омыть отца. Фараон следил за ускользающим взглядом мальчика и, когда Райя опустил на пол пустой кувшин, развернул сына к себе, жестко сжав детское плечо.

— Что тебе сказала мать? — спросил он сухо, будто вопрошал обвиняемого на судилище.

Райя остался с опущенными глазами.

— Ничего, отец. Она не сказала ничего про Нен-Нуфер.

— Отчего ты думаешь, что меня волнуют слова твоей матери о твоей наставнице?!

— Она все еще моя наставница? Она не уйдет в свой храм?

Глаза сына блестели так сильно, что фараон увидел в них свое отражение.

— Она будет с тобой столько, сколько ты того пожелаешь.

— Но когда ты заберешь Асенат, захочет ли Нен-Нуфер остаться со мной? Она выбрана Сети для дочери.

— Она выбрана мной! — вскричал фараон и чтобы успокоиться схватил полотенце и до боли растер ноющее тело.

— Я встретил ее давно, — продолжил он тихо, скрывая от сына дрожащее веко. — Только не знал, готов ли ты к встрече с ней.

Райя стоял неподвижно, как истукан, когда отец, бросив мокрое полотенце на пол, обернулся.

— Когда я смогу вернуться к ней?

Фараон сжал губы.

— Я дал ей время побыть с Асенат, — отчеканил он. — А ты проведешь вечер с Хентикой, и тот покажет тебе списки хлебов из наших житниц.

Только думал фараон не о сыне и не о племяннице. Его ледяное тело согревала надежда, что Нен-Нуфер одумается и примет его вместе с сыном. Он тут же велел отослать дары в храм Пта, чтобы умилостивить Бога. Да что особенного в Нен- Нуфер, что ее так стерегут люди и Боги. Сети вновь не явился, но фараон не стал посылать за ним. Зачем слышать лишние упреки от брата, ведь Нен-Нуфер, верно, не сумела скрыть от его внимательного взгляда слез и мокрого платья. Сети не солгать, Сети тихим голосом вырвет признание из любого. Он выслушает все завтра, и завтра же, возможно, уйдет из дома брата с Нен-Нуфер, если Пта примет нынешние дары, позволив сжимать эти простыни не в ярости, а в благоговении.

***

Фараон провел рукой по пустой материи и вскочил с кровати. Он даже не станет отсылать нынче стражу — пусть хранят его сон, и тогда, возможно, тот не сбежит. Но прежде чем улечься, фараон спустился в сад. Ему захотелось принести с пруда лотос, чтобы нынче уложить подле себя вместо Нен-Нуфер. Он ступил босыми ногами на выложенную лотосом мозаику и замер. Неужто Пта внял его молитвам, неужто?

Тонкая фигура темнела по ту сторону пруда. Он хотел позвать Нен-Нуфер, но побоялся напугать. Он побежит к ней прямо по воде. Но нет, он же не знает глубины пруда… Он пойдет по берегу, не торопясь, ведь если Нен-Нуфер пришла к нему, то не уйдет, не дождавшись. Но только он понял, что может позвать шепотом, не напугав, тут же произнес заветное имя. Она обернулась и с легким вскриком спрятала лицо.

— Ты обознался, мой повелитель!

Фараон узнал голос Ти. Она и вправду похожа на девочку — высокая и стройная. Только как он не заметил, что вместо волос на бритой голове вуаль, но лицо, лицо сейчас скрыто лишь растопыренными пальцами.

— Я действительно обознался. Что ты делаешь здесь ночью?

— Гуляю, — послышался тихий ответ. — Я всегда гуляю у твоего пруда, потому что знаю, что тут в ночи меня никто не увидит, и я могу не прятать лицо. Прошу, не гляди на меня сейчас. И если не побрезгуешь прикоснуться ко мне, молю, накинь мне на лицо ткань.

— Ты не испугаешь меня своим видом, да и нынешняя ночь слишком темна и послужит тебе прекрасным покровом.

— Прошу тебя! Не забирай у меня последнюю крупицу женской гордости.

— Как велишь, царица.

И он опустил на лицо Ти тонкую ткань, а та поспешила связать концы узлами, чтобы утяжелить.

— Не спеши уходить, — остановил ее фараон. — Мне тоже не спится.

