Брат Посвященный - Шон Рассел

Брат Сотура перенес вес с одной ноги на другую и почувствовал, как заколыхался на нем непривычный халат. Всю жизнь он провел в одежде монаха, и никакой иной наряд теперь уже не мог быть для него таким же удобным. Однако маскировка не помешает. Брат Сотура превратился в простого пилигрима, возвращающегося из паломничества. Его даже принимали за одного из тех фанатиков, что плыли вместе с ним, хотя их общество странным образом его угнетало. Тем не менее брат Сотура, Мастер ши-кван монастыря Дзиндзо, оставался неузнанным.

Только бы удалось встретиться с братом Хутто! Задача не из легких. За почтенным братом неотступно следили — цена, которую он платил за должность Правителя Янкуры. Не то чтобы он не мог устроиться где-то еще — дело было отнюдь не в этом. Человек, обладающий талантами брата Хутто, был незаменим в таком городе, как Янкура, однако находиться там и не привлекать внимания… определенных людей было трудно. Брат Сотура точно знал, что не может позволить себе стать объектом их любопытства.

Судно поравнялось с маяком и словно застыло на месте, почти не двигаясь против течения. Сотура досадливо покачал головой. Лучше бы он выбрал лодку побыстрее. С другой стороны, он счел, что этот корабль вызовет меньше подозрений у императорских стражников.

К счастью, осень выдалась сухой. Если бы зарядили дожди, старая неуклюжая баржа не поднялась бы вверх по реке. Терпение, напомнил себе Сотура, Ботахара вознаграждает терпеливых. Монах продолжил упражнения для пальцев; он вошел в первую фазу и начал отрабатывать «разделение».

Много времени прошло с тех пор, как Сотура посещал Ва, и ему очень хотелось, чтобы сейчас был день и он мог видеть окрестности во всем блеске осеннего золота. Долгие годы жизни на острове, где располагался монастырь Дзиндзо, оставили в нем самые романтические воспоминания об империи Ва. Он медленно покачал головой — ничего не поделаешь, природа страны казалась ему сказочно прекрасной.

Он обратил взор на берег и мысленно сдвинул завесу тьмы, как если бы плотный бархатный туман развеяло ветром. На склоне холма возвышались выбеленные дождями стены селения, напоминая собой скелет огромного зверя, рухнувшего на середине гигантского прыжка. Над селением, чернея на фоне звездного неба, виднелась полоса молодых сосен и сладкоцветных лип. Рисовые поля спускались к реке неровными ступенями, сточные канавы по их обочинам прочертили на темном склоне холма сине-зеленую сетку.

Урожай был уже собран, близилось время крестьянских гуляний. Сотура пожалел, что не попал на Речной Праздник, который всегда ему нравился, несмотря на свои языческие корни.

Эта мысль каким-то образом разрушила чары — тьма вернулась и скрыла берег вдали вопреки силе воображения.

В прошлый раз, восемь лет назад, брат Сотура приезжал в империю Ва как раз на Речной Праздник. То путешествие тоже имело политическую подоплеку, но унизительного переодевания не потребовалось. Монах присматривал за юным инициатом, братом Суйюном, который должен был участвовать в императорском бойцовском турнире. Тогда брат Сотура выступал в роли наставника, дабы напомнить народу Ва о могуществе ботаистов. Он прибыл сюда как учитель, но больше научился сам, чем научил других.

Суйюн был прекрасным инструментом для урока, который хотел преподать орден ботаистов. В стране, где жизнь еще не наладилась после страшных лет чумы и Внутренних Войн, монахи ордена ботаистов вернули себе уважение: они снова могли беспрепятственно путешествовать по дорогам империи — кроме них, эта роскошь была доступна только тяжеловооруженным отрядам.

Второй урок, который рассчитывали продемонстрировать ботаисты, прошел менее удачно. Суйюн посрамил императорского фаворита, надменного Яку Катту, однако это лишь усилило подозрительность Сына Неба в отношении ордена, разрушив надежды ботаистов на то, что император осознает ценность услуг монахов.

Вот и все, что касалось уроков преподанных. Урок же, усвоенный самим братом Сотурой, описать было сложнее, так как непосредственного отношения к пожилому монаху он не имел. По правде говоря, Сотура выучил его только с помощью Яку Катты. Монах заметил, что в разгар схватки Яку потерял концентрацию, и в какой-то момент его защита полностью ослабла. В реакции единоборца Сотура уловил благоговейный страх! Тем не менее внешне не произошло ничего, что бросилось бы в глаза монаху, а ведь от него могло укрыться очень немногое.

Урок получился странным и незаконченным. После этого учитель ши-кван внимательно наблюдал за Суйюном. Он даже провел с ним несколько тренировочных поединков, и хотя для своих лет инициат обладал прекрасными навыками, брат Сотура не разглядел в нем ничего такого, что могло вызвать трепет у непревзойденного бойца.

Укрепил ли Яку страх императора перед орденом ботаистов, сказать было невозможно. Весь этот эпизод оказался досадным просчетом, причем очень существенным.

Проблема с нынешним императором заключалась в том, что братство почти ничего о нем не знало. Сын Неба не подпускал к себе монахов, и его личность оставалась загадкой, неразрешимой с помощью одних только умозаключений.

Конечно, он — Сын Неба — отличался крайней непредсказуемостью, но даже зная об этом, брат Сотура удивился, насколько безуспешной была попытка братьев предугадать планы императора. Это тревожило монаха; иногда он задавался вопросом, не прогневалось ли на братьев небо, так сильно им не везло в последнее время.

Мастер ши-кван закончил упражнять пальцы и вошел в состояние покоя. Через несколько часов лучи солнца застали его в той же позе — на носу корабля оцепенела нелепая фигура в потрепанном халате, который ветер никак не хотел оставить в покое.

Нефритовый Храм был самым древним зданием из тех, что находились в старой части Плавучего Города. Вот уже семь столетий каменистый остров, на котором стоял храм, спасал его от частых наводнений, затоплявших Янкуру. Молва утверждала, что от пожаров храм защищает Ботахара.

За стенами, окружавшими земли храма, теснились другие постройки, выполненные в стиле эпохи раннего ботаизма. Все они стояли вокруг внутренних двориков и садов, предназначенных для медитации. Нефритовый Храм был желанной целью многих паломников, которые путешествовали по дорогам и водным путям Ва, поэтому за его пределами выросли большие дома — они вмещали в себя толпы Ищущих Знания, которые приходили к храму, не имея ни постели, ни денег, как велел им обет вечной бедности.

Брат Сотура лежал на деревянной скамье в темноте одной из таких спальных комнат, не обращая внимания на холод, который пронизывал его тело. Со всех сторон монах слышал звуки, издаваемые паломниками во сне — и не все из них приятные, — а также кряхтение тех, кто по каким-то причинам не мог насладиться блаженным забытьём. Голоса шептали во мраке; из-за тонкой перегородки, отделяющей комнату от сада, доносилось знакомое бормотание: кто-то нараспев читал длинную багитру — молитву о прощении. Какой-то старик в сотый раз закашлялся, а потом глубоко вздохнул — с отчаянием или облегчением, монах не знал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});