Год зеро - Джефф Лонг

Аппалуса шарахалась, но послушно провезла его еще сотню ярдов. Ее глаза выкатывались наружу от смрада гниющего мяса. Он мог бы принудить ее идти спокойнее, но не хотел: ему так нужна была сейчас сила больших мускулов лошади и тепло, идущее от ее тела. Натан Ли не был уверен, что собственные ноги несли бы его.

Он залюбовался кобылой. Пробежал глазами по ее стройной шее, колоннам мускулов, волнообразно двигающимся плечам. Он опустил взгляд меж ее чутко вздрагивающих ушей. Наверное, в этот большой череп к ней приходили сны по ночам…

Он натянул поводья и остановил Аппалусу. Дальше он пойдет один, иначе паломники прирежут ее и зажарят на костре — нельзя им этого позволить. Ее плоть не утолит их голод. Натан Ли медленно спешился, не таясь и двигаясь раскованно. Он намеренно показал стрелкам спину, когда принялся снимать с кобылы сбрую. Седло и уздечку свалил кучей у дороги. Потом решил оставить потник себе.

Натан Ли сделал жест рукой вдоль дороги в сторону Лос-Аламоса — не для лошади, а чтобы снайперы точно знали его намерения. Он стоял на бело-желтой разделительной полосе с пустыми руками и смотрел, как Аппалуса повернулась и бодрой рысью припустила обратно через кладбище искалеченных машин.

Она не останавливалась. Фуража не предвиделось: зима в разгаре, да и земля отравлена. Аппалуса не переходила на галоп, и он мысленно похвалил ее за это. Очень не хотелось, чтобы снайперы вынесли ей смертный приговор, — а так у них будет минутка задуматься и пощадить лошадь.

Копыта еще цокали по асфальту, а силуэт уже таял в пелене смога — серый в яблоках призрак. Натан Ли вспомнил свою лодку на берегу Аляски, как ее понесло в океанскую дымку в тот момент, когда он отвернулся. Неизбежный риск. Лошадь скрылась за поворотом.

Он скатал потник, вновь развернулся лицом к реке и пошел. Полосы разметки тянулись, как мили. Он держал голову прямо, с усилием гоня от себя картинку: собственная физиономия в перекрестьях снайперских прицелов. Никто не остановил его, когда он вышел на мост. Тощие одичалые люди поджидали его на той стороне, глядя настороженно и враждебно, угрожающе поигрывая ружьями, длинными копьями, колунами, луками с охотничьими стрелами с острыми, как бритва, наконечниками, даже молотками на длинных рукоятях. Некоторые были в мотоциклетных, велосипедных или футбольных шлемах. Кое-кто — в противогазах. Трудно было представить себе, что таким сбродом мог командовать какой-нибудь человек, даже выживший из ума пророк.

Причудливые существа стояли, подняв головы, обратив взгляды на запад — на Лос-Аламос. Странное было зрелище. Они изготовились к битве… а врага не видать. Волна нашествия прокатилась с севера на юг и застыла в неустойчивом равновесии. Лишь река придавала орде некую форму и порядок.

Мост-то был невелик, припомнил Натан Ли. В последние недели этот короткий и узкий отрезок пути в сознании жителей Лос-Аламоса становился длиннее и шире — последняя пядь между двумя мирами.

— А где подарки? — насмешливо окликнули его. — Такие были щедрые посулы!

Натан Ли старался не выдавать волнения. Сердце бешено колотилось. Во рту пересохло.

— Это что? — спросил один из призраков, весь в шрамах.

Натан Ли без возражений отдал потник.

Кто-то толкнул его в спину. Имени не спросили. Для них оно было таким же пустым звуком, как и цель его прихода, до которой тоже никому не было дела. Они были нелюбопытны. Знали, что нужных им ответов от него не дождутся. Натан Ли думал, паломники станут спрашивать о Лос-Аламосе, его обороне, ценностях, страхах. Но мысленно они уже считали себя хозяевами города.

Вперед, широко улыбаясь, выступил один из солдат.

— Где наши манеры? — развязно заговорил он. — Человек с горы спустился, весь побритый и ухоженный. Такой отважный. Людей пришел лечить?

Это была улыбка висельника. Он решил позабавиться. Натан Ли ждал. Человек плюнул ему в лицо.

Натан Ли знал: это только начало. Он вытер теплую слюну со щеки, взглянул на свои пальцы, потом — на солдата. Натан Ли мог отпрянуть или ответить на выпад — и то и другое лишь вызвало бы все ту же смертельную жестокость. Их кулаки были в шрамах, лица — в синяках. Они в кровь колотили друг друга, дожидаясь кого-нибудь вроде него. Если его начнут избивать, остановиться они уже не смогут. Слышно было, как бежит внизу река, и перед глазами возникла картинка: его тело плывет по течению к затору из трупов.

