Истинно арийский попаданец - Гера Греев

Что интересно, генералу Томасу дали почти дипломатический статус и тщательно прикрывают его во время посещения окруженных войск или лагерей военнопленных.

Одновременно с идеологическим разложением немецких армий с помощью Красного Креста, большевики нанесли мощный танковый удар в сторону Кенигсберга-Данцинга, поддержанный со стороны моря ударом флота и морскими десантами.

Намерения русских достаточно четко прослеживаются — три коридора влияния: болгарский; судетский и данцигский.

Если придется уступить Сталину эти позиции — потери будут чудовищные!

Вопрос стоит — можно ли их уменьшить и что может предложить советская сторона взамен!?

Самолет лег на крыло, делая посадочный круг над русским аэродромом.

Небольшое летное поле на окраине Львова, несколько машин оцепления, несколько укрытых маскировочной сеткой капониров и несколько человеческих фигурок, у единственного двухмоторного самолета на его окраине. Явно, встречающие.

Адмирал показал пилоту на встречающих.

Машина коснулась земли и пробежав пятнадцать-двадцать метров замерла, развернувшись бортом к двухмоторной транспортной машине.

Канарис спрыгнул на землю, подошел к группе людей и коснулся двумя пальцами фуражки, приветствуя встречающих.

Адмирал пригляделся к одному из встречающих — да, вполне соответствует описанию, очень неожиданно.

Господин Геста!?

… Я рад, что вы прилетели лично, господин адмирал. Это вселяет определенный оптимизм. Пройдите в самолет, самое лучшее, если мы сразу вылетим.

Поднявшись в машину, шеф Абвера с интересом огляделся — Вот даже как!?

Выглядевшая внешне как грузовой самолет, с подслеповатыми окошками, внутри машина имела салон, оборудованный по классу люкс.

Заранее прогретые моторы сразу набрали обороты и, дождавшись пока пассажиры и переводчик расположатся в кресле около стола, машина тронулась по летному полю, быстро набирая скорость.

Предвосхищая вопрос Канариса Геста произнес — у меня нет полномочий вести какие либо переговоры, встречать вас я приехал просто из любопытства.

И уточнил — Вы, в моей реальности, достаточно значимая и трагичная фигура. Кроме того, я потратил очень много сил, что бы ваша реальность стала менее трагичной, а Вы одна из тех ключевых фигур, действия которых постоянно нужно было учитывать.

Адмирал пожал плечами — Скажите Геста, могу я спросить как вы оказались в нашем времени!?

… Спросить можете, а вот ответа на этот вопрос я не знаю. Скорее всего, наши ученые просто перешли какие-то установленные природой или богом границы.

Да я и не уверен, что пришел из будущего — скорей, просто, из опережающей вашу, параллельной реальности.

Зачем же вы тогда вмешались!? Вы ведь вполне удачно легализовались в Канаде, которую судя по всему хорошо знали.

Геста сцепил пальцы и откинулся на спинку кресла — А как вы отнеслись, к тому, что, в нашей реальности вас удавили, как собаку, в железном ошейнике?

… Не совсем честный вопрос — я не знаю всех предшествующих этому событий.

Я примерно так и предполагал.

Скажите, господин Канарис, а мальчишка вам рассказывал оДрездене!?

На лице адмирала заходили желваки — да, примерно до 25 тысяч погибших.

… От 25 до 150 тысяч — те кто, в мое время делал официальные подсчеты, старались обойти вопрос о беженцах из Восточной Германии, накопившихся в Дрездене.

А кроме этого было еще 36 германских городов, которые постигла в конце войны такая же судьба.

Шеф Абвера мрачно спросил — зачем это было сделано.

Ведь существовал же документ "Правила войны", принятый всем мировым сообществом!?

Распоряжение Черчилля — русским должна достаться выжженная земля; мнение военных — бомбардировки были нужны, что бы экипажи могли отработать практику бомбометания; мнение генерала ВВС США — "Воспоминания о разрушении Германии будут передаваться от отца к сыну, от сына к внуку. Это лучшая гарантия того, что Германия больше никогда не будет развязывать новых войн".

Я вижу — вам это не нравится. А почему!? Это ведь не ваша реальность и у вас такого никогда не будет.

Канарис промолчал.

