Дорога в Омаху - Роберт Ладлэм

— Там только указатели, больше мне нечего тебе сказать.

— Значит, плацдарм остается без прикрытия?

— Какой плацдарм?

— Ну, зона «зеро»... Отель, значит, Джозеф!

— Тут все чисто. Твои человек может смело входить в гостиницу, будто это церковь в Палермо в пасхальное воскресенье.

— Что-нибудь еще?

— Да. Вот здесь у меня записаны номера комнат, где расселились клоуны. — Саван продиктовал их, а потом добавил: — Еще кое-что: кого бы ты ни послал сюда, он должен быть крепким парнем. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Не совсем, Джозеф.

— Ну так вот... Горничная, — ее зовут Бейла, — подметила своими зоркими глазками, что эти затейники отбивают горлышки у бутылок, — так, чтобы вверх торчали острые края, — и выжимаются на том, что осталось от этих чертовых фляг, — иногда раз по двести. В общем, все как я говорил: чистые психи!

Глава 22

Пройдя сквозь двустворчатую застекленную дверь в здание «Аксель-Берлэп» на Уолл-стрит в Манхэттене, д'Амброзиа по кличке Туша поднялся на лифте на девяносто восьмой этаж, миновал еще пару застекленных дверей и протянул свою карточку величественной секретарше из англичанок.

Карточка гласила: «Сальваторе д'Амброзиа, консультант». Напечатана она была его кузеном в Рикерс-Айленде.

— Мне хотелось бы встретиться с мистером Иваном Саламандером, — сказал Сальваторе.

— Он вас ожидает, сэр?

— Меня это не интересует. Позвони ему, кошечка.

— Прошу прощения, но я не могу сама звонить президенту «Аксель-Берлэпа» без предварительной договоренности. Да и никто не может. И, понятно, он никого не примет, если встреча не была назначена заранее.

— Попытайся, моя радость, а иначе я сломаю твой письменный стол.

— Что?

— Возьми и позвони. Дошло до тебя? Мистер д'Амброзиа был мгновенно допущен в святая святых Ивана Саламандера — президента третьего по величине маклерского дома на Уолл-стрит, ну а проще — в его кабинете со стенами, отделанными панелями орехового дерева.

— Что?! Что-о-о-о?! — закричал худой, в очках, Саламандер, вытирая со лба обильно выступавший бисеринками пот. — Вы до умопомрачения напугали в приемной бедную секретаршу, которой я плачу бешеные деньги только за то, чтобы она выглядела классно! Ее авиабилеты, норковая шуба — все из моего кармана! И это — не считая зарплаты. Слава Богу, моя жена и не подозревает ни о чем подобном!

— Нам надо поговорить, мистер Саламандер, и, что не менее важно, тебе придется меня выслушать. Что же касается твоей секретарши, то она не выглядела столь уж расстроенной и тем более напуганной.

— Конечно, конечно: я дал ей указание в любом случае сохранять ледяное спокойствие! — завопил Иван Грозный, как прозвали его на Уолл-стрит. — Вы что, за дурака меня принимаете?.. Я не дурак, мистер Мускульный Мешок, и посему, что бы вам там ни приспичило мне сообщить, предпочел бы, чтобы вы выговорились не здесь, а в Бруклине, за блюдом спагетти в каком-нибудь задрипанном ресторанчике!

— Это было бы не так уж плохо, поскольку ни я, ни мои друзья не питаем пристрастия к вашей вонючей колбасе-салями и фаршированной рыбе. От ваших продовольственных лавчонок разит на всю округу.

— Ну а теперь, когда мы выяснили различия в наших вкусах, выкладывайте, что привело вас ко мне и почему я должен тратить свое драгоценное время на такую, как вы, уличную шпану.

— То, с чем я к тебе пришел, исходит от самого большого человека, и если у тебя имеется тут подслушивающее устройство, я перережу тебе глотку. Понятно?

— Клянусь, ничего такого у меня нет! Да что я, похож на сумасшедшего?.. Ну и что говорит большой человек?

— Чтобы ты скупал акции оборонных предприятий и особенно тех, которые производят самолеты и все, что связано с ними... Подожди-ка минутку, я лучше прочитаю тебе. — Д'Амброзиа сунул руку в карман и вытащил листок. — Ах, вот оно как... «Самолеты и все, что связано с их обеспечением, включая компоненты...» Компоненты! Этого-то слова я и не мог запомнить!

— Ну это же безумие! Оборона летит ко всем чертям, бюджетные расходы по этой линии буквально всюду урезаются!

— Здесь еще кое-что написано. Но прежде чем зачитать, я снова предупреждаю: если нашу беседу записывают, то можешь считать себя покойником.

— Вам же ясно сказано: никаких подслушивающих устройств! Я же не мешуга[156].

