Угол падения - Наталья Андреева

— А вы мне, часом, не завидуете? Я не верю, что мужчина может не хотеть такую женщину, как Нора. Блондинка. Фигура.

— Не все же причинным местом думают. Кстати, у меня была возможность, только не захотелось что-то ею воспользоваться.

— Вранье! — убежденно заявил Манцев. — Засуньте себе в одно место ваши приемчики, все равно не поверю. Это в кино только подозреваемые такие дураки.

— Почему вы решили, что я вас подозреваю и в чем? Вы ведь не место Иванова хотите занять? Это не ваш профиль, а на какую карьеру вы, Константин Манцев, теперь рассчитываете? Чтобы содержать красавицу Нору, нужны большие деньги. Откуда? Она вас проглотит, как акула рыбку, вы еще не знаете аппетиты женщин подобного сорта. С каждой новой вещью у них появляется уверенность, что следующая непременно должна быть дороже. У них между собой вечное соревнование…

— Не надо меня пугать.

— Не буду. Скажите только, о чем разговаривали на балконе Паша и Валера Иванов?

— Я же говорил, что слышал это сквозь дремоту.

— Но слышали?

— Они ругались.

— Из-за чего?

— Паша заявил, что собирается разогнать всю ивановскую шайку-лейку, вернуть уволенных, покончить с семейственностью на фирме.

— Благие намерения. И44ванов испугался?

— Рассмеялся. Сказал, что если Паша поменяет дорогую бабу на дешевую, то на этом он денег не сэкономит. Он прекрасно знал про Пашины долги.

— Разве Ирина Сергеевна не простила ему долг?

— А Калачев, а другие? Думаете, он мало был должен? С Екатериной Леонидовной-то Паша порвал, двух баб еще можно было между собой развести, но трех… Даже такому выносливому мужику, как Паша, это было тяжеловато. Калачев не собирался его больше субсидировать и с рассрочкой тянуть тоже.

— Поэтому Сергеев отступил?

— Сначала послал Валеру куда следует, но покойный Иванов недаром сделал такую карьеру в «Алексе-ре», он прекрасно знал, как и кого можно завербовать. Он предложил Паше некий план. Валера тоже оказался в финансовом цейтноте — надо было выплачивать двоюродному братцу ежемесячное пособие за предстоящий фиктивный брак с любовницей. Серебрякова убили, Ирина Сергеевна женщина доверчивая, а если поймет, что у нее воруют, — найдет способ устроить так, чтобы знали меру и не пятнали имя фирмы. Поэтому эти двое быстро договорились: Валера предложил Паше открыть на кого-нибудь из проверенных лиц левый счет и часть безналичных счетов посылать с его реквизитами. Потом, когда денежки придут, Паша как доверенное лицо, которому Серебрякова ежедневно передает выписку из банка, свою сумму впишет в эту бумагу и отдаст бухгалтеру, а Иванов сварганит соответствующие накладные и проследит за отгрузкой товара. На склад и в папку пойдет настоящая накладная с реквизитами «Алексера», клиенту — левая. Конечно, клиенты будут только проверенные, из числа постоянных, у которых рыльце в пушку и за товар они отчитываться не собираются. Или сами липу гонят. Таким образом, денежки будут капать на счет. Рано или поздно эта махинация все равно бы обнаружилась. Серебрякова не совсем уж дура. Но умный Валера собирался снимать понемногу, чтобы расплатиться с Эльзой и помочь Паше продержаться. Основная часть денег должна была переводиться в твердую валюту и уходить за границу, куда Иванов и предлагал всем в конце концов свалить. Валера хотел забрать ребенка и Эльзу и избавиться наконец-то от своей' ненавистной тещи.

— А Паше зачем линять?

— А ему вообще Россия не нравилась, он давно заглядывался на дальние страны.

— И тоже собирался прихватить любовницу?

— Тут-то и возникла проблемка. Дело в том, что наш коммерческий директор втрескался в порядочную девушку, этакую воительницу-охранительницу. Она-то на него и надавила насчет наведения в фирме порядка и справедливости. Паша завертелся как уж на сковородке. Сначала ему понравилось в благородство играть, но старая закваска все равно бродит, особенно если ее сахарком посыпать. Валера, естественно, знал про Пашину новую бабу, хотя это в такой тайне держалось — из-за Норы. Он объяснял Паше, что тот дурак, верит, мол, что его девушка испытывает к нему нежные чувства, а на самом деле ей только фирма нужна и война за светлое будущее. Все правильно: умные бабы любят умом, а такая любовь мужику на пользу не пойдет. Долго они так калякали, потом Паша заявил, что сам уже начал задумываться о смысле жизни и не против слинять куда-нибудь в дальние страны. Они ударили по рукам, договорились о встрече на трезвую голову, чтобы обсудить детали и процент каждого, и разошлись.

