Фигляр дьявола - Мюррей Смит

— Черт побери, что за операция, Дон? О чем ты говоришь?

Тишина. Внизу по реке с зажженными огнями двигался паром, с вертолетной площадки поднялся вертолет, покрутился над Бруклином и взял курс в направлении аэропорта Кеннеди.

— Ладно. — Мейдер посмотрел Лукко прямо в глаза. — Должен сказать тебе, лейтенант, что ты можешь отказаться… Знаю, что можешь пойти прямо в отдел служебных расследований департамента полиции. Этого требует устав, так ты должен поступить…

Лукко понял, о чем идет речь. Он думал о подобном варианте.

— Предложение опасное. Оно не привлекло бы любого порядочного полицейского, но, поверь мне, мы знаем, что ты честный парень.

Эдди Лукко посмотрел в лицо Мейдера. Речь шла о жизни его жены.

— Ты хочешь, чтобы я принял их предложение?

Он пожал плечами и подчеркнуто посмотрел на часы.

— Дружище, ты можешь отказаться, но если согласишься, то будешь работать как федеральный агент под моим руководством. Деньги передашь Министерству финансов, никакого преступления ты не совершишь.

— Значит, в тюрьму не попаду…

— Эдди, мы говорим об очень сложных и серьезных вещах, касающихся общей борьбы с этими людьми. Если уж они предложили тебе четыре миллиона, то не удовлетворятся только тем, чтобы ты бросил копать насчет этой неизвестной девушки.

— Они не отстанут.

— Ты будешь работать на Пабло. Все их просьбы к тебе станут для нас ценной информацией, буду рад напрямую узнавать об их операциях в Нью-Йорке.

— И Нэнси останется в живых. Если только они уже не выполнили свою угрозу.

— Конечно.

Больше Мейдеру было нечего сказать.

После долгих четырех минут размышления Эдди Лукко кивнул.

— Значит, надо звонить этому засранцу.

* * *

Лондон — город контрастов. Блестящие современные торговые комплексы, банки, модные магазины в таких районах, как Нью-Бонд-стрит и Найтсбридж соседствуют с диккенсовской нищетой и запустением, с людьми, живущими в картонных ящиках, чей нищенский скарб умещается в рекламных пластиковых пакетах супермаркетов. Количество крыс в городе растет с такой быстротой, что тревожные данные статистики нарочно засекречены.

Но нигде так не видны контрасты, как на узенькой улочке, скорее в стиле Хогарта, чем Диккенса, приткнувшейся у вокзала Ватерлоо — памятника из стекла и бетона британским поездам, отличающимся чистотой и комфортом. Уже свыше двухсот лет эта улочка известна как Мефам-стрит.

На одной стороне Мефам-стрит стоит высокая стена из закопченного, раскрошившегося старого красного кирпича, этакий бастион, отделяющий роскошную стеклянную цитадель вокзала Ватерлоо от заполненного грызунами и бродягами городского дефиле.

Вторая сторона улицы примерно такая же, со множеством сводчатых и тоннелеообразных щелей, некоторые из которых приспособлены под склады, мастерские, ручные мойки машин и пабы, как англичане называют свои пивные. Одна из них называется «Дыра в стене», что, собственно, она из себя и представляет, и в ней время от времени разговор посетителей заглушается шумом и грохотом поездов, проходящих по путям, проложенным прямо над головой. Однако в «Дыре в стене» подают великолепное пиво и крепкий ирландский портер «Мерфи». Чуть погорчее «Гиннесса», но темный и плотный.

Дэвид Джардин и Ронни Шабодо время от времени посещали «Дыру в стене», потому что обитали там люди без претензий на социальную значимость, и уж там никак нельзя встретить кого-либо из начальства.

В два часа пятьдесят три минуты на следующий день после возвращения Джардина из Флориды два сотрудника разведки, занимающиеся Южной Америкой, появились из «Дыры в стене». В каждом из них булькало по паре пинт пива «Мерфи». Они прошли мимо нескольких железнодорожных тоннелей, потом остановились и принялись тихонько обсуждать самые секретные планы операции «Коррида». Пожалуй, это был разговор, соответствующий окружающей обстановке, на фоне мелькающих теней в вечно темных арках, на фоне высоких, желто-оранжевых языков пламени костра, разведенного дантовской группкой вороватого вида длинноволосых бродяг в подпоясанных веревками рваных плащах, шерстяных шапочках и помятых шляпах, явно подобранных на помойках. Они спорили между собой, дрались за обладание молочной бутылкой, наполненной бог знает каким суррогатом.

Наблюдая эту живописную картину, Дэвид слушал Шабодо, приводившего доводы за и против Малькольма Стронга и Гарри Форда, которые в настоящее время находились в Колумбии, вживаясь в обстановку и в легенды. Юрист Стронг в Барранкилье, солдат Форд в Боготе.