— Очень многое изменилось за последнее время. — Туша снова заглянул в свою бумажку с инструкциями и несколько минут молча читал ее, шевеля губами. — О'кей, вот оно!.. — Д'Амброзиа начал читать голосом столь же невыразительным, как и его глаза. Но это ему удавалось с большим трудом. То и дело следовали паузы, словно он хотел что-то вспомнить, но не мог. Иван Саламандер между тем напряженно слушал: — «Произошли тревожные события, о которых мало кто знает в стране, ибо в противном случае могла бы последовать паника...» Или там написано так: «могла бы произойти паника», а?

— Я всегда готов с вами согласиться. Со всем, что вы ни скажете. Продолжайте.

— "Неоднократно фиксировалось вмешательство в суб... субстратосферные военные спутниковые передачи, а это значит, что самолеты... самолеты, которые... которые... летают на большой высоте..." Черт бы побрал эти непонятные слова!.. И эту ублюдскую работу!

— Большая высота — это та, которая доступна «У-два»? Русские снова, что ли, принялись за старые штучки и опять ввели в оборот красивые словечки?

— "Специфическое, явно вражеское оборудование так и не было до конца опознано, — забубнил Туша, разворачивая бумагу и стараясь читать как можно лучше, — однако число инцидентов возросло... и... и жес-то... то-кость... и... и... русские в Кремле... подтвердили тайно наличие подобных явлений". — Сальваторе Д'Амброзиа — он же Туша, — не выдержав, сложил бумагу и продолжал уже своими словами: — Вся эта дьявольская планета Земля, особенно та ее часть, которая принадлежит США, находится в состоянии боевой готовности, хотя это и держится в строгом секрете... Это могут быть китаезы, или арабы, или евреи — те, кто запускает это дерьмо...

— Бред какой-то!

— Или... — Сальваторе Д'Амброзиа понизил голос и осенил свою широкую грудь крестным знамением, — эти вещи сверху... о которых мы ничего не знаем. — Туша возвел очи горе. В глазах его читались то ли покаяние, то ли мольбы о пощаде.

— Что-о-о? — завопил Саламандер. — Это самый невероятный блеф, с которым я когда-либо сталкивался! Все это полно... Это черт знает что!.. Хотя, погодите минуту... Это, право же... Это просто гениально! Бесподобно!.. До такого не додумывался еще ни один проходимец!.. У нас появился новый враг, и поэтому мы должны вооружить весь этот чертов мир!.. НЛО!.. Неопознанные летающие объекты!

— Значит, тебе понравилась идея большого человека? Ты согласен с ней?

— Понравилась ли? Да я в восторге от нее!.. Эй, а знаете, внезапно мне в голову пришла интересная мысль: а что с большим человеком? Пошел на корм рыбам?

Настал момент, которого ждал Туша, к которому он готовился, репетируя свою роль до тех пор, пока не вколотил себе в голову, отуманенную кьянти, все, что ему следовало сказать. Потянувшись к другому карману, Сальваторе вытащил оттуда маленький конвертик с траурной рамкой, — в таких обычно рассылаются уведомления о предстоящих похоронах и приглашения на них, — и передал его загипнотизированному этим действием Саламандеру. А затем произнес одиннадцать простых слов, которые так запечатлелись в его мозгу благодаря многократному повторению, что он, вне всякого сомнения, мог бы произнести их и на смертном одре:

— Стоит тебе только обмолвиться об этом, и можешь заказывать себе гроб!

Иван Грозный, переведя воинственный взгляд с физиономии Туши на конверт весьма мрачного облика, взял блестящий медный нож для разрезания бумаг, вставил его между заклеенными краями конверта и, вскрыв его, извлек письмо. Взгляд маклера первым делом устремился к подписи в нижней части листка — к коряво нацарапанным, но столь хорошо знакомым инициалам. Дыхание его сперло, голова задралась кверху, взгляд широко раскрытых глаз уперся в Сальваторе Д'Амброзиа.

— Это за пределами возможного! — прошептал он.

— Веди себя разумно! — проговорил Туша не громче, чем Саламандер, и медленно провел указательным пальцем по горлу. — Помни: одно слово — и ты мертвец!.. Прочти, что там!

Объятый страхом, с внезапной дрожью в пальцах Иван Грозный приступил к чтению:

— "Неукоснительно следуй инструкциям, которые курьер сообщит устно. Не вздумай не подчиниться хотя бы одному из указаний. Мы осуществляем сверхсекретную операцию, о которой знают только несколько человек. В свое время тебе все объяснят. А теперь сожги на глазах у курьера письмо и конверт, а не то он заставит тебя сделать это с сердцем, пылающим любовью к тебе. Я вернусь. — В.М.".

Покончив с каракулями, едва поддававшимися дешифровке, Саламандер, глубоко потрясенный, спросил тихо: