Жизнь щедра на сюрпризы - Александр Ройко

Андрей покачал головой, удивляясь выдумке Григория. В это время другие ребята вели какой-то разговор, в котором упоминалась СПК (станция переливания крови). Морозевич краем уха услышал их и понял, что завтра они собираются на СПК сдавать кровь.

— Это что, какое-то плановое мероприятие по сдаче крови, вас обязывают сдавать кровь?

— Нет, никто нас не заставляет. Это дело сугубо добровольное. На СПК часто проводят заборы крови, и мы периодически участвуем в этом мероприятии. Оно довольно выгодное — сдаёшь 400 мл крови, но платят очень прилично.

— Ого! А не много ли это — 400 мл? — удивился Андрей.

Он и сам часто сдавал кровь и считался донором. У него был и маленький значок в виде капельки крови, который выдавался таким донорам. Более серьёзным, официальным донорам выдавались значки побольше и другой формы, а также удостоверение донора. У него была 1-я группа крови, на которую всегда был хороший спрос. На завод примерно раз в квартал приезжала бригада по забору крови. Но это были, как бы, безвозмездные плановые заборы крови. Не совсем, конечно, безвозмездные — работникам завода, согласившимся сдавать кровь, кроме 10 рублей (мизер по сравнению со стоимостью крови) давали ещё бесплатный талон на "усиленный" восстановительный обед и три отгулы. Обедать по талону в назначенную столовую из доноров ходили единицы — обычно эти талоны отоваривались в буфете той же столовой на шоколадки, печенье и фрукты. А вот за отгулы то, как раз, и соглашались работники завода сдавать кровь. Вообще то, согласно положению три отгула предоставлялись донорам вместе с днём сдачи крови, но руководство завода давало эти 3 дня помимо дня сдачи крови, поощряя своих работников — мероприятие было плановое, количество сдавших отмечалось в отчётах по городу и завод, таким образом, упоминался в числе лучших. Но тогда на заводе все сдавали всего по 200 мл крови — это была норма. При этом и так у некоторых сдающих кровь работников бывало, что кружилась голова. А здесь на СПК подчинённые Морозевича должны сдавать двойную норму крови. Это было что-то непонятное.

— Дело в том, что сдаём 400 мл крови, но потом через время, в этот же день нам вливают обратно 200 мл.

— Как это? — не понял Андрей. — Не вижу в этом смысла.

— Ну, вливают назад не чистую кровь, нет, конечно, чистую, но не полного состава. У неё что-то там обирают, какую-то плазму, а нам вливают часть крови назад, так что ли. Мы и сами толком не знаем, как эта кровь называется. Но это совершенно безвредно — тебе вливают именно твою чистую кровь, но только без каких-то компонентов. Так что берут вроде бы 200 мл крови, и мы никогда не чувствовали себя плохо.

Андрей вечером расспросил жену о такой процедуре сдачи крови. И выяснил, что, действительно, существует такой метод забора крови. Берут у доноров не саму кровь, а именно плазму, о которой упоминали ребята, но немного неправильно рассказывали об этом процессе. При сдаче плазмы кровь, после отделения от неё части плазмы, тут же вливается обратно в организм донора. При этом если цельную кровь можно сдавать не более 3–5 раз в год с интервалами в 3 месяца, то плазму можно сдавать до 6-12 раз в год с интервалами не менее 2 недель. Плазма восстанавливается в течение нескольких дней, кровь — в течение месяца. Общее же время, которое понадобится донору провести на СПК при сдаче плазмы, составляет около двух часов.

Забираемая при этом у доноров кровь, как рассказала Лера, центрифугируется и разделяется на эритроцитарную массу и плазму. После этого эритроцитарная масса возвращается донору, объём же циркулирующей крови восполняется введением адекватного плазме количества физиологического раствора.

— И это абсолютно безвредно? — спросил Андрей.

— Конечно.

— Так, тогда я завтра иду с ребятами сдавать кровь.

— Зачем это тебе нужно, — удивилась Лера.

— Много причин: во-первых, я донор, во-вторых, это как бы гражданская обязанность, ведь кому-то эта кровь или плазма понадобится, возможно, даже спасёт жизнь. Кроме того, мне просто интересно, да и деньги нам не будут лишними.

— Смотри сам, но я бы не советовала тебе это делать.

— Почему? Ты же сама сказала, что это абсолютно безвредная процедура.

— Сказала, но не подумала, что ты сам захочешь пойти сдавать плазму.

— А что это меняет?

— Многое. Ты ведь мой муж. Мало ли какие там условия. А вдруг что-то плохо простерилизуют и занесут тебе какую-нибудь инфекцию.

