The Gathering Storm - Роберт Джордан

Элайда рассмеялась звонким мелодичным смехом.

– Конечно, вы знаете, как это дитя склонно преувеличивать! – она бросила взгляд на Эгвейн. – Ты распространяла ложь ради своего друга, глупого ал’Тора? Что он велел тебе рассказать об этих захватчиках? Они на него работают, разве нет?

Эгвейн не ответила.

– Говори, – сказала Элайда, взмахнув бокалом. – Скажи этим женщинам, что ты солгала. Сознайся, девчонка, или я снова назначу тебе наказание.

Наказание, которое она получит за нежелание говорить, будет лучше, чем гнев Элайды, если Эгвейн посмеет ей перечить. Молчание было дорогой к победе.

Однако когда Эгвейн взглянула на длинный стол из красного дерева, уставленный ярким белым фарфором Морского народа и мерцающими красными свечами, она увидела пять пар изучающих её глаз. Она догадывалась, какие вопросы они хотели задать. Эгвейн отважно говорила с ними наедине, но будет ли она придерживаться своих слов сейчас, лицом к лицу с самой влиятельной женщиной мира? Женщиной, в руках которой была жизнь Эгвейн.

Была ли Эгвейн Амерлин? Или она была только девчонкой, которая любила воображать?

«Испепели тебя Свет, Элайда» - подумала девушка, сжав зубы, понимая, что была неправа. Молчание на глазах у этих женщин не приведёт к победе. «Вряд ли тебе понравится то, что сейчас будет».

– Шончан не работают на Ранда, – сказала Эгвейн. – И они представляют большую угрозу для Белой Башни. Я не распространяла никакой лжи. Сказать иное означало бы нарушить Три Клятвы.

– Ты не давала Трёх Клятв, – строго сказала Элайда, поворачиваясь к ней.

– Давала, – возразила Эгвейн. – Я не держала в руках Клятвенный Жезл, но не жезл делает мои слова правдивыми. Я храню слова клятвы в сердце, и мне они ещё дороже, поскольку ничто не заставляет меня их выполнять. И согласно этой клятве, я скажу ещё раз. Я Сновидица, и мне приснилось, что Шончан нападут на Белую Башню.

Глаза Элайды на мгновение вспыхнули, и она сжала вилку так сильно, что побелели костяшки пальцев. Эгвейн не отводила взгляда, и наконец Элайда снова рассмеялась.

– Ах, я смотрю, упряма, как всегда. Придётся мне сказать Кэтрин, что она была права. Ты получишь наказание за свои преувеличения, дитя.

– Эти женщины знают, что я не лгу, – спокойно ответила Эгвейн. – И каждый раз, когда ты настаиваешь, что это не так, ты роняешь себя в их глазах. Даже если ты не веришь моему сну, ты должна признать, что Шончан представляют опасность. Они надевают ошейники на женщин, которые могут направлять, используют их как оружие с помощью извращённого тер’ангриала. Я опробовала это на своей шее. Я и сейчас иногда чувствую ошейник. В своих снах, в кошмарах.

Комнату наполнила тишина.

– Ты, глупое дитя, – сказала Элайда, очевидно, пытаясь делать вид, что никакой угрозы Эгвейн не представляла. Ей стоило обернуться и посмотреть в глаза остальным. Если бы она это сделала, то поняла бы правду. – Ты меня вынуждаешь. Ты встанешь передо мной на колени, дитя, и будешь просить прощения. Прямо сейчас. Иначе я запру тебя в одиночке. Ты этого хочешь? Но не надейся, что побои прекратятся. Ты по-прежнему будешь нести ежедневное наказание, просто каждый раз после этого тебя будут бросать в твою камеру. Теперь вставай на колени и проси прощения.

Восседающие переглянулись. Пути к отступлению теперь не было. Эгвейн не хотела, чтобы до этого дошло. Но это случилось, и Элайда потребовала сражения.

Пришло время дать ей бой.

– А если я не склонюсь перед тобой? – спросила Эгвейн, глядя Элайде в глаза. – Что тогда?

– Ты преклонишь колени, так или иначе, – прорычала Элайда, обнимая Источник.

– Ты собираешься использовать на мне Единую Силу? – спросила Эгвейн спокойно. – Ты вынуждена прибегать к этому? У тебя нет никакой власти, если ты не направляешь?

Элайда помедлила.

– В мои права входит наказание тех, кто не проявляет должного уважения.

– И ты заставишь меня подчиняться? – спросила Эгвейн. – То же ты будешь делать с каждым в Башне, Элайда? Айя противостоит тебе – и ты расформировываешь её. Женщина раздражает тебя – и ты пытаешься уничтожить её право быть Айз Седай. В конце концов, ты заставишь каждую сестру прогнуться перед тобой?

– Вздор!

– Разве? – спросила Эгвейн. – А ты рассказала им про свою идею новой клятвы? Клятвы подчиняться Амерлин и поддерживать её, данной на Клятвенном Жезле каждой сестрой?

– Отрицай это, – продолжила девушка. – Опровергни это утверждение. Позволят ли тебе Клятвы?

Элайда застыла. Если бы она была Чёрной, она смогла бы отрицать это, несмотря на Клятвенный Жезл. Но в любом случае, Мейдани может подтвердить то, что сказала Эгвейн.

– Это была пустая болтовня, – сказала Элайда. – Просто размышления, мысли вслух.

– В размышлениях часто бывает истина. – Ответила Эгвейн. – Ты заперла самого Возрождённого Дракона в ящик, ты только что угрожала сделать то же со мной, перед всеми этими свидетелями. Люди называют его тираном, но ты – человек, разрушающий наши законы и правящий с помощью страха.

Глаза Элайды широко распахнулись, в них была видна её злость. Она выглядела… поражённой. Словно не могла понять, как от воспитания непокорной послушницы она перешла к спору на равных. Эгвейн увидела, как женщина начала сплетать поток Воздуха. Это необходимо было остановить; кляп из Воздуха прекратит спор.

– Продолжай, – спокойно сказала Эгвейн. – Используй Силу, чтобы заставить меня замолчать. Разве Амерлин не должна быть способна уговорить оппонента подчиниться, а не прибегать к силе?

Уголком глаза Эгвейн уловила, как миниатюрная Юкири кивнула.

Глаза Элайды расширились от злости, и она отпустила поток Воздуха.

– Мне нет необходимости спорить с какой-то послушницей, – бросила Элайда. – Амерлин не объясняет своих поступков таким, как ты.

– "Амерлин понимает самые сложные убеждения и дискуссии", – произнесла Эгвейн, цитируя по памяти. – "В конце концов, она является слугой всех, даже самых последних рабочих".

Это было сказано Балладар Арандайл, первой Амерлин, возведённой из Коричневой Айя. Она написала эти слова в одном из предсмертных писем. Эти письма были объяснением её правления и того, что она делала во время Кавартенских войн. Арандайл чувствовала, что после того, как кризис прошёл, нравственный долг Амерлин – объяснить свои поступки простым людям.

Сидящая за Элайдой Шеван довольно кивнула. Цитата была неизвестна широкой публике. Эгвейн мысленно поблагодарила Суан за тайное обучение премудрости прошлых Амерлин. Большая часть того, что она рассказывала, хранилась в секретных хрониках, но было и несколько великолепных фраз, произнесённых такими женщинами, как, например, Балладар.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});