Темная душа: надо память до конца убить - Ирина Павловна Токарева

въехала карета, запряженная четверкой лошадей.

– Не зря я пришла, вот ваш хозяин, – Анна победоносным взглядом обвела толпу слуг, – вы не будете против, если я перекинусь с ним парой словечек?

Ей ответило молчание, она же повернулась к карете. Кучер спрыгнул с козел, дверца распахнулась, наружу выбрался хозяин – высокий седой мужчина, несмотря на солидный возраст, все еще крепкий и интересный. Он был одет в плащ, сапоги для верховой езды.

– Что тут у вас? По какому поводу балаган в моем доме? – сурово спросил Рейналд МакГрей, под его взглядом толпа стала быстро рассеиваться.

– К вам пришли, сэр? – тонко выкрикнул мажордом.

– Кто? – тут ему попалась она. Женщина в платке. Обескровленные щеки, серые глаза в пол лица. Узнал ее. – Какого черта?…

Хозяин Тэнес Дочарн в секунду вызверился, зарычал глухим от ярости голосом на женщину:

– Прочь с моей земли, шлюха. Выметайся!

– Сэр! – Анна, державшаяся молодцом со слугами, потеряла самообладание. Перед ней стоял лютый медведь, только что бывший человеком. – Выслушайте меня.

– Шлюха… Продажная девка… Мать шлюхи…– он надвигался на нее, сжимая и разжимая огромные кулаки.

– Вы не правы! Не правы! – Анна испугалась, но не отступила, – Моя дочь… Послушайте!

– Не упоминай свою дочь, стерва, – он смотрел на нее сквозь пелену бешенства, – вас обеих следует высечь. Стереть с лица земли.

– Я вас умоляю!

– Пошла вон! – рявкнул он.

Анна, обходя карету, направилась к открытым воротам. Там остановилась.

– Чтобы близко тебя рядом с домом моим не было, сука! – громовым голосом закричал МакГрей, – Только сунься, прикажу собаками травить!

– Как хочешь, жестокий МакГрей! Я не приду больше! – женщина расправила плечи, скинула платок, становясь как будто выше ростом. Светлые, неубранные волосы ее взвились. Глаза разгорелись опасным огнем. – Но твоя жестокость не сойдет тебе с рук, ты сполна заплатишь мне за нее! Заплатишь за то, что вы, МакГреи, сделали с моей жизнью! Будь проклят и помни Анну Монро!

МакГрей стоял парализованный. Вокруг него, над ним, за его спиной клубилась тьма, из которой выступала одна единственная светлая фигура – Анна. Она обвинительно ткнула в него пальцем, проклиная, и пропала.

– Закрыть ворота! Все назад к работе! – прогремел МакГрей и ринулся в дом.

Харриет покидала в корзинку кое-какую провизию, вышла из дома через одну из подсобных дверей. Ускользнуть незамеченной не составило труда. Все были чересчур взбудоражены утренним происшествием, без ума обсуждали его. Вышколенные ею самой кухарки знали свое дело – надзирать за ними не было надобности.

Где живет, Анна Монро, Харриет знала. Она бывала у отшельницы, покупала фрукты и зелень, лучше которых не сыскать. Дорога до домика в лесу ей была хорошо известна.

Идя через лес, кухарка тряслась от ужаса. Ясно, почему местные сторонятся его, и столько ходит об этом месте толков. По лесу разносились крики. Жалостные, плачущие, словно какой-то несчастный просит проходящего путника о помощи. Умоляет избавить его от гибели. Харриет вспомнила, что именно так плачет в шотландских лесах козлоподобный леший. Осенью перед зимней спячкой он зол и кровожаден. Заманивает путников плачем в чащу, женщин насилует, мужчин убивает.

Крики трансформировались, становились истошными – наверное, так вопили ведьмы в пыточных камерах. Запуганная, обливаясь потом и подумывая развернуться и бежать сломя голову из проклятого места, Харриет продвигалась по лесу.

Крики усилились, стали более отчетливыми, когда она увидела домик Анны. Прошла через поросший травой сад. Яблони и груши сгибались под тяжестью плодов – те падали на землю и гнили. Кругом царило запустение. Сарай, где Анна держала скотину, скорее всего тоже пустовал – оттуда не доносилось ни звука.

Хозяйка забыла прикрыть дверь. Харриет заглянула в дом, на нее пахнуло отвратительным, сладковатым запахом кала и протухшей мочи. Оттого, что кухарка увидела внутри, у нее волосы на голове встали дыбом.

Стояла кровать, на которой лежало какое-то непонятное существо. Оно металось из стороны в сторону, орало, пыталось подняться и не могло. Харриет поняла почему – руки и ноги существа были веревками притянуты к кроватным спинкам. У него была маленькая лысая голова, худые и длинные конечности. Когда оно конвульсивно выгибалось на своем ложе, пуская ртом пену и расшвыривая подстеленную вместо матраса солому, то становилось похожим на белого паука. На съежившемся лице существа Харриет видела только разинутый в постоянном крике рот. Еще у него был большой, торчащий вверх живот, прикрытый замызганной тряпкой.

Несмотря на омерзительный запах, шедший из помещения, комната выглядела относительно чистой. Пол выметен, вся мебель на своих местах, вымытые плошки, кувшины и тарелки, вычищенные до блеска сковороды, перевернутые вверх дном котелки расставлены по полкам. Простенькие занавески на маленьких окнах выстираны. В углах развешены пахучие пучки трав. Кругом видна хозяйская рука Анны. Из двери тянуло жаром, значит, был затоплен очаг. Но съестным даже не пахло.

Неслышно приоткрыв дверь, Харриет вошла. Существо на кровати увидело ее и завопило. Однако хозяйка, стоявшая на коленях возле другой кровати, внимания на крик не обратила. Глядя на прибитый к стене деревянный крест, Анна молилась.

– Не услышал меня… Не ответил… Думала я, что уже наказана… Но ты иное наказание выбрал… Невыносимое, – сквозь вопли сумасшедшей различила Харриет горячечный шепот, – Принимаю его от тебя. Все приму, что положишь на долю мою… Все вынесу. Я сильная, ты знаешь… Но об одном умоляю тебя, Господи! Ее забери. На мне вина, а она не виновна… За что же ей страдать? Забери к себе мое дитя. Пусть мука ее на меня ляжет. Пусть она упокоится… Забери… Забери, пожалуйста…

До Харриет дошло – мать молилась о смерти собственного ребенка. Заламывала руки, прося у Господа конца для дочери как самого великого блага на земле. Кухарка не выдержала, от всего увиденного и услышанного застонала и опустилась на порожек. Ее корзинка упала на пол. Анна обернулась, встала, одергивая длинную юбку.

– Зачем пришла? – посмотрела она на гостью воспаленными глазами, – Купить что-то? Ничего не продам. Нет ничего. Уходи, Харриет.

– Ох, – Харриет еле подняла отяжелевшую руку, указала на опрокинувшуюся корзину, – Поесть тебе принесла, Анна. Тебе и дочке твоей. Не оказывайся только. Не гони. Я с миром пришла. Помочь тебе хочу.

– Помочь мне и дочке? – Анна перевела взгляд на грязную кровать, – Как ты поможешь, если утром хозяин Тэнес Дочарн выгнал меня с позором?

– Он хозяин Тэнес Дочарн, но не мой. В стенах поместья я его слушаюсь, но вне них поступаю, как хочу. Боже мой, ноги отнялись. Совсем не слушаются. Дай-ка, я поднимусь, Анна.

Анна подошла, поддержала Харриет.

– Подними корзину, – кухарка пошатнулась, но устояла, схватившись