— Лера, — улыбнулся Андрей. — Ты непоследовательна. Не так давно ты говорила, что этот госпиталь — самая настоящая Академия. А теперь говоришь, что здесь могут что-нибудь не так сделать. Где же ещё могут делать всё так качественно, как не здесь.

— А, ладно, — махнула рукой жена. — Если ты так решил, то и иди и сдавай. Тебя ведь всё равно не переспоришь.

Таким вот образом процесс сдачи плазмы в субботу отнял у Андрея часть его свободного времени, о чём он совершенно не сожалел. Он пообщался с ребятами и работниками СПК, приобщился к числу доноров здесь в госпитале и оставил частицу своей крови на территории Германской Демократической Республики. Теперь, как он в шутку сказал Валерии, придя после этой процедуры домой, у него кровная связь, если и не с самой ГДР, то, по крайней мере, с ГСВГ. Так что всё прекрасно.

Но это прекрасное настроение самого Андрея, а заодно и Леры, было серьёзно испорчено уже через неделю, в пятницу 27 апреля, когда они получили неожиданное письмо из Полтавы от коллег Морозевича по заводу. Те сообщали, что лучше бы Морозевичам поскорее вернуться домой, потому что они могут потерять с таким трудом полученную квартиру. Дело в том, что в Полтаве стали нередки случаи, когда в какой-нибудь пустующей квартире взламывают замки и заселяются в квартиру. Потом таких самовольных жильцов, особенно если они с детьми, очень трудно оттуда выселить, даже с милицией. В их доме пока что, к счастью, такого ещё не произошло, но и пустующих квартир почти нет, насколько они знают, только одна такая — как раз Морозевичей. Если же о ней прослышат, то кто знает, что может случиться. Сами Журавские, как с ними договаривался Андрей, периодически приглядывают за квартирой Морозевичей, но долго так тянуться не может.

Это письмо стало для Морозевичей некой бомбой, которая, если и не убила их наповал, то здорово контузила. Письмо разрушало все их радужные планы, и они в растерянности не знали, как им поступить. Теперь вряд ли может идти речь о дополнительном годе работы. Кстати, Журавские пока что и не знали, что Морозевичи собираются остаться в Германии ещё на год. В феврале месяце речь об этом не заходила, а сейчас Андрей ещё не успел им об этом сообщить. Да и сообщит ли он теперь — это было под большим вопросом. Узнай Журавские, что Андрей с Лерой не вернутся в Полтаву ещё год, то откажутся присматривать за их квартирой — это уж точно, кому нужна такая морока и ответственность. И что же им теперь делать? Это был такой больной вопрос, на который ответа Морозевичи пока что не находили.

— Господи, Андрюша, что же нам делать, — спрашивала растерянная и перепуганная Лера.

— Ты думаешь, я знаю, — так же растерянно отвечал тот. — Но, скорее всего, нам придётся возвращаться.

— Я не хочу возвращаться. Мне здесь так хорошо.

Вот оно, — подумал Андрей. — Это именно то, о чём говорил ему при расставании в Борстеле Лукшин. "Не хочу уезжать". И дело вовсе не в Лере, ему, так же как и ей, совсем не хотелось покидать территорию ГДР. Да, уехать когда-нибудь всё равно придётся, но лучше, если бы это произошло попозже. Но что же всё-таки делать им?

— Лера, — как-то тихо и неуверенно начал Андрей. — Давай с тобой поразмыслим, взвесим всё — на одной стороне весов хорошая, прекрасная даже работа, хорошие деньги, возможность много чего купить, я не говорю о природе — у нас она ничем не хуже. В общем, полное благополучие здесь, но только ещё на один год. А на другой стороне угроза потери квартиры и благополучия значительно на более долгий срок в Полтаве. Что перевесит?

— А ты думаешь, что я сама этого не понимаю, — уже плача ответила Лера.

— Успокойся, не плачь. Я тебя тоже понимаю, но этим горю не поможешь. Нам всё равно нужно принимать какое-нибудь решение.

— Ну, и какое может быть решение?

— Не знаю. Есть один вариант.

— И какой же? — оживилась Лера.

— Поехать пораньше в отпуск, а это можно сделать. Пусть не сейчас, но где-то в средине мая. В эту пору года мы отдохнём нормально.

— И что дальше?

— А дальше сдать кому-нибудь квартиру.

— Да, так можно, — протянула Лера, но через время покачала головой. — Это бесполезный вариант.

— Почему?

— Во-первых, кому нужна квартира всего лишь на год. Ты бы сам согласился каждый год переезжать. В во-вторых, если верно всё то, что ты рассказал о самой квартире, то туда никто не захочет переезжать ещё и по той причине, что там полгода только ремонт нужно делать. Кому нужна такая квартира, да ещё всего лишь на год. Правда, за ремонт то можно им заплатить.