Циклы 'Антимир-Восточный конвой-отдельные романы.Компиляция.Книги 15. Романы-16 - Владимир Дмитриевич Михайлов

же ты дрянь, друг мой!

И еще: ты летишь к ней. Но разве она не поймет всего того, о чем ты только что думал? Поймет; и будет еще менее снисходительной к тебе.

Ты летишь, чтобы потерять все, Кедрин.

Остановись! Скорее остановись!

Вот три тумблера-близнеца. И вокруг надпись: «Тормозные». Выключим двигатель. Теперь нажмем их. Раз. Два. Три. И газ…

Кедрин стал постепенно выбирать рычаг газа. И действительно, перегрузка сказала ему, что торможение началось.

Теперь Земля неподвижно висела на экране. Кедрин поставил локти на пульт, уткнулся лицом в ладони. Он дышал тяжело, как будто только что перенес опасность, большую опасность. Да и разве это не было так?

Но как только корабль затормозился, возникла другая мысль, и разрослась, снова закрыв собою все прочее.

Ведь ты не можешь без нее. Сейчас нельзя ее видеть. А не видеть — ты в силах? Что же делать?

Внезапно он резко поднял голову.

Но ведь у корабля есть связь со спутниками! Пусть нельзя поговорить с нею из своей каюты; но отсюда, из рубки, это вполне возможно! Как ему сразу не пришла в голову такая простая мысль?

Кедрин огляделся. Рация — вот она, справа. Где мы сейчас? Справа — тот самый Угольный Мешок, черный провал в мироздании. Интересно: кораблик сейчас как раз на прямой линии, соединяющей примерно то место, где загорелась однажды зеленая звезда, и спутник-семь. Нет, не вполне точно: спутник сейчас несколько в стороне, он ведь постоянно меняет место, обращаясь вокруг Земли. Ну, все равно. Сейчас важен не седьмой спутник, а десятый. Вот он, кажется. И он сейчас находится на этой самой линии…

Сориентируем антенну поточнее. Теперь включим…

Он включил рацию. И отшатнулся.

Ему захотелось заткнуть уши: такой набор комплиментов посыпался из динамика. Прямо не верилось, что в Приземелье кто-то мог употреблять такие обороты речи. Безобразие!

Но все же интересно. Послушаем.

Нет, но какие слова!

— Вы! Сто семидесятый! Кретин вы! Сонный тюлень, каракатица, драный пес! — орал динамик. — Молокосос, вы! Сто семидесятый! Уберете вы свои потроха с дороги или нет? Больная корова! Вы слышите? Или умерли?..

Кедрин весело смеялся. Неожиданное словоизвержение ему даже понравилось. «Вот уж, действительно, нравы» — сказал бы Меркулин. А что он, собственно, ругается, хрипун этакий? Чего хочет?

Кедрин устроился поудобнее. Динамик в это время выдавал что-то в еще более высоком темпе, но по-немецки. Затем вступил другой голос, и перебранка пошла уже по-английски. Новый интересовался, не собирается ли уважаемый сэр освободить пространство для рейсового лунника. Уважаемый сэр ответил, что его самого не пускает какой-то живой покойник, удобно расположившийся в самом узле трасс, а поворачивать или резко гасить скорость сейчас нельзя, потому что он везет груз живых цыплят, и они не выдержат такого ускорения. Уважаемый сэр рычал и клокотал, в его речи гремело немецкое «р», но его собеседник, находясь на пределе возбуждения, забыл, очевидно, все другие языки, кроме родного, и даже кедринский динамик задребезжал от грозного «поррр диос!», после чего перебранка началась сначала — вернее, оба начали проклинать растяпу, застрявшего в этом самом узле трасс.

Кедрин развлекался, слушая их, еще с полминуты, а потом сообразил, что номер сто семьдесят он видел на борту этого самого корабля, и что презренный растяпа — он сам; не кто иной, как он на своем катере болтается на месте… Кедрина прошиб холодный пот. Он нажал кнопку «старт» и рванул рычаг газа с такой силой, что на миг потемнело в глазах. Он сделал это очень своевременно: через несколько минут недалеко от него пронесся, мигая выхлопами, круглый планетолет, а еще через три минуты его место занял лунник. Торжествующие проклятия гремели в динамике, и Кедрин почувствовал, что у него нет больше сил.

Снова затормозившись, он включил автоподстройку рации. Надо было все-таки разыскать Ирэн: другой такой возможности, наверное, ему не представится… В эфире слышался голос Велигая, который не спутаешь ни с чьим; конструктор разыскивал свой катер. Кедрин смог бы объяснить, где этот катер находится; но он еще не нашел Ирэн. Затем настройка сдвинулась. И внезапно Кедрин насторожился.

Такого он еще никогда не слышал; это не была открытая передача Приземелья, но и на коды лунных станций тоже не было похоже. Унылый вой — словно волк пел свою лунную песню — плавно нарастал, затем падал и нарастал снова, но если вслушаться, этот вой нес в себе что-то. Обрывки слов?

Кедрин вслушался. «Свет» — услышал он. И снова вой. «Надеемся…» Опять вой. «В порядке…» Или это лишь кажется, что тут и там проскальзывают эти слова? Но если даже это только чудится…

Кедрин уже знал основное правило Приземелья: ни один странный факт не следует оставлять без внимания. Эта передача, без сомнений, относилась к странным фактам. Поэтому Кедрин тщательно измерил и записал частоту. Он записал бы и всю передачу, но не знал, есть ли на катере устройство для этого. Поэтому, определив частоту и направление — передача, оказалось, была остронаправленной — он вздохнул и включил передатчик.

Он не стал вдаваться в подробности; это придется сделать позже. Он просто ответил на вызов Велигая и сообщил, что возвращается.

— Я не завидую тебе, мой отчаянный друг, — сказал Гур.

Кедрин пожал плечами. Откровенно говоря, он и сам себе не завидовал. Но ничего не поделаешь; Велигай ждал, и надо идти к нему.

Против ожидания, разговор начался не с катера и вообще не с Кедрина. Когда четверо расселись в креслах, Велигай сказал:

— Ну, так. Во-первых: за истекшие дни запах в окрестностях спутника не появлялся. Это позволяет надеяться, что Холодовский прав и что от этой угрозы мы избавились.

Холодовский счастливо улыбнулся.

— Да, — сказал он. — Этого больше нет. Нет больше!

— Значит, можно расширять фронт работ, не рискуя подвергнуться атаке запаха? Значит, Карло будет последним пострадавшим?

— Будет последним! — твердо ответил Холодовский.

— Ручаешься?

— Голову даю. Что угодно.

— Хорошо, — грозно проговорил Велигай. — В случае чего — сниму с тебя голову. — Курлыкающий голос резок, но все понимали, что шеф-монтер очень рад. Кедрин стал даже надеяться, что и ему, в этой связи, достанется в меньшей степени, чем он, несомненно, заслужил.

— Фронт работ, — сказал Велигай. — Нам, действительно, придется его расширить. Меркулин не верил в наш замысел — и потому оказался не в силах помочь нам. Но только наш вариант может принести успех. И вот нашелся выход. Вместо того, чтобы изготовлять заново корпус, жилые и вспомогательные помещения, мы возьмем их уже готовыми.

Он улыбнулся, и трое