Тени сумерек - Берен Белгарион

— Ох, — в восторге выдохнул оруженосец Берена. Сам Берен уже изрядно притомился к тому времени, и глаза его эту красоту видели, а сердце радоваться уже не могло.

— Да, — сказал оказавшийся рядом Эдрахил. — Нарготронд прекрасен, но он спрятался под землю и не умеет летать… Мы любим строить дворцы, а приходится — крепости…

Эльфы, сопровождавшие гостей, протрубили в рог условным образом — и с той стороны опустили мост.

Рохиры сыновей Феанора знали, кто такой Берен — в этом уже и сомневаться не приходилось. Всю дорогу они ни разу не спросили о нем у Финрода и кого бы то ни было, и старались даже взглядом с ним не встречаться. На счастье, эта часть пути не была долгой: два дня — и вот она, Амон-Химринг.

Горцы жили в долине между Амон-Химринг и холмом Лайат. Берен не мог повидаться с ними прежде, чем предстанет перед лордом Маэдросом, хоть и надеялся, что их позовут.

Гостям приготовили баню и чистое нижнее платье — лорд Маэдрос не пожелал ждать, пока просохнет их одежда, выстиранная женщинами.

Он принял посланников за ужином в малом кругу: Маглор, Амрод (Амрос патрулировал караванную дорогу), высшие начальники дружины — Гельвин, Аларед и Белегонд, и — у Берена сердце подпрыгнуло — конен Гортон (35) и конен Мар-Хардинг, друг Роуэн, мать которого выкормила Берена грудью. Были там и еще двое людей, которых Маэдрос назвал как вождей Улфанга и Бора. Люди эти были смуглы, темноволосы и темноглазы, оба обритые наголо и с бородами, и какое-то время горец различал их только по цвету их странных запашных и безрукавных кафтанов — один был в темно-синем, другой — в темно-красном, цвета вина. В родичах они, как он понял, не состояли, хоть и походили друг на друга как братья. Таких людей — темных и крючконосых — Берен уже много видел, пока проезжал по крепости. «Вастаки», — коротко бросил эльф-проводник, когда ему был задан вопрос.

Сам лорд Маэдрос был высок, строен и больше похож на человека, чем любой из виденных Береном эльфов — наверное, оттого, что страдания состарили его. Черные брови его срослись у переносицы и взлетали к вискам, а волосы его цветом сходны были с драгоценным красным деревом, которое попадает в Белерианд или через гномов, или через эльфов-мореходов, и стоит золота по своему весу. Те, кто помнил Феанора, говорили, что лорд Маэдрос лицом пошел в него, а цвет волос унаследовал от матери; лорд Маглор, напротив, больше походил на мать, но волосы его были как вороново крыло. Все братья-феаноринги оделись в черное с красным: черные рубахи и штаны, алые пояса и полукафтанья нараспашку, без застежек, с короткими и широкими рукавами. На лорде Маэдросе был еще расшитый золотом и украшенный по вороту каменьями оксамитовый плащ — тяжелый, но короткий, до колен. Волосы его стягивал простой обруч — как слово «простой» понимают эльфы: серебряный с чернью, украшенный черными непрозрачными камнями с металлическим блеском. По людскому поверью, эти камни — запекшаяся кровь Моргота, пролитая в первых битвах за Арду, и это поверье среди людей простых держится довольно прочно, хотя знающим известно от эльфов, что это не так, и камень этот, как и все прочие природные камни, сотворен Аулэ в предначальные дни.

— Я рад приветствовать здесь Инглора Финрода Фелагунда. — Старший сын Феанора вышел из-за стола и протянул для пожатия левую руку. Правая была скрыта ниспадающими складками плаща.

Финрод пожал его руку, они кротко и неглубоко, как равные, поклонились друг другу. Эдрахил с поклоном протянул Маэдросу письмо от Фингона, тот сломал печать и пробежал послание глазами, после чего передал его Маглору, а затем обратился к человеку.

— Я приветствую и тебя, Берен, если это и в самом деле ты. Ходили слухи, что ты нашел свою смерть не то в Эред Горгор, не то в Таур-ну-Фуин.

— Будь благословен, лорд Маэдрос. Не стоит верить слухам. Здесь два человека, один из которых знает меня с младенчества, а второй — с детства. Спроси у них, самозванец ли я.

Все взгляды обратились к двум горцам, и те опустились перед Береном на колено.

— Здравствуй, ярнил, — заговорил Гортон.

— Мы с тобой, — промолвил, поднимаясь, Роуэн. — Государь Маэдрос отпустит нас. Он всегда знал, что мы сражаемся ради наших гор.

— Мы все сражаемся ради того, чтобы покончить с Морготом, — голосом Берен дал понять, что разговор на этом закончен, а пожатием руки и взглядом — что он еще будет продолжен в другое время и в другом месте. Хардинг кивнул одними ресницами.

Маэдрос пригласил гостей за стол. Берену досталось место по правую руку от него, рядом с Финродом. Напротив оказался лорд Амрод, справа — лорд Маглор.

Берен думал, что же скажет ему славный сын Феанора, и что же нужно ответить. Пока он ехал сюда, придумал тысячу способов начать этот разговор — и все их отбросил.

— Ты в первый раз на Амон-Химринг, — обратился к нему лорд Маэдрос. — И как тебе понравился наш замок?

— Он хорош всем, государь. Плох только одним, — нужные слова пришли сами собой. — Отсюда далековато до ворот Ангамандо.

В длящейся тишине они смотрели друг на друга — человеческий и эльфийский князья-изгнанники. Оба лишились родины, потеряли отцов, побывали в плену. Берен растравил — и притом нарочно — рану, которая не заживёт никогда, он знал это по себе.

Они поняли друг друга.

— Хвала Единому, — сказал Маэдрос наконец, разрешая напряженное ожидание. — Орков для хорошей драки нам хватает и здесь.

Он сделал знак рукой — заиграли музыканты. Руско налил Берену вина, Айменел наполнил кубок Финрода, оруженосцы-виночерпии начали прислуживать своим господам. Потекли тихие разговоры, зазвенели ножи по тарелкам — Берен, хвала Вайрэ, еще не запамятовал, как обходиться с эльфийской вилкой. Говорят, эльфы их придумали потому что не любят, когда жир или подлива текут по рукам и пачкают одежду. Но это чистая глупость: кто умеет есть осторожно, не пачкает ни рук, ни одежды и без этой придумки. Возможно, эльфы придумали вилки и столовые ножи, чтобы был лишний повод что-нибудь сделать красиво, а люди переняли это у них из-за женщин. Может быть, и эльфы придумали это из-за женщин: когда их нет, мужчины чаще всего обходятся по-простому. Но сейчас был случай торжественный.

Краем глаза Берен заметил, что Улфанг, один из вастаков, держит баранье ребро руками, и с насмешкой в глазах следит за дортонионцами, соблюдающими эльфийские приличия. Что это за люди — Улфанг и Бор? Откуда они явились и почему Маэдрос взял их на службу?

— Здоровье хозяина, — он поднял кубок, и все повторили жест. Маэдрос кивнул. Теперь он высвободил правую руку из-под плаща, и Берен увидел, что она — железная, похожая сочленениями на латную перчатку. В стальных пальцах был зажат нож, которым Маэдрос действовал без малейшей неловкости. Воистину, подумал Берен, мастерство нолдор несравненно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});