Исчезнувшая - Гиллиан Флинн

И тут же вбежала встревоженная Го, засыпав меня вопросами:

— Как это все понимать? Что произошло у Дези? Она появилась прямо у тебя на пороге? Ты в порядке? Что будет дальше?

Странные чувства я испытывал при виде этого сборища. Не то воссоединение семьи, не то ожидание в приемном покое больницы. Радость пополам с тревогой, как в азартной комнатной игре, чьих правил толком не знает никто из участников. Тем временем двое репортеров, которым Эллиоты позволили вторгнуться в святая святых, продолжали гвоздить меня вопросами:

— Что вы почувствовали, когда Эми вернулась?

— Сейчас вы ощущаете себя счастливым?

— Возвращение Эми принесло вам облегчение, Ник?

— О, я в высшей степени счастлив и испытываю чувство огромного облегчения… — машинально сыпал я газетными штампами, как вдруг распахнулась дверь и вошла Жаклин Коллингс — алый шрам вместо рта, дорожки от слез на напудренных щеках.

— Где она? — произнесла мать Дези, обращаясь ко мне. — Где эта лживая сучка? Она убила моего сына. Моего сына! — сорвалась она на крик, а репортеры не упустили случая сделать несколько снимков.

— Что вы почувствовали, когда узнали, что ваш сын виновен в похищении? — спросил один из них голосом шуршащим, как банкноты.

— Что я почувствовала?! — выкрикнула она. — Вы серьезно или как? Человек способен ответить на такой вопрос? Гнусная бессердечная девка вертела как хотела моим сыном всю жизнь… Запишите это! Она играла с ним, врала ему, а в конце концов убила! И даже теперь, когда мой сын мертв, гадина использует его…

— Миссис Коллингс, — решительно вмешалась Мэрибет, — мы родители Эми. — Она попыталась притронуться к плечу Жаклин, но та отдернулась. — Мы сожалеем о вашей утрате.

— Но я не сдамся! — Жаклин гордо выпрямилась — она превосходила ростом Мэрибет — и яростно воззрилась на мою тещу сверху вниз, повторяя: — Я не сдамся!

— Простите за… все… — сказала Мэрибет, а потом рядом с ней встал Ранд.

Уж он-то был повыше, чем Жаклин.

— Что будет с вашей дочерью? — спросила Жаклин. Она повернулась к нашему юному «связному», пытавшемуся изобразить хладнокровие и непоколебимость. — Что будет с Эми? Она заявила, будто мой сын похитил ее. Это ложь, клевета! Она убила Дези, убила спящего. И что, никто не намерен воспринять это всерьез?

— Мы рассмотрим это дело со всей тщательностью, — заверил ее мальчишка.

— Несколько слов для прессы, миссис Коллингс! — вмешался репортер.

— Я только что сказала их. Эми Эллиот-Данн убила моего сына. Не было никакой самообороны. Она хладнокровно расправилась с Дези.

— У вас есть доказательства?

Конечно же, она не могла ничего доказать.

В репортаж журналистов войдут страдания заждавшегося мужа («Его помятое лицо свидетельствует о бессонных ночах, наполненных тревогой») и радость Эллиотов («Родители прижались друг к другу, ожидая, когда же к ним вернется их дитя, которое они считали потерянным»), Массмедиа обсудят подробно все ошибки полиции («В этом расследовании хватало тупиков и ложных следов, а детективы упрямо продолжали собирать улики против невиновного человека»), В статье, возможно, разок и упомянут Жаклин Коллингс («После неуклюжей попытки выяснить отношения с родителями Эми Эллиот озлобленная миссис Коллингс покинула комнату, продолжая утверждать, что ее сын ни в чем не виноват»).

Она и в самом деле покинула нас, направившись в другую комнату, где ее показания записали, но вряд ли примут к рассмотрению. История победоносного возвращения Удивительной Эми нравится людям куда больше.

Когда моя жена вышла к нам, все пошло по второму кругу. Фото и слезы, объятия и смех. Шоу, рассчитанное на публику, на всех, кто желал видеть подробности.

— Эми, что вы чувствуете?

— Эми, что вы испытываете, вырвавшись из лап похитителя и вернувшись к мужу?

— Ник, что вы ощутили, когда вернулась ваша жена, а вместе с ней и свобода?

По большей части я молчал, пытался мысленно ответить на собственные вопросы, которые не отпускали меня уже несколько лет и служили зловещим рефреном нашей супружеской жизни: «О чем ты думаешь, Эми? Что ты чувствуешь? Кто мы? Что сделали друг для друга? Что нам еще предстоит сделать?»

