По локоть в крови. Красный Крест Красной Армии - Артем Драбкин

Ладно, продолжим. После расформировки английской бригады я получил направление на должность фельдшера 180-й отдельной роты тяжелых ранцевых огнеметов. Рота стояла в Кузьминках, в резерве ГК.

— Что такое огнеметная рота?

— Это были части армейского подчинения, но принадлежавшие химслужбе.

Я попал в роту старшего лейтенанта Хаустова. Отличный был мужик. В роте были огнеметы ФОГ-1, это огнеметы на станках, стрелявшие одноразовыми зарядами. Но был у нас одно время и взвод ранцевых огнеметов РОКС. Рота предназначалась для ведения боев в городских условиях или в стационарной обороне. В чистом поле от нас толку не было. РОКС бьет на 30 метров, а ФОГ в действительности всего на 70 метров. Я один раз видел подобную попытку применения огнеметов в стрелковых порядках во время атаки на равнине. Никто не смог приблизиться к немцам на расстояние залпа. Всех огнеметчиков перебили еще до того.

Рота была очень большой, свыше 200 человек личного состава. Одних огнеметов было порядка ста единиц, и это еще не полный комплект.

— Как долго формировалась ваша часть?

— В начале февраля 1943 года нас погрузили в эшелон и через Среднюю Азию (!) мы поехали на фронт. Направили на Кавказ. Прошли Беслан, Моздок и в итоге оказались в районе Новороссийска. Ротного Хаустова у нас забрали и вместо него прислали какого-то жлоба. А через два дня всех огнеметчиков раскидали по Малоземельному плацдарму.

Я получил приказ развернуть медицинский пункт в районе цементного завода.

Я не подчинялся напрямую какой-либо медслужбе из 18-й армии. Сказали идти на передовую, и я пошел с двумя санитарами, хотя, по идее, я должен был остаться с управлением роты.

Приказали, а что я тогда понимал?

Пока до завода дошли, а вернее доползли, я думаю, что нас как минимум пять раз должно было убить. Жуть…

Артобстрел не прекращался ни на минуту, а сверху немецкие пикировщики…

Объяснили, что в тылу, где-то в километре от меня, дислоцирована санрота, которая обязана обеспечить меня необходимыми медикаментами и снаряжением.

Оборону в районе завода держала морская пехота. В подвале разрушенного цемзавода я развернул медпункт, в котором прошли шесть месяцев моей фронтовой жизни.

— Что пришлось испытать за эти месяцы?

— Лучше не рассказывать. Но пару вещей я хочу вам сказать. Действительно, героизм на Малой Земле и в боях за Новороссийск был массовым. Хоть и не люблю я высоких фраз, но здесь нельзя подобрать других слов! Легкораненые, в подавляющем большинстве, по своей воле возвращались в траншеи. Я преклоняю голову перед мужеством морской пехоты.

Ведь там действительно было неимоверно трудно.

Как-то слышал из чужих уст формулировку тех боев «Позиционная война в условиях очаговой обороны». А там была война другая: немцы истребляют тебя день и ночь из всех видов оружия, а наш солдат держит позиции, да все время ходит в атаки, пытаясь расширить плацдарм.

Какая-то жизнь на плацдарме появлялась только ночью.

Приносили еду, боеприпасы, бинты, эвакуировали раненых. Ночью можно было рискнуть и выпрямиться в траншее в полный рост. Но когда днем мне приходилось выходить из своего подвала наверх, чтобы принять или вытащить раненых, я нередко прощался с жизнью. Уцелеть там было весьма сложно.

За все это время я не видел ни одного врача рядом с собой. Никто не хотел лезть в это пекло… Вам будет тяжело представить, какие потери мы там несли…

— 30 лет назад я еще был школьником, но, как и все из моего поколения, хорошо помню, что из Малой Земли сделали культ. На каждом углу висела картина: Брежнев вручает партбилеты в окопах на Малой Земле, а по радио только и слышался оперный бас, исполняющий песню «Малая Земля, священная земля!..» Я не кощунствую. Песня, кстати, замечательная. Но уже тогда появился анекдот о том, как фронтовика вызывают в партком и спрашивают: «Вы воевали на Малой Земле или отсиживались и прятались от войны в окопах Сталинграда?» Был ли Брежнев там?

— Никогда Брежнев на Малой Земле не был. В 70-е годы борзописцы и лизоблюды просто отрабатывали свой хлеб и сочиняли приятные байки для услады вождя КПСС. Еще раз скажу, бои на Малой Земле были страшными и ожесточенными, люди вели себя геройски, но эти бои не были грандиозным сражением ВМВ.

Помню, в то время начали толпами рыскать журналисты, военкоматчики, придурошные пионеры с просьбой: «Вы воевали в 18-й армии под Новороссийском? Расскажите нам о боях на Малой Земле».

Я их всех культурно отправлял подальше. Мне было стыдно от того, что идут именно ко мне, а не к моему соседу Николаю Иванову, потерявшему ногу под Москвой в 1941-м, или не к моему товарищу Гене Кацу, герою-разведчику, или к тысячам других.

— Бывший морской пехотинец Исаак Любарский, кстати, участник обороны Одессы и Севастополя, пишет в своих воспоминаниях с огромным уважением о Мише-докторе, выведшем из немецкого окружения 30 раненых бойцов из куниковского батальона.

Миша-доктор — это вы. Что это был за эпизод?

— Ничего особенного. Это уже были последние бои за Новороссийск. Вызвали, сказали, что батальон морпехов прижат к морю контратакующими немцами. Всех батальонных медиков уже выбило из строя. Посадили меня на катер, объяснили — надо вывести легкораненых по кромке моря в направлении на юго-восток. Высадили меня на пристани. И побежал я под огнем к раненым. В одной руке автомат, в другой — чемоданчик, фельдшерский набор. Прошли мы, скажем так, относительно спокойно, хотя кругом была такая стрельба! От моряков получил за это медаль «За боевые заслуги», и эта медаль вскоре круто изменила мою фронтовую судьбу.

Если честно, то мне было очень приятно, когда на послевоенных встречах ветеранов в Севастополе или в Новороссийске ко мне подходили многие люди, обнимали и благодарили за то, что спас их жизни на войне. Значит, что-то нужное и я сделал на фронте.

— Бои на Кубани, в районе Темрюка чем-то запомнились?

— Для нас они были недолгими, но впечатлений хватает. Вся война в плавнях. Ноги у солдат распухали, и после нескольких дней в воде они уже не могли ходить по суше.

Разбил свой МП на каком-то островке, посреди воды, но как было возможно отправить в тыл раненых?! Делали плотики для раненых и толкали их в тыл, находясь при этом чуть ли не по горло в воде. Лежит перед тобой раненый боец, еще в сознании, держит свои кишки в руках, смотрит с мольбой и надеждой на тебя, а что я мог сделать. Санбат черт знает где, обезболивающие препараты закончились. Рядом еще солдат с оторванными ногами, просит его пристрелить… Весь островок забит истекающими кровью телами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});