Изгнанники - Михаил Михеев

(Песня Теймура из х/ф "Не бойся, я с тобой).

Самой большой проблемой Соломина было "что делать?". Точнее, что делать с пленными? Пять сотен полностью деморализованных японцев плюс пленные люди Дюбуа – всю эту ораву надо было кормить, размещать, охранять. Соломину этим заниматься совершенно не хотелось. Еще повезло, что японцы, очевидно, были свято уверены, что русские корабли идут с полными экипажами, и маленькая призовая команда – признак уверенности в собственных силах. Ужас от того, что на них в любой момент посыплются сотни вооруженных до зубов русских десантников, про которых рассказывали непослушным детям страшные сказки, и которых вполне заслуженно боялись, сковал их действия и убил всякую мысль о сопротивлении. Однако как-то избавляться от пленных надо было обязательно. Не выбрасывать же их за борт? Хотя, надо сказать, эта мысль показалась капитану Соломину весьма интересной, перспективной и заслуживающей внимания, однако, по зрелому размышлению, он решил, что не стоит. Не потому, что жалко стало – все-таки джапы не русские, однако, какие-никакие, а все же люди, и его собственный экипаж вряд ли одобрил бы действия капитана. В схватке, сгоряча – тогда да, запросто, но в тот момент это было противопоказано. Даже крыса, загнанная в угол, бросается на кота, и если бы десантники начали убивать японцев, то те волей-неволей начали бы сопротивляться. У Соломина же было слишком мало людей, и потери были бы неизбежны. Продуть же отсеки, к примеру, инертным газом Соломин не догадался – умная мысля, как известно, приходит опосля. Да и не справиться было с перегоном без японских специалистов. Так что, раз уж не убили сразу, то не стоило устраивать бойню сейчас, подрывая моральный дух людей, хотя, конечно, если бы не было иного выхода, то пришлось бы.

Тем не менее, обошлось без смертоубийства, и основную роль в этом сыграло слово, данное капитаном французу. Обещал высадить на обитаемую планету – значит, придется высаживать в любом случае. Ну и японцев тоже заодно. Правда, он не сказал, кем будет населена планета, так что можно, например, высадить их всех в мир, населенный гигантскими саблезубыми кроликами. Это, кстати, не шутка – примитивная разумная раса, имеющая как раз такой внешний вид, имелась, однако Соломин, подумав, решил на такие крайности не идти, поэтому пленные были высажены на планету, колонизированную в незапамятные времена чехами. Со временем выяснилась полная бесперспективность этой колонии, к тому же чехам внезапно стало не до нее – их самих активно поглощала Польша. Потом исчезла и Польша, а колония, населенная немногочисленными упрямыми фермерами, осталась, бултыхаясь на самой границе дикого космоса. Ей никто не интересовался, корабли туда залетали не чаще, чем раз в десятилетие, поэтому Соломин решил, что стоит, пожалуй, малость разнообразить генофонд местных жителей. Эскадра чуть изменила курс и, потеряв около двух суток, отделалась, наконец, от лишних ртов. Ну а для полной гарантии японцев высадили отдельно от французов, в малонаселенной местности, немного подкорректировав (попросту говоря, стерев) им память о последних днях.

Следующим этапом был бросок к базе, занявший намного больше времени, чем планировалось – трофейный корабль связывал русские корабли по рукам и ногам. Все-таки скорость его оставляла желать лучшего, а напрягать двигатели лишний раз не хотелось – экипаж "Идзумо" был малочисленным и, вдобавок, плохо знакомый с оборудованием своего корабля.

Впрочем, вели трофей не до самой станции. Соломин ни на секунду не забывал, что возле нее все еще бултыхается корабль дона Мигеля, и не собирался посвящать случайного союзника в свои секреты, поэтому пришлось сделать еще один крюк, замаскировав японский корабль на орбите газового гиганта в мертвой системе неподалеку от нынешнего места дислокации базы. Точнее, не совсем на орбите – у газового гиганта, как и у практически всех ему подобных, было с десяток спутников. На одном из них, мертвой каменной глыбе размером с Луну, и оставили "Идзумо", посадив его в кратер потухшего миллионы лет назад вулкана. Будь это планета земного типа, с атмосферой и приличным тяготением, такой маневр был бы для корабля японской постройки невыполним, а так – ничего, нормально. Искать его теперь можно было хоть до второго пришествия и, не зная, где он точно находится, не иметь никаких шансов обнаружить. Поле застывшей лавы с высоким содержанием железа, а также огромный массив скал вокруг надежно защищали корабль от нескромного внимания большей части радаров. Оставалось только провести консервацию, что в космосе было не так уж и сложно.

Кстати, по поводу "Идзумо" у Соломина был большой спор со старшими офицерами. Те вполне понимали, почему надо догнать и уничтожить японские корабли – оставлять свидетелей и впрямь не стоило. Однако зачем захватывать крейсер? Продать его невозможно – не потому, что не купят, как раз купят, с руками оторвут. Однако стоит крейсеру где-то всплыть – и конец тайне. Пройти по цепочке для любой спецслужбы элементарно, а японцев в непрофессионализме обвинить сложно, и, получается, за что боролись? С другой стороны, для этого корабля не было ни людей, чтобы сформировать экипаж, ни специалистов, которые смогли бы грамотно справиться с его ремонтом и обслуживанием. Одно дело развернуть башню, совсем другое – отремонтировать и настроить гравитационный дальномер архаичной конструкции с инструкцией, написанной иероглифами. Опять же, запчастей не найти, на русские орудия не перевооружить, равно как и нормальные двигатели не поставить. Словом, не прибыль, а сплошная проблема.

Соломин ответил на это просто – "шоб було". Во-первых, может пригодиться в ситуации, когда не захочется светить основные корабли. А во-вторых, мало ли, как повернется жизнь, так что пускай стоит, чай, есть-пить не просит. Кто-то согласился, кто-то пожал плечами, воспринимая происходящее, как прихоть капитана. В конце концов, Соломин не раз и не два делал то, что другие не понимали. Иногда это давало эффект, чаще срабатывало вхолостую, однако деньги на счета капали стабильно, да и жизнь была нескучной, так что решение капитана офицерское собрание оспаривать не стало. В принципе, Соломин мог и просто приказать, однако все же предпочитал очень многое выносить на обсуждение экипажа, это тоже ценили и не злоупотребляли его терпением.

Спустя неполные четыре часа после того, как корабли покинули негостеприимную планету, они вошли в зону действия радаров своей базы. Приветствия, которые их экипажи услышали, были весьма далеки от дружеских – перегонная команда успела заколебаться, ожидая их возвращения и в условиях жуткой нехватки кадров перетаскивая базу. Впрочем, услышав о размере премиальных, которые им причитались, а также о скором курортном отдыхе, народ сменил гнев на милость и с жаром принялся передавать вахту, объясняя сменщикам особенности работы с капризным и порядком изношенным оборудованием станции. Перед Соломиным же встала другая задача – как в условиях острой нехватки людей распределить их так, чтобы сохранить хотя бы частичную боеспособность кораблей и базы, причем сделать это следовало быстро – "Альбатросу" требовалось принять отпускников и идти на Вечный Кипр. Помимо отдыха перегонной команды, он должен был перебросить туда еще кое-что из французских трофеев, которые покойный Дюбуа хранил с каким-то маниакальным или, скорее, хомячьим упорством. Для Соломина же они представляли ценность лишь с точки зрения возможности быстро и выгодно их продать, чем он и собирался заняться – барахло, лежащее в трюме, его не интересовало совершенно. Деньги должны работать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});