Иван III — государь всея Руси (Книги четвертая, пятая) - Валерий Язвицкий

Отпустив все войска свои к устью Угры и к селу Кременцу, что всего в пятидесяти верстах от речных переправ, Иван Васильевич спокойно выехал на Москву, чтобы уладить дела с братьями, погасить смуту за своей спиной, а самих смутьянов заставить бороться за Русь. Расположение сил большого своего полка у Кременца считал он наилучшим, ибо отсюда не только легко помощь береговым полкам давать, но и путь татарам на Москву заслонять.

Иван Васильевич понимал, что узкую Угру много легче перейти врагу. Посему считал он неразумным держать все свои силы у самой реки, где из-за тесноты нельзя быстро их перестраивать и развертывать.

Из Кременца же легче и быстрей присылать подкрепления в то или иное место у Берега, где татары теснить начнут.

— Видней с Кременца-то, — говорил он воеводам при отъезде своем, — да и спокойней мыслить, где нужней и как лучше по ворогу бить. В Кременце же и яз наши полки догоню. Мыслю, может, и в одно время с вами туда приеду…

Тридцатого сентября великий князь Иван Васильевич уже въезжал со своей тысячей в Москву. Здесь, как в разворошенном муравейнике, в посадах и в Кремле, суета была великая. Люди везли на подводах, тащили на своей спине узлы и сундуки — переправляли все наиболее ценное из добра своего за кремлевские стены каменные и готовились в осаду крепко садиться.

Узнав о прибытии государя, народ бросился к нему, крича «ура» и обступая его. Иван Васильевич остановил коня на Ивановской площади впереди своей тысячи, а народ, сбегаясь со всех сторон, густо вставал кругом так, что нигде и мостовой не было видно.

Великий князь сделал знак рукой, и все кругом стихло.

— Будьте здравы, православные! — громко крикнул он.

— Будь здрав, государь! — загремела толпа.

Иван Васильевич, сделав знак, продолжал в наступившей опять тишине:

— Люди православные! Злоименитый царь Ахмат всю весну и все лето простоял у Берега. Яко волк лютый к стаду, рвался он на Москву, но, видя полки наши, не смел к реке подступить. Ждал все короля Казимира на помощь, а король не пришел…

Иван Васильевич на миг остановился, зорко оглядывая толпу и, возвысив голос, произнес:

— Ныне же в Литву ушел…

— Помог нам Господь! — крикнул кто-то из толпы, но голос его тотчас же потонул в радостных восклицаниях и криках «ура».

Великий князь досадливо махнул рукой и, когда все смолкли, сказал:

— Ушел Ахмат за помощью и может с королем вместе воротиться. И не на Оку они, а на Угру пойдут…

Толпа замерла от волнения, радость ее сама собой потухла. Государь продолжал:

— Яз же послал свое войско навстречу им. Бог даст, и через Угру мы ни татар, ни латынян не пустим…

— Ур-ра! — вырвалось из толпы и сразу оборвалось, когда Иван Васильевич вновь отмахнулся.

— Дни через три-четыре и яз на Угре буду с полком своим. Вы же в осаду на всяк случай садитесь. Бают, на Бога надейся, а сам не плошай…

Государь повернул коня и под приветственные крики поехал, окруженный стражей, к своим хоромам.

После Покрова, октября третьего, выехал Иван Васильевич из Москвы на рассвете. Он спешил очень, так как по его расчетам Ахмат мог подойти к Угре седьмого. Снег еще не выпадал, но земля уже затвердела — кони бежали легко. Ехал государь великим гоном и на третий уж день к обеду был у берега Угры. Войска встретили государя радостно, оживились и духом окрепли. Уверенней стали и воеводы. Государь, назначив сегодня же осмотр войск и расположения их, пошел обедать к сыну в его шатер.

За обедом Иван Иванович спрашивал отца о его братьях, о бабке и прочем.

— Есть ли страх в Москве? — спросил он.

— Есть, сынок, как и у нас с тобой. Русь на весы кладем. Ежели вдруг Казимир придет с Ахматом-то? Токмо не верю в сие. Федор Василич баил мне, что вязнет все более и более Казимир в литовских усобицах.

— А как дяди?

— Сие тоже, сынок, указывает, что Казимир о нас не думает. Одолели меня челобитными братья. Нет у них на него надежды. Матушка моя и митрополит приказали им за Русь стоять, а от меня обещали, что-де пожалую их.

— А другие дела как? — нерешительно спросил Иван Иванович.

— Москва в осаде.

— Нет, не о том яз, о дворе…

— Разумею, сынок. Все гнездо греко-латыньское убрал яз на время подалее от ратных полей. В Белоозеро отослал казну свою, отпустил туда и княгиню Софью с детьми и двором ее, а при них бояре: Василь Борисыч Туча и Андрей Михайлович Плещеев, Василий Ромодановский да дьяк Василий Далматов.

