Принимающий дары - Ули Драфтер

— Второе, — продолжает он, когда я почти теряю сознание от боли ожогов, снова представ в нейтральной оболочке, — не пытайся перейти в свое истинное тело, пока тебе не разрешат. А его мы будем использовать то же, не сомневайся.

Он снова подходит, поднимая мою голову, которой я почти уткнулся в еще горячую ткань покрывал. Мои раны заживают от этого касания, боль уходит.

— Не удивляйся, здесь все рассчитано на особенности таких как ты, Алури, — говорит он, прослеживая мой взгляд по пестрой ткани, даже не потемневшей от жара, — первый уровень тем и хорош, что позволяет сочетать в себе материалы как более глубинных слоев, так и нейтрального. Ну, и последнее, третье правило, — он вынимает из моих волос спицу, заставив их упасть мне на плечи, — ты должен исполнять свою функцию на столько хорошо, на сколько нам нужно. Ни твои повреждения, ни желания, ни ощущения не должны отвлекать тебя от этого. Не справишься — подставишь своего Хозяина.

Он тянет за нижнюю часть цепочки, предварительно отсоединив ее от задней части ошейника, затем, приподнимает на уровень моих глаз, показывая извлеченные вставки. Обе они покрыты кровью. Я же больше никак не выдаю Распределителю своей боли.

— Хотя, я обещаю, что буду на много осторожнее твоего Хозяина, — говорит Высший, толкая мня в плечи и заставляя откинуться на ложе.

Скованный и связанный собственным телом, я почти каменею от осознания, что его распинает кто-то другой, кроме Патрона. Это не группа солдат, которая истязала только оболочку, это Высший, готовый вывернуть наизнанку и завладеть сомой. Унизить тем самым меня истинного.

Дариадан, тем не менее, действительно очень мягок по сравнению с Патроном, почти не причиняет боли, но от этого мне только тяжелее осознавать свое положение. После извлечения вставок он входит в мое тело очень легко, но растяжение тканей все же ощущается. Он стоит надо мной, удерживая основание моих ног, сам движется не торопясь, но размеренно, максимально замыкая и размыкая наш контакт. Он действительно не спешит завершить всю перестройку своей энергии, но, скорее, желает насладиться беспомощностью объекта контакта. Я же не вмешиваюсь в его действия, намеренно проявляя безучастие.

Он скоро понимает мою тактику.

— Считаешь, если я жалею тебя, то можно расслабиться? Не надейся. Тебе только кажется, что так проще. На самом деле здесь больше возможностей получить необходимое и твое бездействие не останется незамеченным, — он говорит так же спокойно, но я чувствую неприятное напряжение в ауре. Затем, цепи на моих руках натягиваются, перемещаясь вверх. Это продолжается до того момента, пока я не становлюсь лицом к лицу с Высшим, все так же не покинувшим мое тело.

— А теперь постарайся мне угодить, Алури, — поставив меня теперь главным над этим процессом, он вовсе не оказал мне честь, а скорее окончательно превратил меня в предмет манипуляций в угоду его наслаждения. Я не двигаюсь, надеясь, что он откажется от своей идеи, но Даридан вероятно, достаточно искушен в этом, потому как одна его рука, легшая на мою талию, а другая, тянущая за верхнюю часть цепи, заставляет меня приподняться, а, затем опуститься, совершая необходимые ему действия. Боль от такого способа выбивает из глаз влагу и скоро, в надежде избежать мучений, я уже сам двигаюсь, поднимаясь и опускаясь на коленях. Высший же руководит темпом и положением моего тела, заставляя то замедлиться, то действовать быстрее, сменить угол, под которым он проникал бы в меня. В конце концов я сам не замечаю, как увлекаюсь таким разнообразием вариантов и уже без его подсказки пробую их различия. При обычной чувствительности тело тоже начинает отвечать на эти ощущения, но стоит мне подойти к грани экстаза, как рука Высшего ложится на мою голову, сводя весь накопившийся поток на нет.

Только тогда я осознаю, что позорно поддался ему. Открыл себя и предал Патрона.

— Неплохо, но я не просил тебя останавливаться, — он говорит с насмешкой, понимая, что я чувствую и больше наслаждаясь этим, — тебе нельзя приходить к кульминации, запомни это, иначе ты не закончишь необходимую работу.

По его словам я понимаю, на сколько стал бесправным в этом месте, но это было не самым худшим в последствии.

— Думаю, подошло время для более серьезных действий, — Высший слегка отстраняется, — мне нужно твое истинное тело, Алури.

На сколько я был раздавлен предыдущей его игрой, теперь на столько ощутил ужас своего положения. Мгновение и помимо моей воли истинная сома проявляется, представ такой же скованной, как и оболочка. Цепи на руках лишь накалились, не потеряв прочности, зато ткани ложа и накидки засияли от жара моего раскаленного тела. Узор вспыхнул с новой четкостью и разнообразием цвета. Но это привлекло мое внимание не на долго. Высший тоже сменил свой облик. Тело, почти полностью покрытое острыми кристаллами, имело строение отличимое от его истинного тела — больше червь, чем гоминид. Несколько отростков за спиной сплетены в подобие крыльев, хрустальными веерами расходящимися сбоку от верхней части туловища. Я замираю, видя его. Но длится это очарование не долго. Крылья, так привлекшие меня распадаются на множество жгутов, направляющихся ко мне. Только минута и я, почти вдвое меньший по размерам тела, оказываюсь оплетен ими, сдавлен и связан.

— Жаль, мы не одного энергетического спектра, Алури, — слышу его голос, словно звучание хрустального звона. Маска без прорезей, простая, круглая, закрывает его лик, — но способ обмена энергии есть и у нас.

Почти сразу, мое тело сковывает холод такой, что затевает не только металл, но и плазма под ним. Покров гнется, затем ломается под напором хрустальных щупалец. Крик замирает в груди, так и не сорвавшийся из застывшего горла. Но возможности осознавать происходящее меня не лишают. Распределители на столько хорошо управляют потоками энергии, что могут поменять ее полярность, сместить спектр на недолгое время. Именно они наделяют неопределенных функциями, устанавливают назначение функционалов. Но долгое смещение может разрушить сому, а значит, произойдет моя аннигиляция.

— Не бойся, — слышу звенящий голос, — я контролирую процесс.

Тело застывает предельно, только в груди остается очаг плазмы, окруженный защитной скорлупой. Там запаян мой реликт, сохраненный так от повреждения. Когда металл практически кристаллизуется, я снова обретаю подвижность, но теперь иную, более координированную и четкую, чем это было в пластичном состоянии.

— Теперь, можем продолжать, — слышу я не звон, а вполне отчетливый голос со всеми вибрантами, опознаваемыми как интонация. Я уравнялся в его спектре. Но не больше. Как взаимодействовать с ним и что это потребует от меня мне не понятно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});