Стратегия: «Замок Россия». Том 2 - Вадим Денисов

— Что такое?

— Как быть с полётами?

— Что с полётами? Говори яснее.

— По плану сегодня рейс вместе с Демченко на "пакистанку", контроль вывода. Получается, что топлива сегодня я не получу, значит, завтра сорву опыление в Заостровской.

Сотников несколько секунд помолчал. Все замерли — очевидно, аналогичная ситуация складывается у многих: что скажет Главный, как отреагирует?

— Эльза… Вот скажи. А ты что думала?

— В смысле?

— В смысле, сама что думала, своей головой! — Командор пристально глядел в глаза лётчицы. — Где твой личный неприкосновенный запас, уважаемая? Конечно же, ты вовремя подумала и его создала? Пару-тройку бочек-то припасла?

Благова растерялась, мне её сразу жалко стало. Что он, не понимает, что ли?

— Но я считала, что централизованное…

— Что, централизованное? Я один на вас всех всего нужного припасу? Да быть такого не может, это невыполнимая задача! На такое не способны даже Госрезерв с Центроспасом! Даже в обществе с развитой рыночной экономикой такого быть не может, современная логистика запасов не любит. Даже в армии не бывает! Да, у старшины есть одна "ваша" граната и банка тушёнки, но в своём сидоре что лежит? Одни письма от девочек? Каждый на своём месте обязан подумать заранее, — назидательно закончил он.

Ну, вот, слёзы.

— Отставить сопли! Всё поняла? Остальные всё поняли? Даже если у меня и есть авиатопливо — не дам! Никому ничего не дам, — взорвался Командор. — Смотри-ка, всего пять минут прошло, а уже началось! А ну-ка, все по рабочим местам! Вскрывайте, изыскивайте, заменяйте, изготовляйте, взаимодействуйте. Кто не может руководить — на лесоповал шагом марш, лес пилить, там всё просто, думать не надо, пил хватит! Сначала изыскиваем резервы, предлагаем пути решения, схемы и методы. Только потом задаём вопросы.

Прозвучало неслаженное хоровое:

— Понятно…

— Да всё ясно, чё там.

— Обсуждали уже!

— Секунду, Алексей Александрович, я не вполне согласен, вы ведь сами…

Сейчас начнётся танец с саблями. Всегда есть кто-то, кто считает, что именно он услышанное усвоил покамест… плоховато. Что именно ему нужно персонально добавить, с перчиком и стальной щёточкой.

Ой, мля, пора линять.

Схватив Благову за руку, я вытащил её наружу. Двор Замка изменился.

И дождя нет, и небо ясное, а кажется, что сама природа почувствовала случившееся: у всего окружающего — вид мрачный, напряжённый, нервный.

— Успокойся, Элли, — попросил я. — Сама понимаешь, общий стресс, первые минуты.

— Да я понимаю…

— И чё тогда полезла?

— Полёты всё равно на мне! Как же не сказать руководителю?

— На тебе. И один дельтик не спасёт. Что, действительно ничего нет?

— Да есть литров семьдесят, Наворовала… — всхлипнула Эльза.

— Ну и молодец! Вот и держи в закромах, и никому не говори.

— Почему, Серёжа?

Мимо прошли строители.

— Потому что коллективный шок сейчас! — громким шёпотом сообщал я на ухо лётчице. — Неизбежно будут непродуманные решения. А вдруг санрейс? Вдруг ЧП или налёт? Пока стой на земле, и подожди, пусть все оглядятся, а планы устаканятся. Второй заканчивают? Для него всё есть?

— Всё успели, комплект… Так значит, сегодня не летим? — в последний раз всхлипнула Благова.

— Никуда мы не летим, сейчас Гоблину сообщу. Без авиации семью вытащим, не впервой. И на плановое опыление забей, сообщи Туголукову, что всё, лафа кончилась, пусть выгоняет на ряды казачков или их жён с "пышкалками". Стой на своём, мол, всё, товарищи, топлива в обрез, стратегический резерв, даже если он есть у Сотникова, неприкосновенен.

Успокоив Эльзу, я оглянулся.

Белая "шестёрка" белорусов-строителей стоит прямо перед башней. Наш главный инженер Герман Янович что-то горячо обсуждает со своим бригадиром, великаном Колей Мазуровым. Проходя мимо них, я услышал край разговора.

— И сколько времени?

— Через два часа должны берлинцы приехать, успеем, — обнадёжил Герман.

— Неудобно как-то, получается, кидаем…

— О чём ты говоришь, Николай? Люди поймут, идёт пересмотр планов, позже ещё и сметы перекроим, без этого не обойтись.

— И что говорим?

— Говорим… Говорим, как есть: что сегодня цементный узел продукцию выдавать не будет — по вновь открывшимся обстоятельствам, типа "магазин закрыт на учёт". Потом выдаём по новым план-графикам и разнарядкам.

— Адская работа. Там же документов…

— Молодёжь привлекать будем, — неуверенно предложил главный инженер.

— Ага, А за ними кто будет смотреть?

— Ну, что делать… Ладно, что рядить, работать надо. Садись, Коль, за руль, поехали на склад.

Остальные пока здесь. Во дворе перед донжоном, чуть отойдя в сторону, вышедшие с совещания мужики коллективно задымили. Перекрёстные разговоры тихие, но напряжённые, всё те же: "Как что-нить зажать своё и отцыганить новое со складов". Но присутствует и ещё одна популярная тема из категории: "Собирался сдать старое в тигель, типа лучше новый выпишу, теперь зажму". Такой удар не пропустить невозможно, он всегда пролетит, через любую защиту. Растерянность невелика, но она есть — следствие неожиданности удара.

Я понял, что незримо витает в воздухе — страх. Прислушался, точно, и у меня есть.

Пока что мы, как брошенные дети, оторванные от груди, вот, пожалуй, самое точное определение. Почему всегда так? Ведь столько передумали, столько прикидывали… Бац! И опора вылетела. Только что всё было сладко и гладко, как вдруг мамка сбежала в неизвестном направлении, оставив дитя возле газетного киоска Курского вокзала. Пока так. Оглядимся, определим своё место и реальное состояние — может, и не возле Курского, может, и сами прокормимся.

Именно в те, самые первые дни нашего Второго, если считать начальным первые наши дни в анклаве, Испытания, где-то в посёлках родилось уникальное слово-феномен — "фабричное". Это гораздо шире, нежели просто некогда произведённое соответствующим способом.

Это значит — Оттуда. Это — Символ. Любой фабричный болт априори лучше местного, даже если первый сделан штамповкой из сыромятины, а второй точно нарезан и умело цементирован. Просто лучше — он же из Канала, он — Дар! Мифологема, самообман, но и якорь. Надежда и нить. Эта мифическая наполненность, эта коннотация слова была особо сильна именно в первые часы и дни, ослабевая постепенно, и лишь дню к десятому после События отпустив потребительские души и умы на свободу. А само слово осталось навеки. Произносить его рекомендовалось с особым ритуалом — подняв указательный палец кверху.

— Серёга, — меня кто-то дёрнул за рукав.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});