— Добре, государь, — улыбнулся Иван Иванович, — все ты удумал. Будем ныне биться без оглядки назад.

— Истинно, сынок. Братьев-то вборзе яз жду в Кременец, куда повелел им спешно идти…

После обеда Иван Васильевич с сыном и братом Андреем меньшим, окруженный воеводами, поехал вдоль левого берега Угры вверх по течению ее. Полки московские бок о бок стояли здесь от устья Угры почти до Юхнова, растянувшись верст на тридцать, как и по Оке от устья же в сторону Алексина.

Великий князь считал оборону Угры важнее.

— Днесь же, — сказал он воеводам, — сколь при свете еще успеем, оглядеть хочу Угру. А что из огненной стрельбы маэстро Альберти привез? Много ль?

— Много, государь, — ответил Иван Иванович, — и есть пушки легкие, пищали разные. Последние для полевого боя особливо добрые, как яз и все воеводы о сем мыслим. Переносить их нетрудно, а бить можно из десяти зараз.

— Истинно, государь, — подтвердили воеводы. — У татар же ни пушек, ни пищалей нет. Разве Казимир привезет…

Дотемна Иван Васильевич осматривал берег, но и в темноте все же до конца обороны доехал. Понимал он, что всем полкам своими глазами видеть его надобно, а не со слов только других знать. На другой день объехал он и всю оборону левого берега Оки, которая растянулась тоже на тридцать верст.

Подумав потом с воеводами за картой Оки и Угры, выслушав доклады их, как они оборону намечают, одобрил все великий князь, хотя внес кое-где поправки.

— Добре, воеводы, все добре удумано, — говорил он бодро и весело. — Спокоен еду от вас. Токмо дозоры держите крепче, изгоном не пали бы на вас татары…

Иван Васильевич простился со всеми воеводами и, облобызавшись с сыном и братом Андреем меньшим, сел на коня.

— Помогай вам Бог! — крикнул он. — Токмо каждый час, а надобно будет — и каждые полчаса гонцов мне шлите. Да хранит вас и всех воев Господь!

Окруженный своей стражей, поскакал к Кременцу.

Октября восьмого, задолго еще до позднего теперь рассвета, стремянный Никиша Растопчин разбудил молодого великого князя Ивана Ивановича.

— Государь, — говорил он в тревоге. — Татары, государь!

Иван Иванович вскочил с постели, на которой спал в боевом одеянии:

— Гонца зови, гонца сюды!

Откинув полость шатра, вошел гонец.

— Сказывай.

— Татары двинулись, государь. По всему полю идут к берегу…

— Казимир с ними? — перебил гонца молодой великий князь.

— Нетути его, государь.

Иван Иванович перекрестился широким крестом:

— Слава те Господи! Прозорлив государь-то наш, угадал сие…

Вдруг снова тревога охватила его:

— А может, король-то следом идет за ними, а что с левой руки у них?

— Нетути его, государь. Лазутчики наши бают, совсем сюды король не приходил и полков не присылал…

— Никиша, покличь борзо сюды из стражи моей Алешу да воевод прикажи созвать ближних, а перво-наперво князя Данилу Митрича Холмского…

Обратясь к гонцу и вздрагивая от утреннего холода, спросил:

— Далеко ль от нас татары-то?

— Гонцы-то вестовым гоном гнали, государь. Я последний, пятый.

— Значит, верст за сорок от нас…

— Будь здрав, государь, — приветствовал Ивана Ивановича вошедший Алеша. — По приказу твоему.

— Гони немедля, Алеша, в Кременец, к государю, — сказал великий князь, — и доведи ему от меня, что татары к нам на Угру пошли, сей часец верст сорок от нас. Казимир же к Ахмату не приходил и полков своих не дал. Скажи государю, каждый час гонцов слать ему буду. С Богом, спеши!

Из дверей шатра стремянный Никиша доложил:

— Князь Холмский.

— Зови.

Князь Данила Димитриевич вошел.

Гонец, когда знаменитый воевода проходил мимо него, низко поклонился и почтительно молвил:

— Будь здрав, княже.

Князь Холмский приветливо кивнул ему и, обратясь к Ивану Ивановичу, воскликнул:

— Будь здрав, государь! По приказу твоему.

— И ты будь здрав! — ответил ему великий князь.

— О татарах ведаешь?

— Ведаю, государь.

— Король-то с ними?

— Нетути. У собя король-то; бают литовцы, хоша и полки он еще собирает, но сидит у собя: то в Троках, то в Вильне.

— Много раз отец мне сказывал: не будет король ныне воевать, — молвил княжич Иван.

Увидя, что Алеша уж к дверям подошел, Иван Иванович крикнул ему: