Тропа длиною в жизнь - Олег Микулов

Райгр говорил возбужденно, захлебываясь слюной. Сыновья Пегой Кобылы и сыновья Сайги слушали молча, натирая свои тела красной охрой, как положено воинам. Им-то что? Он муж, его право решать. Только Энгр, силач, хмуро возразил:

– Слушай, Райгр! Ну к чему все это? Возьмем их там, в ложбине, – и пикнуть не успеют. Хочешь – ты первый!

Но Райгр замотал головой: нет, нет и нет.

– Здесь. Только здесь. Тепленьких! Радостных! Ни о чем таком уже и не думающих! Я сам! Только сам.

Ну сам так сам, о чем спорить?

6

Вот уже несколько дней, как им везло. Прячась днем в расщелинах и пещерках, огибая стороной враждебные стойбища и чужие охотничьи тропы, они медленно, в обход, но все же приближались к желанным предгорьям, заселенным сородичами Айриты. Их до сих пор не выследили. Погоня, очевидно, закружилась где-то в стороне, распутывая хитросплетения следа, переложенного женщиной-разведчицей, а сыновья Сайги, рыщущие наугад в беспорядочных поисках, то затухающих, то возобновляемых вновь, только мешали друг другу, только сбивали след. Аймик не уставал восхищаться хладнокровным мужеством своей нечаянной подруги, так ловко обводящей вокруг пальца бесчисленных врагов на самой их земле. Воистину, ей следовало бы родиться мужчиной.

Однако сама Айрита удачей не обольщалась, и чем ближе казалась заветная цель, тем настороженней становилась она.

А предгорья – вот они, уже совсем рукой подать. Один переход, много – два.

Аймик и Айрита дожидались сумерок, укрывшись даже не в пещере – в узкой и тесной щели, невесть как возникшей в земле, на вершине, поросшей колючей травой и мелким, но частым кустарником. Когда стемнеет, они спустятся вниз, в долину, еще принадлежащую детям Сайги. Только ее и осталось пересечь да переправиться через речку – и они спасены.

Айрита молчала. Она казалась встревоженной; о чем-то напряженно думала, покусывая травинку.

– Случилось что-то? – не выдержал наконец Аймик.

– Понимаешь, – не сразу заговорила Айрита, – сейчас самое опасное начнется. Погоня, след… Чепуха все это. Они знают: нам эту долину никак не миновать. И ждут. Наверняка ждут. А тут еще, как назло, Одноглазая Старуха не спит…

(Одноглазая Старуха?! Так, должно быть, они Небесную Охотницу зовут.)

– Так, может быть, выждать? – начал было Аймик и тут же в досаде прикусил язык.

– Выждать? Чего выждать? – невесело усмехнулась Айрита. – Они следопыты, можешь не сомневаться, наш след давно взят. Одноглазая, хоть и не в полной силе, долго еще не заснет. Будем ждать – как раз погони дождемся.

Но Айрита словно и не заметила его промашки или не придала ей значения. Она невидяще смотрела на пляску пылинок в розоватых вечерних лучах, льющихся сквозь узкую щель, время от времени чуть кивая в такт своим мыслям. Наконец отбросила замусоленную травинку и заговорила вновь:

– Все. Едим и спим. Выбираться будем перед рассветом. Они нас ждут, значит не спят. Притомятся…

Голос Айриты едва заметно напрягся. Она прекрасно понимала: надеяться на такое глупо. Их поджидают не мальчишки – мужчины, следопыты и воины. Но если они не пройдут, если этот обрюзгший, неуклюжий Северянин (Великие Духи! Неужели и впрямь именно его ждет Та, Бессмертная?) попадет к шестиногим ублюдкам, если его жизнь окончится на их жертвенном камне…

Тогда не на что надеяться, тогда дети Мамонта обречены.

И, отбрасывая ненужные сомнения, Айрита тряхнула головой и улыбнулась:

– Ничего. Пройдем. Нам поможет Великий Мамонт. И Та-Кто-Не-Может-Умереть!

Одноглазая Старуха уже ушла в свое подземное жилище. Настало самое мрачное, самое опасное время. Ночная тьма была почти осязаемой, давящей, удушливой, – Айрите казалось, чти она явственно различает тонкий, едва уловимый, но неотступный запах тлена. От падали, гниющей где-то в стороне? Нет. Отовсюду.

Странно. Никогда прежде разведчица из общины Дан-бора не испытывала ничего подобного. Конечно, время ночного всевластия всегда тревожило, всегда навевало уныние. Но не так! Сейчас… словно они безнадежно заблудились в этом мраке (а ведь тропа хорошо знакома.) и не погоня, не засада страшны, а то, что мрак этот никогда не рассеется, никогда больше не придет рассвет.

«Великие Предки, да что же это?» – подумала Айри-та. Еще не хватало поддаться Маре, ослабеть, запаниковать и…

Неслышно, одними губами она зашептала заклинания. Вроде бы стало полегче.

…Пока все идет хорошо. Они уже обошли стороной две засады (Айрита и сама не смогла бы ответить, как удалось ей распознать мужчин, настороженно подстерегающих беглецов? Лань и та доверчиво подставляет бок под удар дротика, не замечая притаившуюся смерть.) Им осталось преодолеть только вон ту узкую ложбину, выводящую к речной излучине, а там…

(Хорошо, что Северянин умеет плавать. Но до реки еще нужно дойти.)

Айрита всматривалась в густые тени, такие неверные, такие зыбкие, вслушивалась в обманчивую тишину ночи, принюхивалась к легкому ветерку из ложбины – не повеет ли оттуда конским или мужским потом? Нет, кажется, все спокойно. И все же – ой как не хочется идти туда, в этот ненадежный мрак…

Не хочется, а нужно. И чем скорее, тем лучше. Ночь на исходе.

Коснулась плеча своего спутника: «Пора». С сомнением посмотрела на копье в его руках, и первая неслышно скользнула под угрожающую сень ветвей.

7

Они не нарвались на засаду. Самые глухие, самые удобные для перехвата места они прошли никем не потревоженные, не почуяв никакой опасности. Только ночная птица, едва не коснувшись крылом их голов, пролетела из мрака в мрак. Да неурочный крик горлицы, раздавшийся за спиной как раз тогда, когда кустарник уже начал мельчать и ложбина расступаться, открывая прямой путь к спасительной реке, заставил беглецов вздрогнуть. (Прошли? Неужели прошли?)

Ржание коня – прямо из мрака, – такое знакомое, и топот копыт, и торжествующий смех, и голос – тоже знакомый и ненавистный – оглушили Айриту.

– Ага, ненаглядная! Вот мы и встретились. Ну с этим пусть колдуны разберутся, а уж с тобой-то я сам посчитаюсь. Дома.

Оцепенев, Айрита смотрела на оскаленные в кривой ухмылке белые зубы навязанного мужа, ненавидящего и ненавидимого (мужа?Да разве был он ей мужем?), на костяной наконечник копья, направленный прямо в грудь.

А позади уже раздавались радостные крики тех, кто, конечно же, караулил там, в ложбине, кто пропустил их для того, чтобы…

(«Дома»? Да, я хорошо знаю, как поступаете вы с теми, кого зовете ослушницами! Вы распнете меня, голую, на земле, а потом…)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});