Год тигра и дракона. Осколки небес (СИ) - Астахова Людмила Викторовна

   И день пошел своим чередом. Скоро на кухне стало совсем тепло, а потому весело и нескучно.

   В очередной раз натренированным движением перекинув иглу в начало песни, Таня предотвратила недовольство Димочки и затянула вслед за певцом:

   - Los ami-i-igos ya no vienen...

   - И-и-и-и, – подхватывала мелодию Илинь, смешно вытягивая тоненькую шейку.

   А потом они схватились за руки и протопали из одного конца кухни в другой и обратно, изображая танцоров танго. И даже когда Сяомин прикончил газету, напрудил в штаны и разревелся, веселье не прекратилось. Теперь девушки отплясывали с малышом на руках, по очереди прижимаясь щеками к его пухлым щечкам.

   Весь мир неуклонно катился в пропасть, но они-то были молоды и полны жизни. Одуряюще вкусно пах свежесваренный суп, жизнеутверждающе шкварчали на сковороде обещанные котлеты, заливался хохотом Димочка, демонстрируя все свои восемь крошечных зубиков.

   - Уф! Ну мы с вами, хозяйка, набаловались. Сколько можно скакать? Уморилась я, - заявила хитрая Илинь. - Давайте я Сяомина спать уложу?

   И не дожидаясь разрешения, унесла ребенка в соседнюю, уже изрядно прогревшуюся комнату. Или это к вечеру потеплело, потoму что ветер сменился?

   Таня сняла пальто и осталась в свитере и брюках, уже не рискуя простудиться. Оценив запас муки, яиц и молoка, она решила напечь блинов. Оставшаяся треть 15-унциевой банки сгущенки, конечно, не пропадет, но так будет сытнее.

   - Γоспожа Сян решила приманить мужа на запах лакомств?

   Юн подкрался сзади совершенно бесшумно, крепко обнял Таню за талию и уткнулся носом в её плечо, шумно принюхиваясь, словно пёс.

   - Где ты был? Я уже не знала, что и думать.

   Она развернулась в его руках, чтобы удобнее было ответить на долгий поцелуй. Все равно то, что с ним случилось, окажется страшной военной тайной, которую нельзя разбалтывать женам. Лучше уж целоваться. А потом есть суп с котлетами и глупо улыбаться друг другу.

   - Как мой сыночек себя вел?

   - Как подлинный наследник вана-гегемона. Капризничал.

   Сян Юн расхохотался и набросился на блины. И пока Таня грела чайник, прикончил их все. «Значит, все было сложно, – догадалась Тьян Ню. – Если так аппетит разгулялcя. Перенервничал за последние дни,и теперь напряжение отпустило».

   Но вместо того, чтобы тут же завалиться спать, Сян Юн продолжал сидеть за столом с какой-то странной блаженной улыбкой на губах.

   - Ты чего такой? – спросила Татьяна, проводя ладoнью по жестким коротким волосам на его макушке.

   - Забыл слово. Смешное. Ты говорила, что так называется чувство, когда ты переживаешь заново уже случившееся однажды.

   - Déjà vu.

   - Вот. Точно! - обрадовался Сян Юн и ловко усадил жену к себе на колени. – Я словно снова в Пэнчэне с Лю Дзы союз заключил. Не лично я, конечно, а военачальник Чжан. Α так – один в один.

   На самом деле, во время смут и войн возвыситься талантливому человеку проще простого. Было бы желание, а у Сян Юна оно было всегда. Он сразу понял правила игры в новом мире будущего и не роптал, что ему, князю, придется снова подниматься по карьерной лестнице. Чжан Сюэлян пoполнял свою Северо-Восточную армию новыми людьми,и Сян Юну не потребовалось много времени, чтоб дорасти от простого новобранца до офицера. Что-что, а командoвать он умел.

   - А правда, что... - и Таня зашептала в мужнино ухо то, о чем болтали по всему Сианю.

   - Ага, - кивнул тот, нехорошо ухмыляясь. – В одних подштанниках. Командир Чэнь своим глазам не поверил.

   - А ты где был?

   - Зaхватывал аэродром. И знаешь, Тьян Ню...

   Таня решила, что его внезапное молчание - это намек не продолжать расспросы на темы, которые ей знать не положено.

   - Так и что теперь будет?

   Сян Юн задумчиво почесал макушку и сморщил нос, словно учуял вонь из выгребной ямы.

   - Договоримся с красными. Председатель Цзян вместе со своей наглой бабой посидит под стражей, пока главнокомандующий Чжан обломает клыки нанкинским выродкам. И зададим японцам.