На мгновение показалось, что ничего сделать нельзя. Но тут его осенило: при всем избытке винтовок и злобы эти люди не застрелили Аппалусу. Значит, в них еще жила частичка прекрасного.

Притворная улыбка солдата расползлась еще шире. Натана Ли окружили кольцом. Отовсюду летел хриплый смех. Натан Ли удивил их, да и самого себя тоже. Особо не задумываясь, он стряхнул слюну с пальцев себе на язык — принял дозу инфекции.

Солдаты удивленно заморгали. Все умолкли. Прямо у них на глазах Натан Ли добровольно проклял себя. И стал одним из них.

Через минуту первый солдат шагнул в сторону. Его пропускали. Нож никто не обнаружил.

Миранду разбудил голос капитана.

— Смотришь? — спросил он.

Миранда зажала телефон между плечом и ухом. Провела рукой по лицу, стряхивая остатки сна.

— Смотрю что?

Она неловко поднялась с матраца на полу кабинета.

— Значит, не смотришь?

— Я, наверное, заснула, — виновато пробормотала она.

— Ему удалось перейти.

— Отлично.

На часах было девять. «Утра или вечера?»

— Поначалу вроде как намечалась заварушка. Уж не знаю, что он им сказал. Но его пропустили. Много-то с выносных камер не разглядишь.

Миранде вдруг показалось, что в комнату вполз зимний холод.

— Натан Ли? — прошептала она.

Капитан молчал почти минуту.

— А он тебе не сказал?

И тут взгляд Миранды упал на стол. Он оставил свою книгу сказок.

Натан Ли вошел в огромную пасть осады, многоголосия, дикарской веры. Он полагал, что прежние странствования сделали его привычным к подобному. Но несмотря на все ужасы Азии, ее дикие, оставленные жителями земли были, по крайней мере, пустынны. Здесь же всюду сновали мертвецы. Они разговаривали, пели и молились. Едва держась на ногах, ссорились, ползали, рыдали, славили Бога. Сидя на сваленных в грязь кучах трупов, они безостановочно шептали чьи-то имена. Натану Ли вспомнились клоны из «Года зеро» в своих камерах: безымянные сами, но непрестанно шепчущие себе под нос какие-то слова.

Вирус проявлял себя буквально всюду — в прозрачной плоти, в пустых безжизненных глазах. Любовники соединялись, чтобы заботиться друг о друге, пока совсем не угаснет сознание. Родители привязывали к запястьям ручонки заболевших детей и водили их за собой, как маленькие стайки животных. Люди скручивали своим близким руки и ноги веревками, чтобы те не бродили по ночам, а потом забывали о них и уходили прочь, оставляя мучиться от голода в стылой грязи. Все равно пищи взять негде, сказал себе Натан Ли. Тем не менее еда была. Паломники даже не пытались хоть как-то спрятать ее следы: всюду белели обглоданные кости, будто вокруг царил нескончаемый пир.

Инфекция вовсе не прикончила их. Гораздо больше было живых и ходячих, чем неподвижно лежавших на земле. Паломники умирали тысячами, но в живых оставались сотни тысяч. Натан Ли шел через их унылые скопления, его сопровождали пристальные взгляды их красных от дыма глаз из-под темных одеял, спутанных волос, клочковатых бровей. Они дрожали от лихорадки, кашляли от пневмонии, гриппа и туберкулеза. Хромали от ран. Их веки покрывали струпья. Испражнения вытекали из штанов. Такими, наверное, были крестоносцы на пути в Иерусалим.

Несомненно, их вдохновила война. Каждый второй был худо-бедно вооружен. Идя вдоль шоссе, Натан Ли видел, как собравшиеся в кружки вояки-охотники чистили винтовки и вели разговоры — скелеты, обмотанные патронташами. Он избегал встречаться с ними глазами. Очень боялся их, да и себя тоже. Что он здесь делает? Все так нелепо. С таким же успехом он мог бы уговаривать темное небо очиститься. Здесь даже лица детей вымазаны машинным маслом и грязью.

Никто его не знал, но казалось, что узнает каждый. Он чист, здоров, цел и невредим — американское чудо. Он изумлял и пугал их. Лицо его было умыто и выбрито. Ни дредов, ни бороды, ни гноящихся язв. Все зубы на месте. Перед ним расступались, давая дорогу. Он был словно реликвией из их прошлого. Любопытные увязались следом.

«Хвост» сначала был маленьким, но постепенно рос. Чем дальше углублялся в толпу Натан Ли, тем больше народу тянулось за ним. Он слышал их за спиной, чувствовал их удивление. Было очевидно: люди ожидали чего-то или кого-то, способного взорвать ужасающую монотонность и мучительную скуку. Годился любой повод. Он заменил им кофе и «разговорное радио».