Черное Копье - Ник Перумов

Предводитель дружины сдернул с руки Талисман. Он очень помог в этом бою, если бы не он — тролли ничего не смогли бы сделать с бронированной стеной опытных воинов Княжества; расспрашивая после боя уцелевших, хоббит узнал, что Отон сам первым врубился в ряды неприятеля и бился так, что остановить его не мог никто, хотя Талисман вызвал и ответную реакцию — против Отона мечники сражались с удвоенной яростью, чувствуя в нем своего главного врага. Об этом хоббиту вечером того же дня, задыхаясь, рассказал сам Отон.

— Что же нам теперь делать, половинчик? — бесцветным голосом спросил Отон, и Фолко понял, что предводитель в отчаянии и напрягает сейчас все силы, чтобы держать себя в руках.

— Что ж тут поделаешь… — протянул Фолко, не зная, что сказать, но Отон уже продолжал — горячо, словно убеждая сам себя:

— У меня уже мозги набекрень — что делать?! И не то меня заботит, что приказ мы не выполнили, провалился бы этот приказ! В конце концов, главный ответ — на мне, хотя и вам, честно говоря, от Вождя может достаться так, что взвоете… Не то меня заботит — а вот как вывести полсотни угодивших по моей милости в западню?

— Может, разделиться? — робко предложил Фолко.

— Разделиться! — горько усмехнулся Отон. — Ты, половинчик, прошел пол-Средиземья под разными личинами, ты, быть может, и вывернешься. А троллей куда? Они ж как дети — злые, испорченные дети! Им скажи — «эльфы», они готовы любого зубами загрызть, а зачем, почему — их не волнует, такими уж их сотворил… тот, о ком ты мне рассказывал. Не могу я их бросить!

Погибнут, как скот на бойне… Да и хазги не лучше. У истерлингов такой нрав, что любое добро в чужих руках для них — что смертельная обида. Вояки они отменные, но уж очень любят на дармовщину разжиться! Я их знаю — в первом же селении полезут у хозяев в погребах шарить, ну и перебьют их, естественно… Нет! Если мы отсюда и выберемся, так только все вместе!

Глядишь, и Вождя как-нибудь уломаем.

Отон помолчал, уставившись куда-то вдаль невидящими глазами, а потом сказал, медленно, с расстановкой:

— Еще одного боя нам, половинчик, не выдержать… даже если я надену Талисман. Хотя с Талисманом, пожалуй, и вывернемся… Только что-то не лежит у меня душа надевать его снова — и так он в меня впечатался, с кровью от себя отдирать приходится… Ночью проснусь в холодном поту — вдруг потерял? А сам думаю — пропал бы он куда-нибудь…

Со всей возможной скоростью, таща на себе раненых, они уходили на юг.

Поход не удался; приказ Вождя не выполнен, а что могло быть хуже? Отон, однако, медлил почему-то с посылкой улага; то ли старался оттянуть тяжкий для него час, то ли надеялся на чудо. Он стал беспокоен, но не оттого, что у них на плечах висела погоня — преследователи давно отстали; что-то грызло его изнутри, и сперва Фолко полагал, что это просто горечь поражения, однако вскоре он убедился, что это не так. Отряд не был разбит, напротив, он избежал всех расставленных ловушек и сам нанес врагу немалые потери.

Три дня Отон бросал на хоббита какие-то странные взгляды, а на четвертый позвал его к себе и спросил напрямую — не чувствует ли тот чего-то необычного? Дело в том, что его, Отона, тянет не на юг, куда по логике вещей должен отходить отряд, а на восток, в глухие и дикие места, невысокие, сильно сглаженные временем горы, покрытые густым лесом, молодым и еще не прореженным рубками.

— Что-то там есть, клянусь тебе, — стискивая кулаки, говорил Отон хоббиту. — Постарайся, половинчик, ты уже дважды — нет трижды! — спасал мне жизнь. Что может тянуть меня туда?

