Первородный грех. Книга вторая - Мариус Габриэль

В результате пачки долларов составили колоссальный вес. Большая часть суммы, уложенная в громадный алюминиевый чемодан, была в мелких купюрах. Этот чемодан оказался совершенно неподъемным. Полковник лично проследил за тем, как его погрузили на самолет.

Меньшая часть денег была значительно легче – шестнадцать пачек пятисотдолларовых купюр, которые он аккуратно уложил на дно кожаной сумки. Четыре миллиона долларов. Сверху лежали кое-какие личные вещи, взятые им в дорогу. Сумку он поставил себе под ноги.

Легкие деньги… Веки Хоакина де Кордобы потяжелели. Усталость наваливалась на него все сильнее, предательски звала погрузиться в сладкие грезы и в конце концов заснуть. Легкие деньги, тяжелые деньги… Большие деньги – легкие… Маленькие – тяжелые…

Он встрепенулся, отгоняя от себя сон, и сел прямо, стряхнув с плеча голову соседа. Протер ладонями покрасневшие глаза, сделал глубокий вдох и снова устремил затуманенный взор в иллюминатор. Он не мог спать, не имел права, пока не доберется до Монтерея.

Дипломатический паспорт, который помог получить Джерард Массагуэр, до сих пор позволял ему беспрепятственно проходить через все таможенные и иммиграционные службы. Полковник надеялся, что и впредь все будет идти гладко.

Он взглянул на часы. До Хьюстона оставалось еще два часа. Затем пятичасовое ожидание рейса до Монтерея. А из Монтерея последний перелет в Эрмосильо. Только бы у похитителя хватило терпения.

Тусон

«Додж» был уже готов. Джоул загрузил в него все необходимое – запас воды, продукты, спальные мешки, палатку, одежду. Он сам тщательно подготовил машину к долгой дороге, не забыв прихватить целый набор запчастей. Этот «додж» он купил почти новым, и, если не считать старых покрышек, которые он заменил, автомобиль был в отличном состоянии. Так что они будут чувствовать себя в нем вполне удобно и уверенно, даже несмотря на тяжелое путешествие, ожидающее их впереди.

Джоул знал, где они пересекут границу. К востоку от Ногалеса, в месте, которое ему уже приходилось использовать для этой цели. Двадцатипятимильная ночная поездка по пустыне – и они в Мексике. Вероятность, что их остановят, была ничтожна, так как нелегальный въезд в Мексику не интересовал никого.

Он очень хотел взять с собой винтовку М-16, но спрятать такое оружие в небольшом автомобиле было довольно трудно. А пистолета у него не было. Так что ему пришлось довольствоваться лишь массивным, острым как бритва десантным ножом, который он сунул в бардачок.

Теперь, когда конец уже был так близок, Джоул вновь обрел решимость и целеустремленность. Последние проведенные с Иден недели стали для него своеобразным отпущением грехов, даром Божьим. Но сейчас оба они снова оказались на пути к их судьбе.

Было четыре часа дня. Они тронутся в путь с наступлением сумерек.

Джоул прилег, пытаясь немного отдохнуть. Его тревожили мысли об Иден. Похоже, ей становилось хуже. В течение двух дней она не притрагивалась к еде и едва ли выпила стакан воды. Она очень ослабла. Он молил Бога, чтобы Иден все-таки съела свежие овощи и соблазнительно сочные фрукты, которые он ей оставил и которые она так любила.

Зря он рассказал ей правду. Казалось, это буквально раздавило ее, лишило присутствия духа.

«Она поправится, – убеждал себя Джоул. – С ней все будет хорошо».

Ближе к вечеру он спустился в подвал посмотреть, поела ли она. Еда осталась нетронутой.

Иден спала тревожным сном, постоянно металась, вздрагивая и что-то бормоча в горячечном бреду. Джоул приложил руку к ее лбу, с ужасом ощутив, что она буквально горела. Время от времени ее веки приоткрывались, и в узких щелочках можно было разглядеть беспокойно блуждающие зрачки.

Ее кожа сделалась неестественно сухой и, казалось, потемнела.

Он смотрел на нее, чувствуя, как в его сердце входит холодное лезвие. Такой Иден была лишь в самый тяжелый период своей ломки. Неужели болезнь могла вернуться? Неужели нервное потрясение могло вызвать новый приступ абстинентного синдрома? Этого Джоул не знал.

Он встал и тихо вышел. Ей оставалось спать еще два часа.

Джоул вернулся за ней в девять. Она уже не спала, но, увидев ее лицо, он ужаснулся.

– Мне плохо, – прошептала Иден. – Обними меня, Джоул.

Он крепко прижал к себе ее дрожащее тело. «Нет, – стучало у него в голове, – нет, нет, нет. Ты не можешь так поступать с ней. Ты просто не имеешь права!»

– Что с тобой? – спросил он. – Снова ломка?

– Я не знаю. Но я чувствую себя не так.

– А как ты себя чувствуешь?

– Мне так… жарко. Так плохо…

С бесконечной нежностью Джоул засунул ей в рот две таблетки парацетамола и уговорил ее проглотить их.

– Попей еще, – умоляющим тоном проговорил он. – Ну еще чуть-чуть.

Большая часть воды текла мимо ее рта. Наконец она начала давиться и замотала головой.

– Не могу.

– Скоро тебе станет лучше. Это просто пустынная лихорадка. Она быстро пройдет.

Обнимая и прижимая к своей груди, он ласково гладил ее по волосам.

Минут через двадцать дрожь начала ослабевать. Он потрогал ее лоб. Жар, казалось, несколько спал.

– Как ты? – спросил Джоул.

– Лучше.

– О'кей. Нам пора ехать.

– Куда? – вяло пробормотала Иден.

– Я тебе уже говорил. В Мексику.

Он помог ей встать, но, когда она попыталась идти, у нее подкосились ноги. Он едва успел подхватить ее.

– Придется тебе нести меня, – грустно улыбнулась Иден.

Джоул поднял ее на руки и понес наверх к «доджу», где бережно усадил на переднее сиденье, положил под голову подушку и укрыл одеялом. Затем пристегнул ее ремнем безопасности.

– Ну как?

– Нормально, – проговорила она, не открывая глаз.

– Постарайся заснуть.

Он сел за руль, завел мотор и поехал по дороге, петляющей среди великанов-сагуаро, даже не оглянувшись на оставляемый навсегда дом.

По той же дороге милях в двух впереди ехала еще одна машина – потрепанный грузовик без бортов, который, должно быть, направлялся за партией наркотиков или на встречу с группой нелегальных иммигрантов. Однако, без сомнения, это был не полицейский автомобиль. Завидев «додж» Джоула, водитель грузовика сбавил скорость, давая Джоулу догнать его, чтобы получше рассмотреть, кто сидит у него на хвосте. Джоул охотно приблизился к грузовику, как бы говоря его пассажирам, что они могут не опасаться его, а заодно и сам убедился, что ему ничто не угрожает. После этого он немного подотстал и затем ехал, уже придерживаясь дистанции.

Облака поднимаемой грузовиком пыли служили ему удобным ориентиром в ночи. В свете фар пустынная растительность выглядела зловеще, словно армия призраков, протягивающих к нему свои скрюченные руки. Дорога оказалась гораздо труднее, чем он рассчитывал. «Додж» петлял, подпрыгивая на ухабах, как удирающий от погони заяц.