— А как же Паша слетел с балкона?

— А это вы сами думайте, я уже и так много чего сказал.

— Кто эта тайная любовница коммерческого директора?

— Опять-таки не собираюсь никого закладывать.

— А зачем тогда все рассказали?

— На всякий случай.

— Испугались за свою блестящую карьеру. А в смерти Иванова у вас какой интерес? Показания зачем давали, что он убил и сам с балкона спрыгнул?

— Серебрякова попросила.

— В обмен на?..

— Не хочу сглазить.

— Ого! Значит, серьезное предложение. Не под Пашино ли наследство метите? Удачно у вас все получилось? Мечты-то, оказывается, сбываются! Да, а что ж вы, Костя, не курите? Пришли сюда, можно сказать, изнывая от неутоленной страсти по никотину, а сами?

— Расхотел. Курение, говорят, сокращает жизнь, а она у меня только начинается.

— Как вы в себе уверены! Рад за вас, честное слово, Константин… как там ваше отчество?

— Петрович.

— Блестяще! Константин Петрович. Большое вам плавание, как большому этому самому, которое никогда не тонет.

— Ну-ну, я-то утрусь, но ты, мент, будешь это самое всю жизнь разгребать. А я на «мерседесе» ездить. И все равно по-моему будет.

— Будет и по-твоему, пока не шлепнут. А еще лучше, Манцев, ты живи. Одно наказание у тебя уже есть: красавица Нора. Остальное получишь. Со временем

Манцев дернулся, хотел просто резко ответить, но сдержался, развернулся и зло печатая шаг, направился к своему номеру.

— Сигареты не забудь! — крикнул ему вдогонку Алексей.

Когда за Манцевым захлопнулась дверь, Алексей' громко зевнул. «Мне, что ли, закурить? А ведь Чанцев не курит «Кэмел», это не его сигареты. Он курит другие, дешевые. Костя на дорогие привычки только замахивается, зато с каким аппетитом! А чего это он сюда приперся? Рассказать правдивую душещипательную историю о двух ворах? А зачем? Откреститься от девушки, которую раньше прикрывал. Правильно, зачем она ему, если по наследству досталась блестящая Нора. Кстати, что-то пауза затягивается. Нерешительный намечается собеседник, самому, что ли, пойти поискать?»

— Есть там кто? — крикнул он наугад. — Выходите! Раздался нерешительный скрип, нечто большое и могучее выглянуло из-за колонны.

— Елизавета, ты? Опять подслушивала?

— Не спится. Эльза бродила, бродила, лекарства какие-то пила. Я не могла уснуть, а теперь она спит как слониха, а мне скучно:

— Ну иди, садись, большой ребенок. Холодно?

— Ага.

— Одеяло не дам, сам замерз. Тут кто-то спортивную куртку оставил. Хочешь?.. Ну и что ты слышала, большая Лиза?

— Манцев такой плохой!

— Лиза, ты, кроме как на плохих и хороших, людей как еще делишь?

— А надо?

— Надо взрослеть, дорогая.

— Вы же сами его отругали?

— Не отругал, а обозлил. Дурной язык мой — враг мой.

Лиза вздохнула.

— Ты как на фирму-то попала?

— Пришла. По объявлению.

— И кто тебя взял?

— Ирина Сергеевна. Она добрая.

— Это я уже знаю. Поэтому ты за Ирину Сергеевну горой, работу боишься потерять. Родители на пенсии, собаке нужен корм «Чаппи», или как его там. И сама, наверное, неплохо кушаешь, да и маму с папой надо кормить.

— Нет, что вы. У папы очень большая зарплата, а свою я только на себя расходую.

— А чего ж ты так за работу дрожишь? — удивился Леонидов.

— Ну, если я буду дома сидеть, мне все делать придется, а я не люблю. И на даче тоже не люблю — огурцы там всякие, грядки. Мне в «Алексере» нравится, от дома близко, кормят, Ирина Сергеевна хорошая.

— У тебя подруги есть на фирме кроме Эльзы?

— Да нет. Как-то не получается с ними… А зачем вы про подруг спросили?

— Может, кто-нибудь с тобой секретами делится.

— А вас что интересует?

— Пашина любовница, конечно.

— А, это я и так знаю.

— Откуда?

— А я после работы домой не тороплюсь, поэтому все про всех знаю. Вечером самое интересное происходит. Я их видела у него в кабинете.

— КОГО?

— Пашу и Ольгу. Ольга просила никому не говорить, я и не говорила. Но вам же можно?

— Конечно! Ольга — это Минаева, что ли?

— У нас на фирме только одна Ольга.

— Значит, это все-таки Ольга, а я голову ломаю. Конечно, Манцев такой убедительный портрет нарисовал. Ольга, значит, решила восстановить справедливость собственными методами: влезть к Паше в постель и через него влиять на дела фирмы.