Подснежник - Валерий Осипов

В этот вечер, произнося свою юбилейную речь, он несколько раз пытался вспомнить хотя бы некоторые слова из той далекой речи своей молодости, которую он сказал когда-то возле колоннады Казанского собора. Но время, неумолимое время стерло слова в памяти. И, поняв, что вспомнить ничего не удастся, он после очередной неудачной попытки почему-то вдруг впервые в своей жизни с грустью подумал о том, что главным предназначением его судьбы была все-таки только работа по разрушению старого мира. Строить новый мир ему, наверное, не суждено. Новый мир будут строить они — те, кто сидел в зале. Добив и окончательно разрушив вместе с ним старый мир, подлый мир насилия и угнетения, они начнут возводить мир будущего, мир новых человеческих отношений.

По всей вероятности, уже без него.

«Искра» продолжала набирать силу. Контуры будущей партии все отчетливее и зримее проступали с ее страниц. Выполняя намеченный план, Ленин готовил к публикации в газете программу партии, которую должен был принять предстоящий партийный съезд.

Написанную Плехановым теоретическую часть программы Ленин подверг критике. Вопрос был поставлен четко и определенно: в программе требуется дать конкретный научный анализ развития капитализма и социальной структуры общества в России, развить положение о диктатуре пролетариата как руководстве трудящимися в борьбе за социализм.

После многочисленных дискуссий, споров и переделок был принят окончательный текст проекта программы, который был опубликован в «Искре» для обсуждения всеми русскими социал-демократами.

Программные разногласия снова сгустили тучи на горизонте отношений Ленина и Плеханова. И как во времена рождения «Искры», причиной нового напряжения опять во многом оказался несносный характер «мсье Жоржа».

Критические замечания Ленина по поводу теоретической части программы, автором которой был Плеханов, Георгий Валентинович расценил… как личную обиду. Ему нетерпелось «свести счеты». И под горячую руку, забыв обо всем, что уже возникло и прочно укрепилось между ними, «мсье Жорж» разразился потоком грубейших и совершенно несправедливых упреков и обвинений по поводу аграрной части программы партии, которая была написана Лениным.

Он тут же начал жалеть о сделанном, страдал и мучился сам, изводил и тиранил Веру Ивановну и Аксельрода, но было уже поздно.

Плеханов крепился месяц. Потом не выдержал и написал Ленину письмо. Были в нем, между прочим, и такие строчки: «Пользуюсь случаем сказать Вам, дорогой Владимир Ильич, что Вы напрасно на меня обижаетесь. Обидеть Вас я не хотел. Мы оба несколько зарвались в споре о программе, вот и все».

Ленин тут же ответил: «Дорогой Георгий Валентинович! Большой камень свалился у меня с плеч, когда я получил Ваше письмо… Я буду очень рад поговорить с Вами при свидании… чтобы выяснить себе, что было обидно для Вас тогда. Что я не имел и в мыслях обидеть Вас, это Вы, конечно, знаете…»

Мир был восстановлен.

Приближался Второй съезд РСДРП. Для подготовки его и редакционной работы Плеханов выехал из Женевы к Ленину, в Лондон. В течение целого месяца, встречаясь каждый день, они вместе готовили документы будущего съезда.

«Искра» выполнила свою задачу. Вокруг газеты объединились революционные социал-демократические организации России, образовавшиеся на основе идей ленинского организационного плана.

В апреле 1903 года редакция переехала из Лондона в Женеву. Сюда начали съезжаться делегаты Второго съезда.

Георгий Валентинович принимал активное участие в приеме и размещении делегатов. Вместе с женой он встречал гостей из России, устраивал их на квартиры, показывал город и его окрестности, знакомил с достопримечательностями. Розалия Марковна заботилась о питании и быте участников съезда.

Оба они, как в годы петербургской молодости, жили в те дни прямыми делами многих близких по духу людей. Сонный эмигрантский покой провинциальной Женевы был нарушен. Весенние настроения соединялись с радостными ощущениями ожидания и близости большого революционного события.

Плеханову очень хотелось, чтобы съезд состоялся в Женеве — городе, где прошла большая часть его жизни за границей. Но съезд пришлось перенести в Брюссель.

Георгий Валентинович быстро связался с одним из живших там русских эмигрантов, который примыкал к группе «Освобождение труда». Старый знакомый пообещал договориться с бельгийскими социалистами о помещении для заседаний.

