Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы - Сергей Ачильдиев

Параллельные заметки. По своему масштабу урон, который понёс Петербург в начале XXI века, сопоставим только с вандализмом, который город дважды пережил в предыдущем столетии. Сначала — вскоре после Октябрьской революции: 12 апреля 1918 года большевики приняли декрет «О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и выработке проектов памятников Российской социалистической революции». «Некоторые наиболее уродливые истуканы» по желанию Совнаркома РСФСР (видимо, советское правительство считало это одной из наиболее насущных в стране задач) надлежало убрать уже к Первомаю. В результате всего за год с небольшим были снесены конный памятник великому князю Николаю Николаевичу перед Михайловским манежем, пьедестал памятника Александру III в саду Русского музея, скульптуры Петра I на Адмиралтейской набережной и в Летнем саду, памятники Михаилу Глинке и Сергею Боткину. Удивительно, но факт: к этому вандализму приложили руку члены комиссии, которой надлежало решить, какие монументы больше не нужны городу, в том числе Александр Бенуа, Георгий Лукомский, Натан Альтман… Писатель Александр Амфитеатров даже призывал уничтожить конную статую Николая I на Исаакиевской площади, оценив работу Петра Клодта как «наиболее возмутительный памятник голштино-готорпской династии, который необходимо непременно убрать от глаз народных, и чем скорее, тем лучше» [6. С. 322].

Но, несомненно, самым страшным стало нашествие нацистских варваров. Во время ленинградской блокады вражеские бомбёжки и артобстрелы полностью уничтожили 3174 жилых дома и серьёзно повредили ещё 7143 [7. С. 71], сильно пострадали или были частично разрушены Зимний дворец, Академия художеств, Горный институт, Казанский собор, Адмиралтейство, Инженерный замок, Кунсткамера, Елагин дворец… В руинах лежали дворцы ленинградских пригородов.

Однако после Победы город сделал всё, чтобы залечить эти раны. ««Если дом, сооружение представляли архитектурно-художественную ценность, то они реставрировались полностью; если ценность представлял лишь внешний облик, то он и воссоздавался, а внутренняя планировка обновлялась. В ноябре 1941 г. фугасная бомба повредила монументальное здание бывших казарм Павловского гренадёрского полка, построенное по проекту архитектора В.П. Стасова. Значительная часть стены между левым и центральным портиками деформировалась, отошла от оси почти на полметра. Обычный путь в таких случаях — разборка здания. Но строители хотели сохранить стасовскую стену в первозданном виде, удешевить и ускорить работы. Один из инженеров предложил выпрямить стенку с помощью паровозных домкратов. Операцию успешно осуществили, трещины и повреждения заделали раствором цемента под давлением» [7. С. 74].

* * *

Будем объективны, обвинять в разрушении Неопетербурга исключительно строителей и городскую власть неверно. Строительные компании свободны настолько, насколько это позволяют им соответствующие властные структуры, а те в погоне за наполнением городского бюджета и собственного коррупционного кармана заходят настолько далеко, насколько им это позволяют прокуратура и сами горожане.

В начале прошлого столетия, когда появилось осознание ценности исторического наследия, «одним из самых авторитетных учреждений в деле охраны памятников старины являлась Императорская археологическая комиссия. Но в её ведении находились только памятники, созданные до 1725 г. Всё, что было создано в послепетровское время, не имея охраны, подвергалось разрушению и искажению, а наиболее ценное и легко перевозимое скупалось и перепродавалось антикварами и коллекционерами за границу. Не было в государстве и специального органа или научного центра с достаточными полномочиями и средствами для компетентного руководства делом реставрации. Памятники искусства фактически не были защищены от влиятельных лиц, часто мало компетентных, особенно в провинциальных городах. Даже усилия Московского и Петербургского археологических обществ далеко не всегда могли предотвратить случайности» [17. С. 134].

Поскольку государство не проявляло особого желания защищать здания и сооружения, имеющие историко-культурную ценность, в эту работу включилась столичная общественность. В марте 1907 года при Петербургском обществе архитекторов-художников сформировалась Особая комиссия под председательством графа Павла Сюзора. Комиссия не обладала официальным статусом, но задачи перед собой ставила большие — «препятствовать разрушению архитектурных памятников XVIII — начала XIX в., как в Петербурге и его окрестностях, так и в других областях России» [17. С. 135]. Параллельно группа энтузиастов, сплотившихся вокруг журнала «Старые годы», «выступала за создание официальной организации, связанной с охраной памятников старины. <…> В 1911 г. в Петербурге создаётся Общество защиты и сохранения в России памятников искусства и старины. Председателем Общества был Великий князь Николай Михайлович, членами совета и наиболее активными его деятелями — Н.Н. Врангель, П.П. Вейнер, В.А. Верещагин, С.К. Маковский, И.А. Фомин, А.В. Щусев, А.Н. Бенуа, Н.К. Рерих и др… Общество издавало брошюры и художественные издания, читало лекции, устраивало выставки. Одной из задач его была регистрация памятников и художественных собраний, находящихся в России. Для членов Общества и гостей проводились собрания, на которых делались популярные сообщения и научные доклады по вопросам художественной старины» [17. С. 135].

Кроме того, Общество защиты и сохранения в России памятников искусства и старины — как официальная организация — участвовало в разработке закона об охране исторического наследия. Однако в России законопроекты, если они не требуются высшей власти, всегда принимают долго и безуспешно. Распущенная в 1912 году III Государственная дума так и не успела рассмотреть законопроект об охране памятников древности. В следующем году законопроект появился в Комиссии законодательных предположений уже IV Госдумы. Но единодушная критика со стороны художественных и научных учреждений вновь помешала ему обрести силу закона [17. С. 136, 137].

Несмотря на отсутствие соответствующего законодательства и равнодушие к проблеме сохранения культурного наследия со стороны властей, интеллигентской общественности всё же удавалось спасти немало памятников. «Дело делается, — писал отцу в конце 1907 года Мстислав Добужинский. — Отстояли-таки и Чернышёв мост и вот только что — Инженерный замок: хотели ведь застроить кругом и два павильончика, где фехтовальная школа, снести» [9. С. 410]. Были также другие свидетельства той роли, которую играли градозащитники в дореволюционном Петербурге. В 1908–1910 годах, когда городская Дума обсуждала вопросы развития Петербурга — застройки новых районов, прокладки новых проспектов (в частности, проспектов Николая Второго, на месте предназначаемого к засыпке Крюкова канала, и Романовского, который должен был дублировать Невский), строительства метро, — по всем этим проектам основным экспертом выступала Академия художеств. В своих рекомендациях Академия неизменно подчёркивала, что все преобразования должны проводиться при обязательном сохранении архитектурных достопримечательностей. В связи с начавшейся вскоре Первой мировой войной крупные проекты тогда так и остались на бумаге, но примечательно, что мнения членов Академии и других деятелей культуры, как подтверждают документы, были учтены.

И ещё один исторический факт, говорящий о влиятельности градозащитников начала прошлого столетия. Если во второй половине XIX века, как свидетельствует один из крупнейших современных историков петербургской архитектуры Борис Кириков, «преобладало неприятие классицистического города», то «в 1900-х происходит позитивная переоценка отечественного классицизма и барокко. Приходит осознание того, что эти стили задают основной тон и масштаб центра северной столицы, формируют её величественно строгий ансамблевый строй, определяя своеобразие Петербурга — русского европеизированного города [12. С. 50–51]. В результате, если «к 1905 в Петербурге было осуществлено лишь 30 объектов неоклассической ориентации, что составляет порядка 5 процентов от общего массива неклассической застройки дореволюционного периода», то «следующая стадия (по 1910 г.) оставила уже около 140 построек», а «после 1910 наступил триумф ретроспективизма <…> и «в эти годы было возведено более 400 зданий и сооружений, представляющих многообразные варианты и оттенки неоклассического движения. Эти постройки охватывают весь типологический спектр: основную массу составляют доходные (многоквартирные жилые) дома, затем следуют общественные здания разного назначения, особняки, малые формы, отдельные интерьеры, инженерные и производственные сооружения» [12. С. 53].