… Вот видите, вы про это только что-то неясное слышали, а мою страну, медленно и планомерно уничтожали у меня на глазах, пусть и без бомбардировки.

Потери населения были примерно соответствующие. Я не говорю уже о моральных потерях.

Но ведь, после ужаса Первой мировой войны — немец внимательно посмотрел на собеседника — общество начало стремительно гуманизироваться и, именно тогда, были приняты все основные международные положения и обязательства, которые должны были обеспечить отказ от ненужной жестокости и варварства!?

… Это вам только кажется. Практически именно тогда произошла поляризация человечества, практически его разделение на два вида — человека общественного, умеющего сострадать и человека эгоцентриста, видящего только свою личную цель, которому нужно не общество, а поддерживающая его интересы стая.

Человек общественный, подсознательно понимая такое разделение, начал защищать себя доступными и лежащими в пределах его этики средствами.

Человек эгоцентрист, видя это, пожал плечами и сказал — "… да нет проблем, поступай со мной в рамках своей этики, а я буду поступать с тобой в соответствии с моей возможностью к реализации собственных интересов…"

Понимаете, господин адмирал, я не историк и не социолог и не могу сказать, когда и под чьим давлением на международную арену начал выходить человек, предвосхищенный вашим Ницше.

Я не могу сказать, какая именно цепочка событий и чье влияние так воздействовало на общественное бессознательное, но оно явно было и произошло это в конце девятнадцатого — начале двадцатого века.

Геста, но ведь вы, на Американском континенте, поступили точно по, такой же, логике — я тщательно анализировал происходящие там и это именно ваши действия, а не решения принятые большевиками. Они по сравнению с вами дети, жестокие, наивные, но дети.

Собственно разница между вами и Гейдрихом, который был так, походя, перемешан с дерьмом в Штатах, только в том, что я пока не вижу вашего, чисто личного, интереса.

… Я человек своей реальности — цель оправдывает средства.

Некоторое время все молча сидели, слушая отдаленно доносившийся через звукоизоляцию салона гул двигателей.

Канарис с сочувствием посмотрел на сидящего с бледным лицом офицера, выполнявшего функции переводчика.

В памяти профессионала немедленно всплыла фотография и краткая характеристика бывшего секретчика советского консульства в Торонто. Человека, стоящего у истоков появления Гесты в этой реальности. Бедный мальчишка — три года непосредственно работать с этим человеком; быть косвенной причиной его активности в нашем мире и только сейчас услышать и понять такое.

Геста, быть человеком своего времени и, одновременно, ненавидеть и себя и его — знаете, я вам даже в, чем то, сочувствую.

Но, все таки, раз вы выполнили такую большую работу и так настойчиво шли по чужим головам к поставленной цели — не допустить реализации такого варианта в нашей реальности — значит, вы видите реальную возможность и реальную задачу.

В чем заключается ваша задача и в каком слое развития общества лежит возможность ее решения?

… Не знаю.

Но причина, по которой такое решение не было найдено лежит, по моему мнению, как раз в том, что две чудовищные мировые войны, происшедшие в пределах одного поколения, почти полностью выбили из человеческой популяции людей, пригодных решать такую задачу — людей умеющих, каждый на своем уровне ответственности, платить собой, а не другими.

Именно поэтому, вы любой ценой стараетесь свести потери России и Германии в этой войне к минимуму!?

Да! И убедить лидеров и общество этих двух стран в необходимости совместных действий и вложения, освободившиеся средства, на воспитание и поддержку нужного типа людей.

Пятое сентября 1941 года, Япония, императорский дворец

Император Японии Хирохито сидел на резной скамеечке около низкого столика и, тяжело задумавшись, смотрел на открытое письмо, лежащее на лакированном подносе.

Император эпохи Сёва, император эпохи перемен, жизнь и смерть которого изменила все историю древней страны.

В той страшной и не реализованной здесь линии реальности, из которой пришел Геста, Император Хирохито, первый раз в истории, выступил с обращением по радио перед народом своей разгромленной физически и морально страны, предложив армии и флоту прекратить сопротивление и сдаться на милость победителя.

Никто не знает точной цифры самоубийств, совершенных в этот день в стране и на фронтах японцами, пожелавшими кровью смыть позор, связанный с неспособностью "выполнить свой долг перед Императором".