В июле делегаты начали покидать Женеву. Готовился к поездке в Брюссель и Плеханов.

В июле 1903 года он откроет в Брюсселе Второй съезд РСДРП, который изберет его ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ СОВЕТА Российской социал-демократической рабочей партии.

Эпилог

Прошло пятнадцать лет…

Весной 1918 года в Финляндии, в маленьком местечко Питкеярви под городом Териоки (неподалеку от Петрограда), умирал Георгий Валентинович Плеханов.

Всего год назад вернулся Плеханов на родину. Тридцать семь лет прошло в эмиграции. После мягкого, умеренного климата итальянского курорта Сан-Ремо, на котором он подолгу жил в последнее время, Россия встретила резкими перепадами погоды, суровыми балтийскими ветрами. Давний недуг легких сразу дал себя знать. Через несколько дней после возвращения Плеханов простудился и слег. В сентябре болезнь окончательно сломила его — больше он уже не поднимался.

— В общем-то я чувствовал, — грустно говорил Георгий Валентинович неотлучно находившейся возле его постели Розалии Марковне, — что приехал в Россию умирать.

Зимой его перевезли из Петрограда в санаторий Питкеярви. В середине марта случилось непоправимое — кровь хлынула горлом. Ее долго не могли остановить. Началась затяжная агония.

Плеханов теперь часто и надолго забывался. Реальные картины прошлого, которые он последними усилиями воли пытался вызвать в памяти, сменялись галлюцинациями. В причудливом, фантасмагорическом сочетании проносились в его потухающем сознании клочки прожитой жизни. Он видел себя то деревенским мальчиком, выступающим на конгрессе Интернационала, то студентом Горного института, открывающим Пятый съезд РСДРП… Федор Шаляпин, стоя на коленях, пел «Боже, царя храни»… Энгельс и Маркс медленно шли между колоннами Казанского собора… Лохматый Эдуард Бернштейн бежал по Невскому проспекту за телегой, на которой, свесив ноги, сидели Каутский и Бебель… По крутому склону Везувия тяжело поднимался в белом пекарском фартуке Максим Горький…

— Роза, — очнувшись, слабым голосом звал Георгий Валентинович, — помнишь Неаполь, залив… И как солнце медленно опускалось в море… Теперь уже не увижу никогда…

Розалия Марковна украдкой вытирала слезы.

— Все время мерещится какая-то чепуха, что-то неестественное, — тихо говорил Плеханов.

Он закрывал глаза. Воспоминания наползали друг на друга, их невозможно было остановить, они мелькали, струились, сливались в одно большое многоцветное пятно… Композитор Скрябин, балансируя руками, шел по перилам Литейного моста… Крейсер «Варяг» с капитаном Рудневым на мостике траурно погружался в Женевское озеро… Броненосец «Потемкин» плыл по Неве под флагом Парижской Коммуны… Священник Гапон и провокатор Азеф вприкуску пили чай с Николаем II на балконе Зимнего дворца…

— Роза, почему я не поехал на Третий съезд?

— Потому что ты был против него…

Сознание возвращалось, крепла память, он выходил из забытья осторожно, постепенно, на ощупь…

— А на Четвертый съезд я поехал… Там снова была война с Ульяновым. Хотели объединиться, но ничего не вышло. Он выступал за национализацию земли, а я за муниципализацию…

Розалия Марковна поправила мужу одеяло.

— Ты очень много разговариваешь сегодня, Жорж…

— Недавно мне приснился сон: мы сидим с Ульяновым за одним столом и вместе пишем программу партии для Второго съезда… Невероятно, да? А ведь когда-то мы сошлись с ним почти во всем… Как давно это было! Сколько бурной воды утекло с тех пор, какие водопады полемики были обрушены друг на друга!

— Жорж, ради бога…

— Ульянов сейчас глава нового правительства… Какую огромную ошибку они совершили, взяв власть! Октябрьская революция была преждевременна…

— Жорж, успокойся…

— Диктатура пролетариата может быть установлена в стране, где рабочий класс составляет большинство населения. В России этого нет! Россия еще не доросла до социалистической революции…

— Успокойся, Жорж, прошу тебя — успокойся…

Неожиданно в комнату вошел и встал в углу Гучков.

— Вы получили мою телеграмму? — мрачно спросил Гучков. — Вам необходимо срочно выехать в Россию.

— Но я приехал в Россию год назад…