Бронзовый топор - Владимир Головин

Аста остановилась, вынула из сумки пластинку и протянула Чалу. Тот подержал ее на ладони и передал Руме. Она с трепетом прижала ее к груди, заговорила быстро, взволнованно. Многие слова произносила неправильно, но они поняли, что у лесных ланнов есть одна такая пластинка с изображением зубра. Ее носит вождь племени, женщина. Эти пластинки сделал давно родоначальник всех ланнов для своих сыновей и дочерей.

— Я из рода Ястреба, — закончила Рума свою речь. — Это большой род, в лесу нас много.

Аста внимательно посмотрела в лицо Румы и вдруг решительным движением набросила амулет ей на шею. Рума всхлипнула.

Чал был из рода Зубра, но пластинки с изображением этого животного у них не было. Самым ценным амулетом ланны считали кусочек железа, который когда-то упал с неба. На нем сохранились вмятины — следы пальцев главного Духа, научившего ланнов добывать огонь. Этот бесценный амулет вручался вождю племени и одновременно ему давалось почетное имя — сын Огня.

Потеря амулета, конечно, испугала Свирка. Женщины по-прежнему не подавали вида, что знают о его мерзких делах. Он снова побывал в их пещере, но ничего не тронул. Они теперь тщательно выравнивали песок, заметили, как он шарил, искал пропажу.

Мара уговаривала Асту показать амулет ланнам и разоблачить Свирка. Но ведь он мог отпереться: где-то потерял, а они нашли, наговаривают на него, а еду воруют сами. Никто ему не поверит, поверят им, но Асте было мало этого. И она доказала, что ее по праву считают самой мудрой женщиной племени.

Яйца, рыба, лягушки вскоре были съедены. Дошла очередь до кабанов. Их закололи одного за другим, несмотря на протесты Свирка. Женщины стали засыпать в корзины желуди. К одной из них привязали амулет. Мужчины, в том числе Свирк, время от времени подтаскивали корзины с желудями поближе к пещере. И в конце концов он попался на удочку: заметил нитку сухожилия, а может быть, и пластинку на дне одной из корзин, которую женщины специально подносили к свету, когда Свирк находился поблизости. Они видели, как вспыхнули его глаза, и спокойно унесли корзину в глубину пещеры. Когда Свирк удалился, Аста отвязала пластинку и спрятала ее в своем поясе.

Женщины ничем не выдавали себя. В солнечный осенний день ланны отправились кто куда; в пещере остались только сторожевые псы. Свирк с удочкой в руках уселся на берегу, женщины пошли к Болоту. Аста и Мара спрятались в кустарнике и стали ждать. Вскоре у входа в пещеру, где всегда горит костер, появился Свирк, осмотрелся, положил на горячие угли обмазанную глиной рыбу и скрылся. Женщины подкрались к отверстию и, услышав лай, бросились в кабанью пещеру. Кормушка была отодвинута, камень вынут. Они осторожно вставили камень в отверстие и установили кормушку на место.

В полу пещеры вдоль стены была выбита впадина, чтобы кормушка была устойчивой. Когда они вернули кормушку на место, Свирк уже не мог сдвинуть ее и вытолкнуть камень. Мара выбежала из пещеры и созвала всех, кто был поблизости…

— Теперь он там, — устало вздохнув, закончила свой рассказ Аста. — Ест желуди. Собаки охрипли.

— Я бы его убила, — просто сказала Рума.

Глава четвертая

Суд

Измученные, полные небывалых впечатлений, ланны поздно вечером разошлись по своим углам. Мара увела Руму в маленькую пещеру, уложила на мягкие шкуры. Только двое из всего племени не смогли заснуть в эту ночь — Свирк и Чал.

Сын Огня остался сидеть у костра, надо было решить, что делать с преступником, но думать хотелось о другом — об удивительной заречной девушке, о ее волосах, похожих на волны реки, о ее голосе, который заставляет замирать ланнов, о лесных братьях…

Такого хитреца, ворюги, как Свирк, в истории ланнов еще не было. Завтра его будет судить Совет вождей. Чал объявит окончательный приговор племени.

Ланны с детства усваивали четкие правила поведения, завещанные поколениями: жили дружно, сознавая, что распри приведут к большой беде, а своевольные, недисциплинированные охотники будут обречены на голод и гибель. Суровая необходимость учила их уму-разуму, заставляя напрягать до предела все физические и духовные силы. Правила запрещали охотиться в одиночку на крупных животных, обижать детей и собак, портить деревья, оставлять непогашенные костры. За нарушение их наказывали родовые вожди. Они лишали на определенное время нарушителей еды, могли ограничиться затрещиной. Но главное было в том, что едва выносилось наказание, тут же следовало молчаливое и неумолимое отчуждение всего рода, которое длилось обычно дольше голодных дней.