— Если тянет, и сильно, — тихо ответил Фолко, — этому не нужно сопротивляться. Талисман больше надевать нельзя, но посмотреть, что там, куда тебя тянет, необходимо. Без этого мы ничего не поймем. А в крайнем случае… я помогу тебе.

Это смелое заявление само собой сорвалось с языка хоббита, однако, произнося его, он вдруг преисполнился странной уверенности, возникшей невесть откуда, что и впрямь сможет помочь.

Наутро они повернули на восток.

Глава 2. НЕБЕСНЫЙ ОГОНЬ

Напрягая все свои силы, хоббит тянулся вперед незримыми пальцами дивно обострившихся чувств. Что взволновало Отона, что заставило его повернуть отряд и брести куда-то в неизвестность без дорог, без ясной цели? Никогда опытный предводитель не вел своих воинов вслепую; а теперь случилось именно так, и дружина, чувствуя ослабевшую волю командира, не шла, а тащилась. Отон никому ничего не объяснял, кроме Фолко, и все терялись в догадках.

Смутные ощущения появились у хоббита три дня спустя — что-то давно знакомое, но глубоко погребенное под слоем позднейших воспоминаний, ожило в памяти. Он уже сталкивался с чем-то подобным — и приятного тогда испытал мало. Но всплывшие на поверхность блики не были во всем тождественны этим, новым; сейчас к чувству застарелой угрозы и дремлющей ненависти прибавилось новое — наполненность этих призраков прошлого какой-то странной силой, словно тени плясали над зарытым в землю драгоценным кладом. Ночь хоббит промучился в тщетных попытках разобраться, что к чему; но это удалось ему лишь на следующий день.

Направление отряду задавали они с Отоном; капитан долго и с пристрастием расспрашивал Фолко о том, что тот ощущает, и вконец измучил его. Появилось и окрепло испытанное как-то у Синего Цветка чутье на направление, и, хотя Фолко не мог пока сказать, к чему они приближаются, угадать, куда нужно двигаться, чтобы приближаться, а не удаляться, он мог.

— Идем к какому-то источнику Силы, — поделился Фолко с друзьями. — Как Отон мог это учуять? Мне сейчас тоже не по себе — но он-то ощутил это куда раньше!

— Может, Талисман действует? — предположил Торин.

— Больше нечему, — мрачно заметил хоббит. — А вот мне все больше и больше это начинает напоминать самое начало нашего пути, Торин, и Черную Яму в Арноре, по дороге к Аннуминасу! Ту самую, у которой Олмер опередил нас на несколько часов.

— Не может быть! — медленно выговорил гном, глаза его расширились. — Ты уверен? Не ошибаешься? Неужто на сей раз мы его опередим?!

— Добро бы, если так, — пожал плечами Фолко. — Но эти эльфийские чувства… В них никогда нельзя быть уверенным. Пока что мы бредем, сбиваясь и путаясь, к некоему странному месту. Средоточие древней злобы, я бы так сказал… А может, и нет, не знаю…

На следующий день Отон, хмурый, осунувшийся, приказал отряду не сниматься с лагеря, пока он, Отон, не вернется из разведки.

— Ты пойдешь со мной. — Палец предводителя указывал на хоббита.

Их кони неторопливо шли бок о бок, осторожно пробираясь через густой подлесок, временами они переглядывались и молча кивали друг другу — направление было верным, они не уклонились в сторону. Беспокойство хоббита росло с каждой минутой — впереди было что-то непонятное. Арнорские воспоминания поблекли, отступили перед напором неведомого раньше чувства, которому он не мог найти определения: разбитое — и сохранившее остатки былой мощи; нелюдское — и человеческое; все было так причудливо смешано, что у Фолко начинала кружиться голова, когда он пытался отдаться потоку своих чувств и разобраться в происходящем — сознание не выдерживало… И когда вдруг стало особенно муторно, Отон внезапно натянул поводья с невольно вырвавшимся у него хриплым стоном. Конь Фолко тоже резко встал, и хоббит пришел в себя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});