Аромат рая - Дженнифер Блейк

– Это всего-навсего конфетка-пралине, – сказал он. – Дел было много. То одно, то другое... я за ленчем не успел сегодня толком поесть. А ты не хочешь попробовать?

Он отломил еще один кусочек конфеты, и в этот момент до Элен донесся запах – сладкий и тошнотворный. Она бросилась ему навстречу вниз по ступенькам.

– Не надо, – закричала Элен, – ох, да не надо же!

Его глаза округлились, он замер, поднеся следующий кусочек конфеты ко рту. В этот момент Элен почти упала на Райана, с силой отбрасывая его руку, так, что конфета, которую он держал, вылетела из руки, упав на камни двора.

Разглядывая его лицо и боясь увидеть на нем болезненные признаки, она с ужасом прошептала:

– Яд... Она отравлена!..

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

– С ним все будет в порядке?

Элен задала этот вопрос как можно тише. Ей не хотелось беспокоить Райана, который совсем недавно уснул. Его рука покоилась меж ее ладоней. Очень тяжело было очистить его тело от яда, но травы и порошки Дивоты в конце концов сделали свое дело.

– Я же говорила тебе, chere, что он крепкий мужчина. Утром он вряд ли вспомнит, что чувствовал себя плохо.

Элен тихонько вздохнула, но потом вдруг вздрогнула.

– А если бы меня не было на галерее? А если бы он съел всю конфету до того, как я его увидела? – с горечью в голосе проговорила она.

– Он бы умер... Но все обошлось, и Райан жив. Не думай об этом больше, ты должна пойти и поужинать. А потом тебе нужно лечь спать.

– Только не здесь, – сказала Элен, указывая на постель Райана, которую они делили в течение стольких недель. – Мне... мне не хочется его беспокоить.

– Бенедикт приготовит для тебя постель, пока ты будешь кушать.

– Конечно, – с готовностью откликнулся слуга.

Элен стояла и смотрела на Райана, на темные круги под запавшими глазами, на бледные щеки и лоб.

– Эту дуэль надо отменить. – И поскольку Дивота и Бенедикт промолчали, Элен продолжала: – Ну разве не так?

– Я бы не осмелился так утверждать. Это дело чести, – возразил Бенедикт, покачав головой.

– Конечно же, он не сможет выйти на поле битвы. Утром он еще будет слишком слабым.

– Это решать ему самому, – ответила Дивота. – Ты не должна переживать и беспокоиться, тебе это вредно.

– Ну как же мне не беспокоиться? Ох, Дивота, неужели ничего нельзя поделать, чтобы остановить это безумие?

Дивота встретила ее взгляд, а потом перевела взгляд с Элен на неподвижно вытянувшееся мужское тело на кровати. Она о чем-то думала.

– Наверное, все же найдется какой-то способ, – наконец, кокетливо поджав губы, сказала она.

Элен вздохнула и с надеждой взглянула на Дивоту. Горничная подошла к Элен, обняла ее за плечи и повернула к двери.

– Пойди поешь, только не волнуйся, chere, и не мучай себя, – тихо сказала Дивота. – Конечно, имеются всякие возможности, чтобы остановить эту дуэль, но не все подвластно людям...

Элен сидела в столовой одна, ковыряя вилкой еду, аппетита не было. «Дивоте легко советовать, чтобы я не волновалась и не мучилась, – думала Элен. – Она даже представить себе не может, как я беспокоюсь за Райана. И поскольку это произошло вскоре после моего возвращения к нему в дом, то я скорее всего и виновата в этом, как виновата и в том, что должна произойти дуэль».

Все ее мысли были заняты случившимся. Элен была уверена в том, что если бы удалось установить, почему Райан стал жертвой, то она узнала бы, кто именно творит с людьми эти страшные дела.

«Что же могло произойти накануне, почему мишенью стал Райан? Он вернулся в Новый Орлеан. Потом забрал ее у Дюрана и снова привел ее в свой дом. Наконец, принял вызов Дюрана...

Неужели Дюран попытался убить его, чтобы дуэль, которой он яростно добивался, не состоялась?

А продавщица конфет-пралине? Какая роль в этих делах отводилась ей? И была ли это та же самая хорошенькая мулатка, которая продала конфеты и ей? Райан мог бы ее описать. Наверное, ей заплатили, чтобы она продавала отравленные конфеты тем, кто был намечен в жертву».

Элен отложила вилку и, откинувшись в кресле, прикрыла глаза. Медленно она восстанавливала в памяти тот вечер, когда покупала конфеты: тихая улица, прохладный ветерок с реки, развевающиеся яркие юбки на мулатке-квартеронке с подносом конфет на бедре. Она почти наяву видела красный шелковый тиньон, замысловато повязанный и скрывавший волосы женщины, да золотые обручи серег, свисавшие с ее ушей. Девушка была невысокой, не выше самой Элен. Черты ее лица запомнились как-то смутно, потому что мулатка не поднимала головы на покупателей, словно чего-то боялась. На улице стоял запах жареной рыбы и дыма от костров, а уж потом запахло и конфетами-пралине... Молоко и сахар... девичья кожа – почти прозрачная и в то же время кремовая на вид... и золотые серьги...

Элен резко открыла глаза. «Конечно же... Как она выпустила это из виду? Она же знала... Невероятно... но она знала человека, у которого была определенная цель, и эта цель вела от одной жертвы к другой».

Элен выскочила из-за стола. Если ее догадки верны, то надо что-то предпринять немедленно, этим же вечером. Если же она ошибается, то убийца наверняка ударит по Райану снова и в следующий раз может добиться своей цели.

Ночь после дождя стала холоднее, к тому же резкий ветер упрямо продувал улицы. Элен поплотнее закуталась в шаль. Ей просто повезло, что она вовремя вспомнила, как Дивота бросила ее мокрые от дождя вещи в прачечную, чтобы их подсушить. Из спальни Райана Элен не удалось бы ничего взять, потому что там все еще оставалась Дивота. Горничная подняла бы страшный шум из-за того, что она уходит ночью из дома. Элен, хотя и рассчитывала вернуться до того, как ее начнут искать, все же оставила на своей подушке записку для Дивоты, чтобы та не очень волновалась, когда не найдет ее в доме.

Улицы освещали несколько фонарей, раскачивавшихся на веревках, натянутых поперек дороги. Идти долго не пришлось, гостиница, к которой она направлялась, находилась недалеко.

На ее стук дверь открыла Жермена. Собравшись с духом, Элен постаралась улыбнуться мулатке-квартеронке по возможности более приятно.

– Мне можно войти? – спросила она.

– Очень позднее время, мадемуазель... для визитов.

– Я только на минутку.

Лицо горничной Флоры Мазэн разглядеть в полутьме было трудно, поскольку канделябр с горящими свечами стоял в комнате позади нее. Но Элен показалось, что ее скулы еще больше заострились с тех пор, как она видела ее в последний раз, да и движения горничной, когда та отступила, склонив голову, давая возможность Элен войти, были какими-то скованными.

– О, Элен, как приятно вас видеть, – сказала Флора, приветливо улыбаясь и поднимаясь с дивана с книгой в руках.