Солнце в огне - Ксения Хан

его сердца к сердцу Сон Йонг, и та вела его внутрь города, прямиком ко дворцу.

– Мун Нагиль, генерал пятнадцатого вана Чосона, – представился Нагиль страже. Те помнили его по прошлому визиту в середине лета, но переглянулись, не уверенные, как им стоит поступить с внезапным гостем. Их начальник отдал приказ с надвратной башни, и врата перед Нагилем и уставшей Юной открылись с жутким скрипом.

Стены не укрепили, Нагиль понял это сразу, входя в город. В прошлый раз он заметил здесь оборонные орудия и котлы для масла, а теперь их сняли с южных стен и отправили, кажется, на стены северные. Сейчас крепость защищалась не от вторжения японцев с юга страны, а от укрепившей позиции Империи на севере.

– Держись рядом, Юна, – попросил Нагиль, памятуя по прошлому разу, с какой неприязнью их встречали в зимней резиденции короля.

Через главные дворцовые ворота Нагиль прошёл уже под охраной четырёх стражников. Его без слов повели к Богандану, главному зданию во дворце, где летом ему отказали в визите. Что изменилось теперь? У него было столько же власти, сколько и в прошлый раз, и расстановка сил в Хэнджу была такой же.

Разве что Сон Йонг здесь не было прежде и не должно было быть теперь. Но Нагиль не испытал никакого удивления, когда, войдя в зал Богандана, увидел её, стоящую на коленях перед секретарём Империи Ван Шоужанем.

Камень, груда камней размером с Халласан, сорвалась с гранитных стен его сердца и рухнула в самый желудок, увлекая за собой страх не найти её. Сон Йонг сидела на коленях, но была целой и невредимой и даже чистой, судя по одежде, в которую её облачили. На ней был тонкий ханбок из китайского шёлка с расшитой цветами чхимой нежного цвета. Совсем не подходящая для зимы одежда и дорогая, что ещё больше путало.

В зале кроме секретаря, сидящего по левую руку от пустого трона, были ещё люди: стражники из Империи, несколько воинов Чосона и даже чиновники невысокого ранга. Они теснились ближе к западной стене у колонн, и среди них, проходя мимо, Нагиль заметил знакомое лицо. Ли Бенгон, советник Северной Фракции. Так вот где вы скрывались всё это время…

Нагиль подошёл к трону и опустился на колени, приветствуя человека, за полгода ставшего властителем дворца и всего Хэнджу.

Смотреть на Сон Йонг было нельзя, чтобы не навлечь на неё беду, и Нагиль пытался глубоко дышать, успокаивая биение сердца. В нос проник аромат персика, идущего от Йонг, она была так близко, что едва хватало сил не склониться и не схватить её за руку – чтобы убедиться, что она жива и не мерещится ему.

– Приветствую секретаря Императора, – громогласно заявил Нагиль. Йонг опустила голову ещё ниже и сжала чхиму в кулак. Она дрожала, Нагиль заметил это краем глаза. Ей угрожали здесь? На её глазах убили Хаджуна и Лан? Он не видел ни ёнгро, ни шаманку, и беспокойство за их судьбу снова заняло его мысли.

– Генерал Мун Нагиль, – с неожиданной теплотой отозвался Ван Шоужань. – Как и было предсказано, вы явились к нам и готовы выполнить своё обещание перед Империей?

– Что?..

Он еле удержал вопрос на губах, но тот соскользнул ему в напряжённые руки, и Йонг услышала. «Отальбо, – прошептала она так, чтобы услышал Нагиль. – Зачем ты пришёл сюда…»

Что?..

– Советник Лю сообщил нам о вашем скором визите, генерал, – добавил Шоужань. – В столь опасное время Император уважает ваше рвение и не хочет обременять ожиданием.

Нагиль готовился к наказанию, угрозам, расправе от секретаря Императора. А не к словам, значения которых ускользали от него то ли из-за усталости, то ли из-за страха за Йонг.

– Простите, секретарь, – Нагиль поднял голову и посмотрел прямо на Ван Шоужаня. На лице того играла елейная улыбка, которой нельзя было верить. Никому здесь нельзя было верить. – Я не понимаю, о чём вы говорите.

Ван Шоужань улыбнулся ещё шире.

– Ваша свадьба, генерал, – сказал он. Йонг громко сглотнула, её разочарование расползлось по залу Богандана, точно дым благовоний. – Император позволил десятой принцессе Империи, своей любимой дочери Юнмень, приехать в Хэнджу, чтобы вы смогли сыграть свадьбу здесь. Сейчас вы не можете покинуть Чосон и оставить свою страну без защиты, и потому мы готовы перенести церемонию в Хэнджу. Наш монах выбрал наиболее благоприятную дату для столь знаменательного события.

– Секретарь… – слабым голосом позвал Нагиль. Ван Шоужань его будто не услышал.

– Церемония состоится через пять дней, – сказал он настойчиво, – и мы любезно пригласили ученицу знаменитой мудан присутствовать на вашей свадьбе, генерал Мун Нагиль.

Масло из факела Феникса (Пять стихий)

27

Йонг выделили покои в восточном крыле дворца. Здесь было натоплено больше, чем в других его частях, и оттого задымлено, покои находились неподалёку от котельной и кухни. Каждый раз, вдыхая запах дыма от тлеющих поленьев в жаровнях, Йонг чувствовала в нём что-то ещё, и это что-то мутило мысли.

Лан разместили по соседству с ней, как в тюремных камерах, Хаджуна заперли в отдельных комнатах – ей не сообщили в каких. Она могла только гадать, спит ли Хаджун хотя бы на циновках или же коротает дни в холодном неотапливаемом крыле на сене. Понятие гостеприимства у Империи могло отличаться от чосонского, раз уж даже её, как гостью, запирали в покоях вместе с шаманкой и приставляли к дверям стражников.

Когда Йонг только привезли в крепость, она решила, что её убьют тут, а голову преподнесут секретарю Императора в виде благодарности за помощь в войне с Японией. Но её умыли, одели в несколько слоёв тонких одежд, словно хотели замотать тело и не дать ему свободы, чтобы имуги внутри её не смел показывать носа. У него бы не вышло в любом случае: Йонг с самого храма Земли не чувствовала в себе змея и не слышала его голоса. Тот артефакт, который упоминал Лю Соджоль, усыпил имуги настолько, что Йонг второй день не могла найти его внутри себя.

Лю Соджоль, этот предатель… Пока Йонг держали взаперти, она молчала и ни на кого не смотрела, уверенная, что сын советника явится к ней с объяснениями или угрозами – обязательно придёт, чтобы позлорадствовать по поводу её положения или наградить ложью, рассказывающей о его раскаянии и отсутствии иного выбора.

Он пришёл вечером, когда немые служанки уже зажгли в её покоях лампы и даже принесли поесть. От