Рейтинговые книги
Читем онлайн Том 7. Война и мир - Лев Толстой

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 ... 105

Это мы знаем со времен Радищева, Декабристов и уже совершенно ясно со времен николаевских и александровских»[170]. Что же делать? Пьер предлагает «независимость и деятельность», деятельность как нравственное противостояние силам зла. У Николая Ростова — свой ответ. У Василия Денисова — третий. Кроме того, возникает еще тень Платона Каратаева: что он одобрил бы, а что и нет. «Эпилог» полифоничен, у каждого героя своя правота и правда.

Одобрил бы или не одобрил — не потусторонний голос высшею судьи, а голос одного из сподвижников, соучастников, возникающий в критические моменты душевного напряжения того или иного героя. «Нет, он бы все понял», — думает Наташа о князе Андрее в сцене у дядюшки. «Он одобрял меня, он одобрял дядю Пьера», — говорит об отце Николенька Болконский. Мальчик готов подражать великим людям из сочинений Плутарха. Но с этими же героями спорят, утверждают свою истину, философию жизни, бессмертие такие герои, как Кутузов, Андрей Болконский, Платон Каратаев. Так рождается духовное согласие, единение главных героев, близких к автору, — залог человеческого добра, национального возрождения. Прав был Д. В. Григорович, когда писал: «История — роман прошедшего; роман, как «Война и мир» Толстого — история прошедшего, настоящего и частью будущего»[171].

9

Появление «Войны и мира» вызвало волну откликов читателей и критиков.

Уже выход первых глав «Тысяча восемьсот пятого года» сопровождался рядом газетных и журнальных выступлений. (Книжный вестник» (1865, № 13, с. 256) сообщал о появлении нового романа, которым, возможно, автору удастся вернуть себе былую популярность. «Позднейшие произведения Толстого, — отмечал рецензент, — не произвели и десятой доли того впечатления, которое досталось в награду первым». «Санкт-Петербургские ведомости» (1865, № 178) пророчили Толстому успех: «Наблюдательность его до того разнообразна, до того смело проникает в самую глубь предметов и типов, что мы вправе ожидать от автора «Детства» и «Отрочества» еще очень многих томов, подобных изданным по объему и несравненно лучших еще по содержанию, в чем убеждает нас последнее произведение гр. Л. Н. Толстого… Таких вещей давай бог больше!»

Но вскоре раздались сомневающиеся, недоуменные голоса. Непонятным показался новаторский по своей природе жанр нового произведения, которое нельзя было назвать «ни повестью ни романом, ни записками, ни воспоминаниями» («Голос», 1865, № 93 от 3 апреля). Та же мысль была высказана в «Книжном вестнике»: «Сам автор, по-видимому, не знает, как определить свое произведение; в заглавии сказано просто «1805 год» графа Льва Толстого; и действительно, это не роман не повесть, а скорее какая-то попытка военно-аристократической хроники прошедшего» («Книжный вестник», 1866, № 16–17 с. 347).

Только в 1867 году появилась первая обстоятельная статья о романе, написанная Н. Ахшарумовым. Автор отнес «Тысяча восемьсот пятый год» к числу редких по своей художественной силе произведений русской литературы, но высказал предположение о том, что Толстой был ограничен случайным запасом рассказов, воспоминаний, «сгруппированных вокруг какой-нибудь семейной хроники или частного дневника» («Всемирный труд» 1867, № 6, с. 132, 134).

Н. С. Лесков позднее остроумно заметил, что в отношениях с критикой Толстой проявил «характер», не обращая внимания на ее нападки и продолжая спокойно идти своим путем. Это было, однако, не совсем так. Толстой внимательно относился к критическим высказываниям, пытаясь найти в них для себя рациональное зерно. Не случайно в мае 1866 года он просит Фета откровенно и «порезче» формулировать свое мнение о «Тысяча восемьсот пятом годе». Характерна также эволюция замысла его статьи «Несколько слов по поводу книги «Война и мир». В последней ее редакции Толстой энергично отстаивал свои художественные принципы, в частности мысль о том, что сочинение его не «мемуары», а герои не являются портретами реально существовавших или существующих лиц (ср. ранние наброски статьи: т. 13, с. 53–57).