— Между прочим, Дэвид, на самом деле они оба подходят. С самого начала был сделан удачный выбор, первоклассный материал.

— Но ты более склоняешься к юристу…

— Солдат… — Шабодо сунул руки в карманы плаща, передернул плечами и, споткнувшись, посмотрел под ноги. Он в задумчивости глубоко вздохнул, обнаружив отсутствие вставной челюсти, которая, как знал Джардин, лежала у него в кармане. Венгр то убирал ее, то моментально надевал, когда возникала необходимость. — Солдат. Он очень хорош. С ним никаких проблем. Но полагаю, что быть шпионом — это не совсем то, что быть военным, и я стараюсь не связываться с военными.

— Я тоже был солдатом… когда-то, — заметил Джардин. — Несколько лет.

— У тебя за плечами Оксфорд, Дэвид.

Оксфорд для Ронни Шабодо был тем же самым, чем Валгалла для викинга.[20]

— Гарри Форд — солдат войск специального назначения, Ронни. Он не просто маршировал и чистил до блеска сапоги, а участвовал в боевых действиях. Представь себе, когда кругом свистят пули, меня, надо признаться, это всегда пугало. Он полностью подготовленный агент, меня не слишком заботит его, мягко говоря, неуравновешенность. Да и с чего, черт побери, они это взяли?

— Никогда не увлекался пулями, — ответил Шабодо, и Дэвид Джардин улыбнулся.

Он был осведомлен о том, как его собеседник швырял бутылки с «коктейлем Молотова» в русские танки Т-54 во время неравной битвы за Будапешт в сентябре 1956 года. Тогда Ронни заработал две пули в левое предплечье и удар штыком от азиата-десантника, который пригвоздил левое бедро Ронни к деревянному полу, а сам в свою очередь получил восемь пуль от молодого человека, прикрепленного к редакции британской газеты и снабжавшего борцов за свободу Будапешта медикаментами, морфием, плазмой, оружием и боеприпасами. Этому молодому человеку сейчас было шестьдесят два года, он ушел на пенсию из секретной службы и теперь катал на яхте туристов на юге Испании, проживая с симпатичной женщиной, с которой познакомился, когда она работала официанткой в одном из самых престижных джентльменских клубов на Сент-Джеймс-стрит.

Джардин отвел взгляд от причудливых теней, пляшущих на стене с арками, и внимательно посмотрел на Шабодо. Неуместные вроде бы воспоминания, если вообще есть нужда в таковых, напомнили ему, почему следует прислушаться к тщательно продуманному совету Ронни.

— Если у тебя есть сомнения насчет Гарри…

Ронни выглядел усталым, языки пламени костра с шумом взметнулись вверх, и он прищурился.

— Мне кажется, ему не хватает… уравновешенности Стронга.

В разговоре наступила долгая пауза, во время которой Дэвид почесал лоб.

— И я так думаю… С одной стороны, у нас есть уравновешенный, осторожный, но достаточно инициативный Малькольм Стронг. Но, с другой стороны, Гарри более подготовлен, учитывая его опыт, чтобы выкрутиться, а значит, и спасти нашу репутацию в случае неудачи. У него есть опыт выживания на вражеской территории и ухода от погонь. Кроме того, с психологической точки зрения, ему раньше приходилось выполнять подобную опасную работу. На деле он себя уже показал. — Джардин пожал плечами. — Если выступать в роли защитника дьявола…

— Дэвид, я высказал свое мнение. Решение, естественно, за тобой.

Двое бродяг сцепились в молчаливой схватке за обладание молочной бутылкой, которую каждый тянул к себе двумя руками. На одном из них были шерстяные перчатки без пальцев, на другом потрепанная фетровая шляпа с необычно высокой тульей. Эта сценка напомнила Дэвиду фильм 60-х годов Ингмара Бергмана, а может, испанского сюрреалиста Луиса Бунюэля.

— Хорошо, Ронни, — услышал Джардин собственные слова, — пусть будет солдат.

И в этот момент ему отчетливо вспомнились блестящие от пота бедра Элизабет Форд и ее голова, запрокинутая в экстазе. «Черт побери, Джардин, — попытался он мысленно успокоить себя, — это просто тщательно взвешенная, профессиональная оценка. И никаких личных соображений. С этим безумием покончено, девушка уже в прошлом».

— Забери Стронга из Барранкильи и отвези в «отстойник». — «Отстойником» называлась конспиративная квартира в столице Венесуэлы Каракасе. У Венесуэлы была с Колумбией слабо охраняемая граница большой протяженности. И там второму кандидату предстояло жить под легендой, пока Гарри будет действовать в соответствии с планом операции «Коррида».