Ссоры и конфликты улаживались Советом вождей. В исключительных случаях в роли главного судьи выступал вождь племени: его решения, как и все распоряжения, выполнялись беспрекословно. За тяжкие преступления, например, за недостойное поведение на охоте, Совет вождей приговаривал преступника к смерти, но приговор был символическим: вождь племени отменял его.

Трусость одного часто приводила к гибели или тяжелому увечью других, к охотничьим неудачам, от которых страдало все племя, поэтому ланны считали, что убить виновного мало, легкая, бесславная смерть не искупала вины. Трус отправлялся на ночную охоту с заданием убить волка. Убьет — вина прощается. Не убьет — отправляется снова, но во вторую ночь он должен был уничтожить двух волков, цена прощения повышалась с каждой потерянной ночью на одного хищника. Применялась и более мягкая форма приговора: трус шел на охоту вместе со всеми, но первым бросался на тура, лося или кабана, преследовал и добивал раненых животных.

К волкам ланны относились с особой враждебностью. Эти быстрые, как тени, ненасытные звери уничтожали множество всяких животных, обездоливая племя; часто их добычей становились собаки. Убить волка считалось удачей, счастливцу вручалось почетное копье с раскрашенным древком — единственный знак доблести у ланнов. Вожди почетным оружием не награждались — постоянное проявление высшей доблести было их обязанностью. Волчьи стаи хозяйничали на равнине, и если бы не огонь, людям пришлось бы вечно топтаться возле своих пещер.

Добыча племени у всех была на виду: сыты ли ланны или голодали — все вместе. Они и не представляли себе другого порядка. А Свирк захотел быть сытым, когда другие голодали. Один человек приносил вместо пользы вред всему племени, каждому ланну. Такую вину, решил Чал, искупить невозможно. Вот под шкурами здесь лежит много мяса. И даже собаки понимают, что оно неприкосновенно. Туры не позволят жить в своем стаде тигру, потому что он уничтожит, съест их всех. Так и Свирк может однажды погубить все племя. Теперь ясно, почему он оставался в пещерах, когда мог идти к Зеленому Озеру, на веселый простор — боялся, что обнаружат его дыру…

Плохо, что Свирк — последний из рода Ястреба. Казнить его, значит, оборвать жизнь древнего рода, оборвать навсегда. Правда, за Рекой есть другие Ястребы, их много. Но почему они так не похожи на ланнов, совсем другие? Почему во главе племени — женщина? Наверно, есть Ястребы и в лесу за Болотом. Чал не верил, что все ланны, когда-то покинувшие пещеры, погибли. Если бы Болото оказалось непроходимым, они бы вернулись, а хищники могут одолеть небольшой отряд охотников, но не племя. Кроме того, главное поселение ланнов — на Южной земле.

С чего началось падение Свирка? И когда? Они были сверстниками, росли вместе. Свирк был как все, и вдруг… А может, не вдруг? Чалу вспомнился один случай. Они со Свирком ходили еще в подростках. Поздно вечером большая группа ланнов с факелами ушла к Реке ловить рыбу. Собак в ночные вылазки не брали, но в тот раз один щенок увязался за рыбаками. Родовой вождь приказал Чалу и Свирку вернуть его. Схватив дротик, Чал выскочил из пещеры, громко позвал щенка. Тот не отзывался, и Чал, не дожидаясь Свирка, который почему-то замешкался, быстро зашагал к Реке, на свет факелов. Ему под ноги из темноты с визгом бросился щенок. В то же мгновение мелькнула серая тень — волк схватил щенка за загривок. Чал ударил хищника дротиком в бок, придавил к земле и не выпускал до тех пор, пока не подошли рыбаки. Чал получил почетное копье, о Свирке на радостях забыли. Сам он уверял Чала, что не испугался, а делал факел, потому и опоздал. Почетное копье, рассчитанное на взрослых, оказалось слишком тяжелым для юного Чала, но он все свободное время носился с ним по равнине, поражая воображаемую добычу… Чал тогда ни в чем не винил Свирка, но не раз потом чувствовал на себе его недобрый взгляд, никто их больше не видел вместе. Свирк уже в то время стал самым необщительным из ланнов. Потом — эти боли в ногах, все жалели его, а он в душе, наверно, смеялся над соплеменниками.

Свирк и в эту ночь перед судом посмеялся над ланнами, еще раз перехитрив племя и сторожевых собак.

Вечером Аста и Мара принесли сторожам две полных корзины теплых, душистых костей с остатками мяса. Как только они ушли, Свирк похрюкал им вслед, сдернул ремень, протянутый между стенами пещеры, сделал петлю и после нескольких попыток вытащил первую кость из-под носа взбешенного пса. Потом вторую, третью… Обглодав кость, швырял ее обратно.