Желание Эми вернуться домой, к брачному ложу, к своему мужу-изменнику воспринималось всеми как величественный поступок, жест прощения. Никто не возражал. Нас сопровождал целый эскорт репортеров, будто королевскую свадебную процессию. Мы проезжали по улицам Карфагена, озаряемым неоном заведений фастфуда, прямиком к нашему «макмэншну» у реки. Сколько грации в Эми, сколько отваги — ни дать ни взять принцесса из сказки! Ну, меня, само собой, воспринимали как отвратного мужа, которому предстоит каяться и прислуживать жене оставшуюся часть жизни. Пока ее не арестуют. Если, конечно, ее когда-нибудь арестуют.

Освобождение Эми взволновало всех. Даже не взволновало, а потрясло. Я видел полицейских, когда они выходили из комнаты, где беседовали с ней почти четыре часа. Два парня из ФБР с ничего не выражающими лицами и стрижкой «под ежик». Джилпин выглядел так, будто проглотил самый большой бифштекс в своей жизни, а Бони, единственная из всех, хмурилась и напряженно сжимала губы. Проходя мимо, она кинула на меня взгляд и приподняла бровь.

А потом мы очень быстро вернулись домой, к Бликеру, который сидел в гостиной и наблюдал за нами блестящими глазами. На улице, по ту сторону занавесок, сияли прожекторы телевизионщиков, заливая комнату странным оранжевым светом. Казалось, будто горят свечи. Очень романтично. Эми выглядела красавицей. Я ненавидел ее. Я ее боялся.

— Мы не можем спать в этом доме… — начал я.

— Я хочу остаться здесь. — Она взяла меня за руку. — Хочу остаться с моим мужем. Хочу дать тебе шанс стать тем мужем, каким ты хочешь быть. И я прощаю тебя.

— Прощаешь меня? Эми, почему ты вернулась? Из-за моего интервью? Из-за видео?

— Разве ты не этого хотел? — ответила она. — Ты же сам записывал видео. Ролики были великолепны. Они напомнили мне то, что было между нами когда-то, особенное, личное.

— Но я просто говорил слова, которые ты хотела бы услышать.

— Я знаю. Это подтверждает, что ты все-таки хорошо меня изучил. — Эми прямо лучилась от счастья. Бликер принялся тереться о ее ноги, выписывая восьмерки и оглушительно мурлыкая. — Подумай об этом, Ник. Сейчас мы знаем друг друга лучше, чем кто бы то ни было в мире.

Положа руку на сердце, это чувство порой и меня посещало в минувшем месяце, в те мгновения, когда не хотелось убить Эми. Оно приходило неожиданно и некстати — то среди ночи, когда я поднимался, чтобы отлить, то утром за завтраком, перед тарелкой с хлопьями. Я испытывал вдруг восхищение и, более того, нежность по отношению к жене — такое тепло где-то внутри, в глубине живота. В точности угадать, что я захочу прочесть в тех записках, снова меня охмурить и даже предвидеть все мои ошибочные ходы… Эта женщина чертовски хорошо меня знала! Я все это время считал, что мы чужие. Раньше я полагал, что мы почти незнакомы, а оказывается, мы интуитивно изучили друг друга до последней клетки тела.

Есть в этом какая-то жуткая романтика. Романтика катастроф.

— Мы не сможем забыть все, что было между нами, Эми.

— А не надо думать о том, что было. Давай посмотрим, что есть сейчас. Ты любишь меня и не намерен повторять ошибки. Никогда.

— Ты сумасшедшая! Нет, ты правда чокнутая, если думаешь, что я останусь с тобой. Ты убила человека! — воскликнул я, отворачиваясь, но вдруг вообразил ее с ножом в руке и злобно сжатыми губами — ведь я ей не подчиняюсь.

Я тут же встал так, чтобы видеть Эми. К моей жене спиной лучше не поворачиваться.

— Чтобы спастись от него, — сказала она.

— Ты убила Дези, чтобы создать новую историю, чтобы вернуться в образе всеми любимой Эми и не нести ответственности за содеянное. Неужели не видишь иронии, Эми? Ведь ты всегда именно это во мне ненавидела — нежелание нести ответственность за свои проступки. Разве я не прав? Ну ладно, я получил довольно приключений на свою задницу, и вполне заслуженно. А как насчет тебя, Эми?! Ты убила человека. Человека, который, насколько я понимаю, любил тебя и помогал, а теперь хочешь, чтобы я занял его место — любил тебя, и помогал, и… Нет, я не могу. Я не могу на это пойти. Нет.

— Ник, ты делаешь выводы из непроверенной информации, — возразила она. — Меня это не удивляет, учитывая, сколько ходит сплетен. Но мы не должны реагировать на слухи, если хотим вместе жить дальше. А ведь мы хотим, да, Ник? Вся Америка хочет, чтобы наша история продолжалась. Весь мир хочет знать, что будет. А Дези плохой парень. Никому не нужны сразу два плохих парня. Ник, люди хотят любить тебя. Ты можешь оправдать их надежды лишь одним способом — остаться со мной. Другого пути нет.