Москит. Конфронтация - Павел Николаевич Корнев

что меня ощутимо толкнуло ударной волной, а над землёй расплескалось огненное облако.

Часовой механизм чёрного ящика продолжал отсчитывать секунды, и я не стал любоваться заревом, шагнул к мотопланеру. Шагнул — и сразу ощутил некую неправильность за спиной. Крутанулся на месте, и обострившееся до предела восприятие выхватило из теней фигуру старика в заношенной хламиде.

Зловредный дед сорвался с места и взмыл в воздух, выставив перед собой ноги в невероятно длинном прыжке, только метил он не в меня, метил он в крыло мотопланера!

Этот непонятный тип точно был способен рассадить любой мой энергетический экран, и я даже не попытался его остановить, вместо этого кинетическим импульсом сдвинул, уведя из-под удара, наш летательный аппарат. Старик извернулся в невероятном кульбите, но повторить атаку не успел: с помощью техники «Медузы» я отправил в него полудюжину шаровых молний.

С неуловимой глазу стремительностью дед серией ударов рассеял все сгустки энергии до одного, вот только я делал ставку совсем на другое.

Напряжение! Ионизация! Нагрев! Давление!

Управляющие энергетические пуповины враз полыхнули алым, превратились в плазменные жгуты, оплели моего противника, будто змеи одного античного персонажа. Запахло палёной плотью, и старик завертелся будто уж на сковородке, начал выпутываться, но я успел подступить и шибанул его раскрытой ладонью в грудь. Не попытался раздробить рёбра с помощью техники открытой руки, лишь передал искажённую гармонию, восстановив по памяти несоответствующее внешнему фону биение внутренней энергетики Герасима.

К противнику я едва прикоснулся, но плазменные жгуты разлетелись пылающими брызгами, а старика отшвырнуло метров на пять и покатило по земле. Он в один миг вскочил, но сразу упал на одно колено и затряс головой, пытаясь обуздать колебания, корёжившие его внутренний потенциал. И непременно обуздал бы, вот только я уже выдернул из кобуры пистолет.

Выстрел! Выстрел! Выстрел!

Метил я в голову и не промахнулся ни разу, но магазина не хватило, чтобы разнести череп на куски, пришлось отстрелять запасной. И — бежать!

Аккуратным воздействием я развернул мотопланер носом к внешней границе аномалии, захлопнул фонарь первой кабины, а сам забрался во вторую, опустил застеклённый колпак и утопил кнопку пускового устройства ещё даже прежде, чем застегнул ремни. Затарахтел маломощный движок, стал раскручиваться пропеллер, и понемногу-понемногу наш летательный аппарат стал брать разбег, а там и от земли оторвался, начался набор высоты.

Тогда-то меня и захлестнул самый настоящий восторг.

Всё! Ушли!

И я — оператор! Я снова оператор! Да ещё какой! Пусть и не сразу, пусть только через несколько лет, зато смогу потягаться с пиком пятого витка!

Плохо разве? Да вот ещё!

И вместе с тем я прекрасно отдавал себе отчёт, что до своих ещё нужно добраться, а при столкновении с нихонскими истребителями вся моя бравада не будет стоить и выеденного яйца. Да — я оператор, но мало-мальски опытный лётчик запросто превратит в решето нашу тихоходную табуретку, даже заметить его не успею. Вся надежда на ночную темень!

Планер уже набрал предельную высоту и нёсся на северо-северо-восток, когда эта самая ночная темень на миг сгинула, будто за спиной солнце взошло; мне даже зажмуриться пришлось из-за отблесков на застеклённом фонаре кабины. Следом нагнала ударная волна, и планер затрясло, а воздушные потоки пришли в совершеннейший беспорядок — непременно бы с небес на землю сверзились, если б не размеренно тарахтевший движок. Необычайно мощная судорога сверхэнергетических помех ударила в спину и разом вышибла из меня весь набранный потенциал, даже крылья планера изморозью покрылись. На несколько безумно длинных мгновений мою внутреннюю энергетику скрутил спазм, но я всё же обуздал дисгармонию и вернул контроль над сверхспособностями, заставил себя задышать.

После оглянулся и едва рот от изумления не разинул при виде гигантского грибовидного облака, выросшего до небес, разбухшего и вывернувшего наизнанку своё пламенное нутро. Ничего более грандиозного в жизни видеть ещё не доводилось; любой пирокинетик, окажись он здесь и сейчас, непременно удавился бы от осознания собственной никчёмности. А следом пришло понимание, что в моих приоритетах только что случился воистину тектонический сдвиг.

Личное могущество — это здорово, но передовые достижения науки способны усилить их стократно. Оперативная работа враз перестала казаться тем, на что действительно стоит тратить своё время, зато очень-очень захотелось ознакомиться с исследованиями профессора Чекана.

Пожалуй, я отчасти даже проникся идеями пацифизма. Едва ли мир во всём мире наступит, если уничтожить отдельно взятый город. Но вот если пустить на дно морское остров или сразу четыре… Тут действительно было о чём подумать!

Излишне радикально и совершенно бесчеловечно?

Пожалуй, что и так. Но всё же не столь бесчеловечно, как рутинные исследования и эксперименты, проводившиеся в Отряде семьсот тридцать один.

Впрочем — не важно. Пока слишком рано загадывать, чем займусь после окончания войны. До этого светлого мига ещё нужно дожить, а пока — дотянуть бы до своих…