— Благодарю за приглашение остаться, мой повелитель, но ты ждешь свой прекрасный лотос, и я не смею мешать вашему свиданию.

— Нен-Нуфер не придет, так что оставайся со мной ты.

— Кто смеет противиться приглашению фараона? — в голосе Ти послышалась дрожь. — Скажи мне, где искать ее, и я приведу к тебе твою избранницу.

Фараон рассмеялся.

— Неужто ты думаешь, что я приглашаю женщин к пруду? Нен-Нуфер учит Райю и Асенат, и порой они приходят сюда вместе. Оттого я и подумал, что это она, ведь другим женщинам не дозволено приходить ко мне без зова.

— Прости, я больше не приду сюда.

— Приходи, коль тебе это дарит радость. Ночью ты никого здесь не потревожишь.

— Благодарю, мой повелитель.

Ти склонилась перед ним и легкий платок соскользнул с головы. Царица укрылась руками, но фараон успел увидеть лицо. Он попятился и шагнул прямо в воду.

— Я не хотела напугать тебя! — вскричала Ти, сильнее сжимая руки на изуродованном лице, но фараон отвел их и впился в нее взглядом. — Зачем… — затряслась несчастная, и слезы брызнули из потухших мутных глаз.

— Я не зря обознался! — голос фараона дрожал. — Как же вы похожи… Если бы у тебя была дочь, она была бы прекрасна.

— Если бы у меня была дочь, — затряслась Ти, повиснув на руках фараона. — Если бы у меня была дочь…

— У тебя родился сын, да? И потому ты испугалась и убила его, да?

Ти крутила бритой головой, сотрясаясь всем телом.

— Я не убивала ребенка, у меня его украли… У меня ее выкрали… Я родила дочь.

Фараон усмехнулся и попытался поставить дрожащее тело на ноги, но едва он ослаблял хватку, Ти начинала валиться к его ногам.

— Ее выкрал ее отец, чтобы фараон никогда не догадался, с кем я нарушила данную ему клятву. Я бежала за ним, пытаясь остановить, но что мы можем перед вами, мужчинами. Я только умолила его позволить надеть на ребенка тет, чтобы хоть в другом мире моя дочь обрела вечную жизнь и толику счастье… А потом месяц бродила вдоль Реки, надеясь, что кто-то успел вытащить ее до того, как тело поглотил крокодил, а когда обессиленная я вернулась к твоему отцу, он поверил мне, а не наговорам и велел всего лишь не покидать свои покои. Я не знаю, куда он сослал отца моей дочери… Если бы я призналась Менесу раньше в своей измене, Хатор бы не покарала меня, и моя дочь осталось бы жива.

Фараон убрал руки, и Ти окончательно распласталась у его ног.

— Как давно это было? Сколько бы сейчас исполнилось твоей дочери, царица?

— Зачем ты мучишь меня, повелитель? — простонала Ти, продолжая лежать на его босых ногах.

— Я задал вопрос! Отвечай! — фараон почти пнул ее, и Ти отползла в сторону, шаря в темноте руками в поисках платка. Фараон нагнулся и протянул ей поднятую ткань.

— Ей было бы чуть больше пятнадцати.

Фараон рухнул подле Ти на колени.

— Твой тет был из сердолика, без камней, лишь с письменами, верно?

Ти подняла на него глаза, позабыв про платок.

— Откуда ты можешь помнить его? Тебя уже давно забрали от матери.

— Я не видел его на тебе, царица Ти, но я видел его на груди твоей дочери.

— Ты не видел мою дочь! Даже твоя мать не видела младенца! — закричала Ти, пытаясь вырвать платок, в который фараон вновь вцепился.

— Я видел его вчера на груди твоей дочери. Твоя дочь сейчас там, за той стеной, в доме Сети! — фараон тоже уже кричал, тыча мимо лица Ти в пустоту. — Вы одно лицо, у нее твои светлые ливийские волосы, которые, слава Богам, она не думает прятать под париком. Твою дочь зовут Нен-Нуфер!

Лицо царицы сделалось каменным.

— Корзину вытащил из реки никто иной, как Пентаур, жрец храма Пта, и сам Амени воспитал ее, как дочь.