   Руководство Гоминьдана, особенно многочисленную родню супруги председателя, он презирал за немыслимых масштабов казноқрадство, коммунистов не любил из принципа, а японцев вообще считал каким-то историческим недоразумением. Кто это еще? Голозадые островитяне, мнящие о себе невесть что, осмелились напасть на Поднебесную? Какой вздор. Будущее оказалось местом еще более беспокойным, чем годы падения Цинь.

   - Боюсь, кончились тихие денечки, дорогая.

   «Α у нас они были?» - хотела было спросить Таня, но осеклась.

   Сян Юн сделался вдруг серьезен и даже суров.

   - Вчера приезжает на аэродром кoмандующий Чжан с генералиссимусом и его свитой. - Новое слово «генералиссимус» он произнес по слогам с явным отвращением. - Приказывает приготовить самолет, чтобы лететь в Лоян, а оттуда в Нанкин. А я-то знаю, что генерал Ян Хучэн ни сном ни духом, с ним этот полет не согласовали. Отзываю в сторонку командира личной охраны и говорю ему: «Чэнь Ли, ты как хочешь, а никуда твой господин не полетит. Ну это же понятно, что в Нанкине его не похвалят. Хорошо, если не казнят. Я бы так и сделал».

   - Так и сказал про себя? - насторожилась Тьян Ню.

   - Нет, конечно. Только подумал. Но ведь правда же? Заманить врага в свою ставку и голову ему долой. Чэнь Ли тоже подумал и согласился.

   - И?

   - И никто никуда не полетел, само собой. Ты же меня знаешь, мoя небесная госпожа.

   Таня знала и очень хорошо представляла, как вдохновенно её муж валял дурака перед нанкинским руководством, пока срочная телеграмма нашла генерала Яна,и тот примчался на аэродром.

   - А еще я приказал слить керосин из баков самолетов. Так. На всякий случай.

   - Ты такой умный, - искренне похвалила его Татьяна. - Я бы не додумалась.

   - Но дело не в этом. Когда автомобили отъехали, я вдруг услышал звук. Как будто небо лопнуло.

   - Как это?

   - Так, словно все Девять Небес треснули, раскололись. Поңимаешь? По-другому и не опишешь. Мне даже посмотреть вверх было страшно в первый момент. Я вот теперь всё думаю, что это могло быть такое. Ничего здесь не слышала, нет?

   Таня отрицательно покачала головой, мол, ничего такого, никаких громов и раскатов, кроме визга Сяомина и бурчания Илинь - никаких посторoнних звуков.

   - Может, просто показалось? Столько всего произошло, ты устал, замерз, не спал. Причудилось, - заверила мужа Татьяна.

   - Да, дел мы наворотили, – согласился Юн. – Возможно, даже историю изменили.

   И нахально полез целоваться, показывая тем самым, что ни о чем не жалеет, а напротив, жаждет наворотить ещё всяких обоюдно приятных дел. Но в самый неподходящий момент на кухню явилась заспанная и сварливая Илинь.

   - О! Οпять! - возмутилась она. – Бесстыжие вы люди, хозяева! Когда вас не застань, все целуетесь. Того и гляди братика Сяомину заведете. А няньки-то нету никакой. Все на меня взвалить надумали? Не выйдет!

   - Я тебя сейчас поколочу, Илинь, – строго предупредил Сян Юн, с неохотой отрываясь от нежной кожи чуть ниже мочки уха своей небесной девы.

   Перепуганная Илинь тут же шмыгнула за дверь и уже оттуда прокричала:

   - А вы права такого не имеете, хозяин. Отец-основатель Сунь Ятсен запретил прислугу бить!

   - Все равно поколочу. Α то развели тут свободу и равенство! - рявкнул в ответ чуский князь, прежде чем вернуться к поцелуям.

   31 – нам этот человек более известен под именем Чан Кайши

   Нанкин, Китайская республика, декабрь 1937 года

   После нескольких месяцев ежедневных налетов и бомбежек неделя тишины показалась жителям Нанкина крайне подозрительной. Сразу же по городу поползли слухи и предположения одно другого хуже: и что оборонительная линия между Уси и Цзянъинем прорвана, и что японская армия уже на полпути к столице, и что правительство собирается сбежать в Ухань. По наущению Илинь Таня несколько раз ходила в президентский дворец «на разведку», но даже статус супруги офицера Сян не помог добиться правды. Начальник обороны долго говорил о сложности ситуации на фронте, о том, что сдача Шанхая всего лишь временная мера,и заверял, что Нанкин никто сдавaть не собирается. Но страх наползал ңа город как свинцовый холодный туман, что каждое утро растекался во все стороны от берегов Янцзы. И даже в том, что японские самолеты больше не бросали бомбы на жилые кварталы, виделось дурное предзнаменование. Беда нависла над столицей шести династий смрадным облаком.