Короли преступного мира - Евгений Осипович Белянкин

мешают?

— Много бегаешь. Не суетись.

Мазоня открыл бутылку крепленого.

— Вот что я хотел сказать. Ты рядом со мной. Но судьба-индейка… Будь рядом и с Альбертом. Всегда. И я буду спокоен. Вот давай выпьем за это… Мы сейчас понемногу отмываемся, способны выйти на большую дорогу. Если нам не помешают.

Мазоня смутно предвидел что-то. Часом позже ему позвонил подполковник Митрофанов. Мазоня подскочил на «тойоте» в условное место, на этот раз у заправочной за городским рынком.

Митрофанов заметно волновался.

— Мне приказано тебя арестовать. Я хотел отказаться и уже искал повод, но потом подумал о другом. Если я откажусь, подозрения о моих связях с тобой подтвердятся, и меня выведут из игры. Есть те, кто этого очень хочет. А тебя все равно арестуют, и какая разница — кто. Омон, милиция в моем лице или еще кто-то. Здесь не уйдешь. Но если это сделаю я, то у меня есть шанс отстаивать твои права… Я хоть заткну рот тем, кто дает сейчас… Твое слово?

Красные пятна пошли по лицу Мазони. Настороженные глаза выражали обеспокоенность — ему было нехорошо, словно ударили под дых…

— Ты пересел на другой поезд?

— Считаешь, что я не прав? Тогда скажи, как надо поступить. Если ты хочешь уйти в подполье, тогда считай, что тебя предупредил. Но тогда крах. Ищейки выловят, и тогда уже конец…

Митрофанов грустно улыбнулся.

Перед Мазоней стояла дилемма: скрыться, уйти от ареста или сдаться на милость властям. Как в калейдоскопе, крутились, бежали разрозненные мысли… Он вспомнил знакомую фразу: «пусть легавые хоть на пятки встанут…» Да и куда ему бежать-то, где скрываться, если он, Мазоня, давно известен каждому?.. Потом, исчезнуть — это значит отказаться от всего, что он достиг. Руководить синдикатом из глубокого подполья невозможно… Да и зачем? Что есть у власти против него? Лично против него? Он прикинул своим умом: серьезного — ничего. Да и силы его не так уж малы, чтобы уйти вот так сразу, испугавшись. Его могут арестовать, но его могут и освободить…

И Мазоня, прокрутив в мозгу «за» и «против», понял, что Митрофанов прав. Уж лучше он, а не кто-то чужой…

— Я, кажется, тебя обидел? Сгоряча. Правда твоя. Поступай как надо и как лучше. Для тебя и меня.

— Если это сделаю я, ты пойдешь по иному следственному каналу. Есть хоженые дороги — они доступней. А если это сделает федеральная безопасность, они упекут куда-то, нам неведомо.

— Разумно. — Мазоня с откровенностью посмотрел на Митрофанова. — Где? Когда?

— Сегодня. Ты придешь, как обычно, в кафе ужинать. Я подойду в гражданке.

Мазоня сел в «тойоту» и поехал к Федору Скирде. Теперь он знал, что ему надо делать.

Мазоня с ехидцей сказал о себе: ухожу на «отдых». До его возвращения власть доставалась Скирде и его сореферентам Якубу и Душману, который все глубже вписывался в структуру Мазони, становясь для него близким человеком, способным заслужить высокое доверие.

Казалось, все обговорили дотошно, и Мазоня, отдав последние указания, мог со спокойной душой идти. Но Мазоня вновь что-то вспоминал, и она снова обговаривали и обсуждали. Наконец Мазоня сказал «все». На прощанье обнялись по-братски, уверенные в том, что расставание временное, ненадолго.

Мазоня сел в машину рядом с Зыбулей и поехал в кафе, где наряд милиции, дав ему поужинать, вскоре арестовал его. Подполковник Митрофанов был благодушен: на Мазоню не надевали наручников, а в милиции, пока шло оформление, он расположился в маленькой комнатке с кроватью, где и проспал спокойно до утра.

Только на другой день он был переправлен в следственное управление МВД, где, впрочем, условия тоже были весьма сносные: относительно чистая камера, умывальник и даже вешалка для одежды.

На допросе следователь вел себя почти панибратски, заметив сухо, что ему «сложно вести это дело».

— Посудите сами, — сказал он вежливо. — Вы в городе, после главы администрации и председателя Совета, третье лицо. А я что — как прикажут…

Мазоня не доверял ему, следователь бравировал, пытаясь найти свой ключик к арестованному; но уж что-что, а следователей Мазоня знал хорошо: народ ушлый, всюду лезут со своей психологией…

Потому Мазоня имел свой прием: апатия, в которую он впадал, расслабляла мышление, и монотонные, равнодушные ответы казались естественными.

И только при одном вопросе следователя он неожиданно оживился.

— Как вы, вообще, смотрите на заказное убийство?

— Отрицательно. Хотя уверен, что к моему делу это не относится. И на подобные вопросы дальше отвечать не буду.

— Почему же, вот вопрос прямой: Сердюк убит — это заказное убийство или дело ваших боевиков?

Мазоня почувствовал, как кольнуло сердце.

— Я не имею к гибели Сердюка никакого отношения. Я его даже не знал лично. Но если у вас есть доказательства…

— Есть. Мишка Кошель.

— Глупости. Шантаж в вашем следствии неуместен. Я протестую. А если вы настаиваете — требую очной ставки.

— Будет.

— Вот когда будет, тогда и поговорим. Пустое дело.

Следователь действительно был плохо вооружен следственными материалами, хотя бы по Мишке Кошелю. Задав еще несколько второстепенных вопросов, он вдруг в сердцах бросил:

— Я знаю, что дело это пустое. Ведь вас голыми руками не возьмешь. Куда ни сунься — всюду алиби. Эти мафиозные разборки так же таинственны, как и сеансы Кашпировского. Вы — короли. Потому никогда не причастны. Причастны «пешки». На то они и «пешки». Я знаю, что дело ваше в конце концов распадется, и его закроют за неимением доказательств. Возможно, вместо вас кому-то срок дадут для успокоения нашей совести. Но это — «пешкам». У них вечно не бывает алиби.

Следователь строго взглянул сквозь очки.

— Впрочем, я постараюсь быть в вашем деле честным. Уверен, мы поймем друг друга, и вы сами поможете мне раскрыть истину убийства — ведь это был ваш партнер, и если не вы, так кто? Кто отдал приказ убить его?

— Ну а если я скажу, что вы.

— Я?

— Ну а почему бы не вы?

— Верно. У меня алиби. Как, впрочем, и у вас алиби…

— Чего вы со мной торгуетесь, как с мальчишкой с улицы? Схема старая. Давите на совесть, что ль!

75

Васька Золотое Кольцо не улетел в Пакистан. Трудно сказать, каким образом он оказался на воле. Он уверял, что самолет сделал вынужденную посадку, и, воспользовавшись суматохой, он удрал куда глаза глядят, правда, позже он узнал, что все его бывшие дружки по побегу тоже не в Пакистане: самолет боем взяли омоновцы.

Но Васька вспомнил наказ Мазони и, недолго думая, рванул на Волгу.