Нежно влюбленные - Мэри Патни

— Но если он — лорд Сент-Обен, стало быть, ты — леди Сент-Обен?

Мать согласно кивнула, а мальчик с интересом спросил:

— А у меня есть титул?

— Нет, пока твой отец жив — нет, но ты достопочтенный Джеффри Линдсей Брэнделин, — сообщила сыну Диана. — Достопочтенными называют детей знатных родителей.

— В нашей школе нет ребят, которые были бы достопочтенными, — важно заметил Джеффри. — Правда, отец Джеми Вудлоу — рыцарь и имеет титул сэра[7], но это куда ниже, чем виконт.

— Джеффри, почему ты так относишься к титулам? — встревожилась Диана. — Ты что, стал другим с того момента, когда узнал, кто твой отец?

Помолчав, мальчуган усмехнулся:

— Знаешь, мамочка, вчера я был просто эпилептиком. А сегодня я стал достопочтенным эпилептиком. — Эта мысль так развеселила Джеффри, что он громко расхохотался.

Наклонившись, Диана обняла ребенка, всем своим существом она молила Бога, чтобы Джерваз сменил гнев на милость, даже не столько из-за нее и Джеффри, сколько из-за того, что он в течение стольких лет был лишен радости отцовства.

Поскольку Эдит уехала в Шотландию к сестре, сопровождать Диану вызвалась Мадлен. Девушку смущало, что ей придется обращаться с лучшей подругой, как со служанкой, на что Мэдди возразила: ведь они и так нередко помогали друг другу одеваться и причесываться, к тому же, добавила она, разве Диане не будет приятно, если рядом с нею в Обенвуде будет кто-нибудь близкий? Кроме того, у Мадлен было много времени до возвращения Николаев в Лондон.

Сгибаясь под тяжестью обрушившихся на нее проблем, Диана решилась принять предложение Мэдди. Старшая женщина быстренько увязала волосы в тугой узел на затылке и собрала самые немодные свои вещи — ей не было нужды привлекать к себе внимание экстравагантными туалетами, а привлекательной она была в любой одежде.

В Обенвуд можно было добраться за один день, но дамы предпочли провести ночь и утро следующего дня в гостинице, расположенной в нескольких милях к югу от усадьбы. Дело в том, что, по расчету Дианы, днем лорд Сент-Обен будет постоянно находиться в окружении гостей и не сможет, таким образом, выгнать ее. Даже сама мысль о необходимости таких хитростей пугала Диану, но другого выхода у нее не было.

Наутро Диана тщательно оделась в простое, но элегантное платье из муслина. Голубая отделка платья удивительно подчеркивала цвет ее глаз. Мэдди заколола ей волосы в мягкий пучок. Лицо и шею девушки обрамляли каштановые кудряшки. В таком виде Диана выглядела именно так, как подобает настоящей леди и виконтессе.

Они уселись в карету, и не успела Диана и глазом моргнуть, как экипаж, проехав по полукруглой подъездной аллее Обенвуда, остановился у парадного входа. Женщины договорились, что Мадлен с Джеффри подождут в карете, пока Диана не позовет их. Вытерев влажные ладони о подол юбки перед тем, как надеть перчатки, Диана, облизнув пересохшие губы, прошептала:

— Пожелайте мне удачи.

Мэдди лишь сухо кивнула в ответ, а Джеффри, не понимавший толком, что происходит, весело рассмеялся.

Глубоко вздохнув, Диана вышла из кареты и поднялась по ступеням к двери, ведущей в дом ее мужа.

Джерваз был слишком несчастлив, чтобы развлекать своих гостей, однако, к счастью, события на Пиренейском полуострове дали им отличный повод для разговоров. Через несколько дней после высадки в Португалии, сэр Артур Уэлсли выиграл большую битву против французов в Вимейро. Двое других командующих, занимавших более высокие должности, чем он, нисколько ему не помогли. Вся Британия ликовала по случаю победы, но когда был подписан соответствующий договор — так называемая Синтрейская конвенция, — веселье немного поутихло. Согласно конвенции, французы уходили из Португалии, но им было дозволено покинуть Пиренейский полуостров на британских кораблях и к тому же взять с собой награбленное.

В блестящей победе Уэлсли усомнились, и все Три британских командующих были привлечены к военному расследованию. Наблюдая за происходящим, Джерваз проклинал все на свете. Сэр Артур, как младший по чину из трех командующих, разумеется, принимал участие в переговорах с французами и подписывал конвенцию, но голос его не был решающим. И вот теперь из-за дурацких условий договора карьера Уэлсли могла оборваться, едва начавшись.

В Обенвуде дела были не лучше. Гости Джерваза ели, пили, катались верхом и, наслаждаясь красотами природы, решали государственные дела. Среди гостей то тут, то там мелькал граф де Везель с выражением тайного удовлетворения на лице. Желая хоть как-то утешить себя, виконт пригласил красивую леди Хейкрофт — настоящую хищницу. Он решил, что ему необходима новая любовница, но, потолковав пару минут с опытной обольстительницей, Сент-Обен почувствовал к ней настоящее отвращение.

Среди гостей был и Франсис Брэнделин. Виконту хотелось, чтобы рядом с ним был близкий человек, однако, глядя на своего кузена, Джерваз все время мучился: был ли Франсис любовником Дианы? Он, конечно, мог бы и спросить кузена, но не делал этого, боясь услышать положительный ответ…

Стоя наверху в галерее и глядя вниз, виконт и Джордж Каннинг обсуждали возможные последствия договора, подписанного в Синтре. Внизу, в огромном вестибюле, прогуливались гости Сент-Обена, поджидая тех, кто ушел осматривать сады.

Джерваз не услышал, как открылась дверь, но вдруг до его слуха долетел звук незабываемого, нежного голоса, который произнес:

— Добрый день, Холлинз. Будьте добры сообщить моему мужу, что прибыла леди Сент-Обен.

Грохот выстрела не смог бы произвести того впечатления, что произвел мелодичный голосок Дианы. На мгновение виконту показалось, что у него галлюцинация, возникшая оттого, что мысли о Диане ни на мгновение не покидали его, но тут он увидел, что все гости оторопело смотрят на нее.

— Ну и ну-у… — удивленно протянул стоявший рядом с ним Каннинг.

Диана абсолютно не обращала внимания на произведенный ею фурор, она просто стояла посреди вестибюля, а солнечные лучи играли на ее блестящих каштановых волосах, освещая нежное, милое лицо. Джерваз оцепенел: его обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, в нем закипела ярость, оттого что она посмела явиться сюда и назваться его именем, но с другой — он испытал невероятное облегчение, и горячее желание вновь стало подниматься в нем.

Холлинз узнал Диану, вспомнив, что она гостила в доме на Рождество, но на мгновение замешкался, обдумывая ее слова. Конечно, вся прислуга в доме знала, что происходит у хозяина с Дианой, и, надо сказать, все единодушно одобряли его выбор. Но… не мог же виконт жениться, даже не заикнувшись об этом своим слугам! Решив держаться нейтрально, управляющий поклонился Диане и произнес: