Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов

Потому что тест не выявил предрасположенность?! Что за ЧУШЬ?! И они хотят, чтобы мы верили в бредни машины?! В ИХ БРЕДНИ?!

Толпа ликовала, слушая её. Она толкала речь на фоне ненавидимой ими стены и на фоне герба Рестеда: рыжей птице, что устремилась ввысь.

— Почему они определяют, как нам жить? Почему тот факт, что мы не сдали тест, делает нас неправильными?! Почему они определяют, где нам жить? Почему они нас разделяют? Мы все люди, и неужели мы не найдём способ жить в согласии?! Да, мы разные, но все люди, — сделала акцент на последнем слове. — Хватит это терпеть… хватит жить в мире, который говорит нам, что мы другие! Сегодня мы все начнём новую эру для Артеи! Нет, для всей страны! Воодушевим сотни тысяч в других городах, сказав им: ВЫ НЕ ОДНИ!

Сказала и нажала на кнопку детонатора. Раздался взрыв. С двух сторон стены пороховые бомбы раздробили бетонные плиты, ознаменовав первый в истории государства теракт против стен. Весь город проснулся, СОГ тотчас же среагировал, направив отряды по дымовому следу. Однако Лотти предусмотрительно расставила три группы по всему городу, они разжигали фальшивые костры для отвода внимания. Красные искры вздымались к небу, освещая радостные лица присутствующих. И Лотти тоже радовалась, и вдруг её вспомнились старые слова Нейта, которые сейчас заиграли новыми красками.

«А талант у тебя на лицо, Лотти… Ты всегда стремишься вынырнуть из системы и смотреть на неё под совершенно иным углом, нежели я или Гриша. Ты словно искра… ты зажигаешь в людях нечто, что заставляет их искать ответы на вопросы, о которых они не задумываются, и заставляешь их смириться со своей точкой зрения».

«Наконец… наконец, и я сделала что-то по-настоящему важное, — думала Лотти. — Отныне я не в тени Гриши и Фарля, отныне я не девочка, что плачет и нуждается в помощи… Отныне я глава Рестеда».

После этого случая в организации ей дали негласное прозвище, которое родилось у многих при виде её под светом пламени. Её прозвали Рыжей искрой.

III

На следующий день в поместье Бен Кильмани, Розалия прочитала новостную сводку. Реакция её была взрывной, она начала в ярости расхаживать по дому. Эдмунд и Пьер не могли её успокоить, они только наблюдали, как она, клокоча зубами, ходит из стороны в сторону. В такие моменты они её побаивались. Сверкающие пурпурные глаза заставляли их стоять по стойке смирно, хлопая ресницами.

Вся страна трубила о событии. Ни одно издание не обошло тему теракта, а Служба контроля СМИ не сумела подавить возникший бум, пробудивший всех. Раздробленная стена стала символом перемен, который говорил сам за себя.

— ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА, ШАРЛОТТА АЛЛАГИ?! — выкрикнула Роза, позвонив ей. — И не отнекивайся, юная леди, я прекрасно знаю, что это ты! Что? А-а, так нужно было значит? ПОЧЕМУ НЕ ПОСОВЕТОВАЛАСЬ СО МНОЙ?! ТЫ ХОТЬ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, КАКОМУ РИСКУ НАС ПОДВЕРГЛА?!

Она продолжала говорить на высоких тонах. К ним подошёл полусонный Фарль в пижаме, держа в руках планшет с новостями.

— Мда-а… Лотти, конечно, устроила сюрприз, — произнёс он, попивая кофе. — Дала душным политикам наложить в штаны. О, вот и срочное собрание объявили… прекрасно… Эли меня прибьёт.

— Кто такая эта Лотти? — с интересом спросил Эдмунд.

— Девчонка из приюта и глава Рестеда по совместительству. Занятная личность.

— Это очень дерзко с её стороны, — удивленно высказался Эд.

— Да-а, яйца у дамочки стальные, — он отпил из чашки и пошёл в уборную.

— Фарль, все девушки из приюта такие? — спросил напоследок Эдмунд.

— Да-с.

— ПОДРОСТКИ! — выдала напоследок Роза и повесила трубку. — Почему от них столько проблем?!

— От тебя было не меньше… — тихонько добавил Пьер. — Кхм, чем она объясняет свои действия?

— Хочет дать о себе знать, — ответила, разминая лоб. — Создать символ недовольства. Только привлекла ненужное внимание…

— И, возможно, людей, — выгодно преподнёс Эдмунд. — Желающие, и правда, будут знать о существовании Рестеда.

— Как и контора, — тягостно произнёс Пьер.

В это же время, только в поместье Кол Галландов, проходил подобный разгоряченный разговор. Натали вышла на связь с главой СОГ, требуя объяснений, пока Симон бушевал с администрацией совета по поводу срочного заседания высшей палаты. Это событие не меньше поразило и Гришу. Он перечислял в голове террористические организации, которые могли бы совершить подобное.

«Это явный символ протеста, — раздумывал он. — Но ни одна группировка из списка СОГ не подходит. Мотивы совершенно оригинальные. Кто же это? Не могли же теисты такое учудить? Роза не позволила бы, она прекрасно понимает, насколько это безрассудно. Неужели я упустил третью сторону, способную на такое. Фарль исключительно реформатор, он не приложил бы руку к такому… Ах, на доске появился неожиданный игрок, у которого есть люди. Нужно подключить их к делу».

Он произнёс голосовую команду и послышались гудки. Ответил сухой голос:

— Восьмой у аппарат.

— Полагаю, Вы знаете, зачем я звоню?

— Догадываюсь. Мы с коллегой скоро приедем в Артею и сразу же возьмёмся за работу.

— Отлично. У Вас есть подозреваемые? — воодушевленно спросил Гриша.

— Как ни странно, но да, — ответил он, улыбнувшись.

— Тогда действуйте.

— Хотите совет на будущее, ваше превосходительство Кол Галланд?

— Я слушаю…

— Если желаете остаться на плаву, принимайте сложные решения, — произнёс и повесил трубку.

— Будто я сам не знаю, — раздражённо выдал Григорий и выкинул гарнитуру.

К нему в кабинет зашла Натали, даже с её лица спала обычная ухмылка.

— Гриша, позвонил Сатори. Будешь говорить?

— Давай сама, — отмахнулся он. — Хотя… подожди, — взял трубку. — Здравствуйте, Сатори.

Вся Аристократия стояла на ушах. Вечером объявили внеочередное собрание, которое заседало четыре часа к ряду, обсуждая одну единственную проблему. Каждый был ошарашен, даже возбуждён от ситуации. Они все прониклись этим живительным напряжения. В свете теракта предложение Фарля о необходимости вмешательства нового лица стало особенно актуальным.

— Архиепископ Феодор не изъявил желания вступать с совет, — заговорил Сатори. — Даже когда мы сами попросили его. Официальное заявление Феодора таково: «Церковь Единства не должна вмешиваться в политику, как и политика в церковь. Мы придерживаемся позиции нейтралитета касательно этого вопроса, но мы не можем пройти мимо важной социальной проблемы. Весь клир приложит усилия для помощи нашим прихожан в их духовных стенаниях внутри церкви и иных подвластных нам учреждений без помощи государственных структур».

— Архиепископ мудр, — ответил Симон. — Он прекрасно понимает риски смешивания политики и религии. Он желает оставить церковь самодостаточной, при этом не потеряв репутацию в глазах общественности.

— Мы не предполагали, что так оно будет, — задумчиво издал Такеда. — Может быть, в свете последних событий он изменит мнение?

— Сомневаюсь, господин