Нередко высказывалось недоумение по поводу того, что Тургенев, с его художественным вкусом, так и не смог по достоинству оценить в первый момент, в 1865–1866 годах, «Войны и мира».[172] Дело, однако, в том, что Тургенев в 1865–1866 годах говорил не о «Войне и мире», а о тексте «Тысяча восемьсот пятого года». Характерно, что сам Толстой был искренне благодарен Тургеневу за его замечания, переданные ему Фетом (т. 61, с. 138), и, несомненно, учитывал их в своей дальнейшей работе. Чувство меры Тургеневу не изменило: по черновой редакции двух первых частей первого тома романа, которая будет подвергнута автором затем не просто стилистической правке, но во многих случаях коренной переработке, он не мог судить об общем художественном целом, да оно в те годы находилось еще в процессе своего становления. К тому же и в тексте «Тысяча восемьсот пятого года» Тургенев называл некоторые сцены «удивительными».

С весны 1868 года общий тон его отзывов резко меняется: перед ним главы «Войны и мира», прошедшие суровую авторскую правку. И хотя Тургеневым упорно повторяются его критические замечания об историческом элементе в романе, о манере психологических описаний, он с неизменным воодушевлением говорит о первых трех томах «Войны и мира» («озноб и жар восторга», «великое наслаждение», «красоты первоклассные»)[173], а в первом же своем печатном отклике называет «Войну и мир» произведением, стоящим «едва ли не во главе всего, что явилось в европейской литературе с 1840 года»[174].

В точение 1867–1870 годов, то есть по мере выхода в свет «Войны и мира» и знакомства с романом читателей, становился все более очевидным исключительный успех книги.

Уже первые три тома, появившиеся в декабре 1867 года, вскоре получили весьма благожелательные оценки в печати. «Отечественные записки» Н. А. Некрасова откликнулись на роман статьей Д. И. Писарева «Старое барство» (1868, № 2). Критик отметил прежде всего «правду, бьющую живым ключом» из самих картин, образов, неотразимых по своей убедительности, яркости, разнообразию, «превосходной отделке». Он назвал роман «образцовым произведением по части патологии русского общества» и в объективности художественного изображения видел громадную обличительную силу произведения Толстого. К сожалению, работа над статьей не была завершена (Писарев погиб 4 июля 1868 г.). Критическая направленность его оценок совпадает с более ранним отзывом M. E. Салтыкова-Щедрина, переданным мемуаристкой: «А вот наше, так называемое, «высшее общество» граф лихо прохватил»[175]. В шестом номере «Отечественных записок» за 1868 год появилась статья М. К. Цебриковой (Николаевой) «Наши бабушки», посвященная анализу женских образов романа, «замечательных по глубине, верности психологического анализа и жизненной правде». И здесь отмечалась исключительная смелость автора, «берущего жизнь, как она есть», не останавливающегося перед самыми ее неожиданными проявлениями.

Противоречивую трактовку первых трех томов романа дал П. В. Анненков в статье «Исторические и эстетические вопросы в романе гр. Л. Н. Толстого «Война и мир» («Вестник Европы» 1868, № 2). Он обратил внимание на многоплановую композицию «Войны и мира», включающую в себя и изображение нравов «новой России», и великие исторические события, и портреты государственных деятелей, и картины быта. Особенное восхищение Анненкова вызывали батальные сцены, «ни с чем не сравнимые». Но критические его замечания оказались крайне субъективными. Художественные просчеты автора он увидел в том, что недостаточное внимание уделено «романической интриге», что не показан «процесс развития» героев, а в самом их изображении нет полного слияния с духом эпохи, что, наконец, слишком большое, по его мнению, место занимают в произведении исторические факты, в то время как «во всяком романе» они должны стоять «на втором плане» и т. п.

Если Анненков оценивал роман, главным образом, с точки зрения традиционных литературных канонов и норм, то Н. Н. Страхов и Н. С. Лесков в своих статьях, печатавшихся в 1868-1870-х годах, прежде всего стремились определить значение «Войны и мира» именно как нового слова в литературе. По выходе в свет последнего тома «Войны и мира» Страхов, печатавший свои статьи в журнале «Заря», назвал произведение Толстого «гениальным, равным всему лучшему, что произвела русская литература», хотя он порой «подгонял» систему образов романа под славянофильскую теорию, а его идейно-художественный центр увидел в изображении «семейных отношений». Н. С. Лесков в своих анализах (его статьи печатались в газете «Биржевые ведомости» в 1869-1870-х годах) сумел схватить существеннейшее в романе — изображение автором «народного духа», и определял роман как эпопею великой народной войны, нашедшей наконец своего певца.

1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 ... 105
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Том 7. Война и мир - Лев Толстой бесплатно.
Похожие на Том 7. Война и мир - Лев Толстой книги

Оставить комментарий